По материалам периодической печати за август 1917 год.

Русское офицерство и любовь к России

Поэт Бальмонт этим летом разлюбил Россию. Об этом он счел своим долгом оповестить многочисленных своих поклонников и почитателей в особом стихотворении под заглавием „Этим летом".

Разлюбил Бальмонт Россию потому, что он видел этим летом только „низость, празднословие, лживость клятвы, миллионы обезумевших рабов, видел руку, что заносит брат на друга", видел поцелуи, „что предатели предателям, ликуя, раздавали столько, сколько в море струй", видел „унижение нашей воли и расточенье наших сил".

Слова и чувства Бальмонта едва ли заслуживали бы особенного внимания, если бы в них не отражались чувства и взгляды многих-многих русских граждан. Не даром другой поэт, Надсоп, в своем обращении к России писал про русских поэтов: „мы только голос твой, и если ты больна—и наша песнь больна!... В ней вопль твоих страданий... кровь тяжких ран твоих, только твоих желаний"...

Бальмонт один из тех поэтов, в стихах которых действительно отражается „Голос России". И если после целого ряда восторженных, патриотических гимнов России он решается заявить, что „разлюбил Россию", то в этих словах сквозит не только личное, индивидуальное чувство самого поэта.

В самом деле, мы сплошь и рядом являемся невольными свидетелями того, что люди раньше горячо любившие Россию, гордившиеся тем, что они русские—как будто остыли в своей любви к отечеству,
разочаровались в ней, разлюбили мать родину.

Это приходиться слышать из уст людей, которые прежде слыли своей беззаветной любовью к России, готовностью жертвовать ей всем, людей, которые страдали за родину. Не скрывая горечи, они заявляют что „изверились", что не видят никакого исхода, что потеряли всякую веру в родной народ, и что даже не скрывают, что желали бы не быть русскими, „что дым отечества", под влиянием исходящих событий, перестал уже для них быть сладким.

При этом с горечью и нескрываемым возмущением многие обвиняют весь русский народ в черной неблагодарности по отношению к тем, кто подготовлял народу и стране свободу, кто был ее фактическим издателем. „Стоит ли теперь жить, стоит ли при создавшихся условиях, трудиться на благо страны, стоит ли жертвовать собою для других?"—слышится нередко в среде интеллигенции.

Это относится, между прочим, и к русскому офицерству, почти сплошь вышедшему из интеллигентных сфер, почти сплошь принадлежащему к интеллигенции, но тесно связанному с народом, большею частью даже родственными узами; к офицерству—неоднократно проявившему и доказавшему свою любовь к народу.

Много, очень много пришлось русскому офицерству пережить за последнее время тяжелых испытаний, унижений и страданий—большею частью не заслуженных. Много пришлось выстрадать, и неизвестно не придется ли выстрадать еще больше. Офицерство, в подавляющем большинстве, терпеливо вынесло выпавшие на его долю страдания, старалось оставаться верным своему долгу, твердо решая жить, трудиться и страдать и впредь для родины, во имя любви к ней, не считаясь с несправедливыми нападками и обвинениями отуманенных или подкупленных врагом.

Однако,—скрывать нечего,—есть и среди офицерства люди не чувствующие в себе достаточной силы продолжать работать при создавшихся условиях и подвергаться опасности в любой момент, без достаточных поводов, быть объявленными изменниками отечества и, без суда, подвергнуться расстрелу или утоплению со стороны обезумевших людей.

Есть офицеры, потерявшие "веру в Россию", о которой так красноречиво говорил поэт Тютчев, и которые, вместе с Бальмонтом, готовы заявить: „мы разлюбили Россию".

Напрасно и несправедливо.

Едва ли нужно доказывать, что в тех бесчинствах, которым подверглись русские офицеры за последнее время, Россия не при чем: это дело рук горсти людей либо не ведающих, что они делают, либо горсти озверевших преступников, либо кучки того пресловутого элемента, который имеется в каждом сословии, в каждом классе общества. Во всяком случае это дело рук недостаточно культурных людей, не понимающих весь ужас массовых убийств под предлогом мнимой борьбы за свободу. Россия не виновна в том, что царизм не только не заботился о культурном развитии народа, о воспитании в нем справедливости и гуманности, но, напротив, подавлял все, что способствовало культурному развитию народа.

Россия невиновна в бесчинствах, являющихся тяжелым наследием царского режима, стремившегося из миллионного народа, а в особенности из своей армии и своего флота, сделать не граждан страны, а рабов...

Сама Россия, в данный момент, представляет собою тяжело больную, которая с трудом борется против одолевающих ее со всех сторон миазмов, бацилл и проч. Отворачиваться от такой больной,— в особенности когда эта больная есть родная мать,—или даже впадать в уныние, непозволительно и грешно. Больше чем когда либо больная Россия нуждается в поддержке своих верных сынов, в их бодрости, в их вере в то, что болезнь ее, при соответственном лечении, будет преодолена.

И русское офицерство, доказавшее уже не раз на деле свою искреннюю любовь к родине, должно, несмотря на все выпавшие на его долю за последнее время испытания, оставаться верным своему долгу.

Бесчинства горсти врагов истинной свободы не могут, а во всяком случае не должны помешать русскому офицерству продолжать свою службу родине,—службу, без которой немыслима никакая армия.

Виктор Русаков.

Константин Дмитриевич Бальмонт

Этим летом

Не собрал я этим летом Божьей жатвы,
Не писал благовествующих стихов,
Видел низость, суесловье, лживость клятвы,
Миллионы обезумевших рабов.

Не дышал я этим летом духом луга,
Ни единого не встретил я цветка,
Видел руку, что заносит брат на друга.
Знал, что радость, хоть близка, но далека.

Не узнал я этим летом поцелуя,
Слышал только тот позорный поцелуй,
Что предатели предателям, ликуя,
Раздавали столько, сколько в море струй.

Этим летом - униженье нашей воли,
Этим летом - расточенье наших сил,
Этим летом - я один в пустынной доле,
Этим летом - я Россию разлюбил.