В настоящее время было бы совершенно бесплодным спорить о филологической природе украинского языка. Является ли он действительно языком или только наречием. Существует ли вообще точная грань, разделяющая эти два понятия.

Для культурно-политической проблемы, которая поставлена расчленением России, это несущественно. Мы можем согласиться с той запиской академии наук, которая должна была реабилитировать права украинского языка, как одного из языков великой славянской семьи. Но это нисколько не колеблет существа дела.

Украинский язык не может заменить русского языка, и в этом отношении его отнюдь нельзя сопоставить с языком польским или чешским. По той простой причине, что там эти языки давно стали орудием культурного, общественного оборота. На них держится народная культура.

Но духовная жизнь Украины получает свое выражение в русском языке. Украинцы проходят через школу русской литературы не в меньшей степени, чем их северные собратья. Поскольку они ограничиваются украинским языком, они представляют чисто провинциальный облик; выходя на широкую дорогу мировых проблем, приобщаясь к жизни великих народов, украинцы не могут отринут своей связи с Россией, выражающейся, прежде всего, в русском языке.

Нашей старой правительственной системе справедливо ставились в вину искусственные преграды распространению украинского языка. Что могло быть нелепее запретов переводить Священное Писание по-украински, запретов, для отмены которых пришлось дожидаться потрясения 1905 года.

Какой смысл заключался в страхе перед украинским театром, перед всяким проявлением культурного творчества народа. Конечно, такая политика и должна была привести к глубокому раздражению. Но надо сказать, что едва ли менее искусственной была и австрийская политика, не довольствовавшаяся естественным распространением украинского языка в Галиции, а стремившаяся совершенно вытеснить им язык русский.

Есть основание думать, что и введение фонетического правописания на украинском языке, которое, несомненно, отдаляло его от русского, было продиктовано соображениями в гораздо большей степени политическими, чем научными и литературными.

Австрийцы преследовали русский язык и поощряли украинский; мы придя в Галицию, стали преследовать язык украинский и поощрять русский. В различных перипетиях этой борьбы два языка противополагались друг другу, как какие-то символы чуждых, враждебных начал.

Пора положить конец этому недоразумению. Украинская культура не теряет своей самобытности, являясь частью русского культурного мира. И на Украине вполне могут мирно уживаться оба языка.

Самый горячий патриот не станет оспаривать, что в своем современном виде украинский язык вовсе не приспособлен стать единственным орудием общественного и политического оборота. Когда его хотят приспособить в виду этих целей, то начинают прекрасную, звучную речь Шевченко портить обильной примесью какого-то совершенно искусственного и книжного галицийского диалекта. Те, кто наиболее чуток к красоте родной речи, должны были бы наиболее страдать от подобного ее извращения. Всякие попытки превратить украинский язык в единственный общегосударственный ведут к его неминуемой порче.

С другой стороны, практические следствия ограничения русского языка на Украине могут быть совершенно неблагоприятны и для самих украинцев.

Даже в теперешних эфемерных ее границах они практически не могут обойтись без русского, и не только в жизни общественно-культурной, но промышленной и торговой.

«Городская Украина пользуется русским языком, и украинскую речь не так легко услышать на улицах Киева и Харькова, не говоря уже об Одессе. Население вполне это учитывает. Недаром украинизация школы была встречена не только во многих городах, но и в целых губерниях, в Харьковской, например, совершенно несочувственно. Сторонники украинизации полагали, что они действуют в соответствии с строгими демократическими принципами, а им указывали, что «баре и буржуи» нарочно не хотят учить крестьянских детей «панскому» языку, дабы оставить их в теперешнем состоянии.

Если бы в этот вопрос не внесено было столько политических страстей, он получил бы совершенно простое и справедливое разрешение. Украинская школа там, где украинский язык является материнским, именно начальная школа является вполне законной потребностью населения. Точно также понятно, что в таких местностях по-украински будут говорить и в волостных земствах, и у мирового судьи. Понятно допущение украинского языка в учреждениях, уже дальше стоящих от народа, уездных, губернских, даже областных. Но чем дальше они отстоят, тем необходимее рядом с украинским языком сохранить употребление языка русского. Все равно, никакое провозглашение самостийности не может изгнать языка нашего законодательства, который является в то же время языком Пушкина и Толстого, из Украины.

Политическое расчленение России есть огромное несчастье, хотя и проходящее, ибо оно противоречит как раз тому сознанию национального единства, о котором так часто вспоминали всуе за последний год. Тем необходимее всемерно бороться за сохранение единства культуры, выражающегося, прежде всего, в русском языке.

Карлейль говорил, что произведения Шекспира являются до сих пор могущественным звеном, связывающим англо-саксонскую расу, и что даже политически утрата этих произведений для Англии была бы большим несчастьем, чем утрата ею индийских владений. И теперь, если русская речь раздается на неизмеримо более широком пространстве, чем то, которое осталось от российского государства по брест-литовскому миру, если и за этими пределами, далеко за ними внимают слову наших величайших художников, мыслителей и поэтов, то в этом лежит прочный залог того, что Россия восстановится в пределах, отвечающих и прошлому и будущему великого русского народа.

С. А. КОТЛЯРЕВСКИЙ.

"Заря России", №58, 4 июля 1918 г.

Еще по теме