Заколдованный круг

ВАРШАВА, 1 июня.

Во время гражданской войны вся  советская печать представляла картину полного и трогательного единения. Для заграницы, специально "на вывоз", помешались статьи с электрификацией и прочими великими достижениями российского пролетариата.

Собственные подданные обрабатывались барабанными статьями коммунистических ура—патриотов, превзошедших в этом искусстве даже истинно русских людей из "Земщины" и "Русского Знамени".

Но вот отшумели бури гражданских войн и советская власть решила приниматься за мирное
строительство.  

"Тогда считать мы стали раны, товарищей считать".

И тут-то и обнаружилось что лечить эти раны уже поздно что они успели обратиться в тяжкую и неизлечимую гангрену, проевшую насквозь весь организм "советского царства"...

Начертав на своем знамени „рабоче-крестьянская" республика, большевики не смогли долго удержаться на этом пути. Весьма скоро обнаружилось, что закоснелое в своей мелко-буржуазности крестьянство совершенно не способно к надлежащему усвоению высоких коммунистических доктрин.

Прямолинейные и узколобые марксисты, большевики не задумались сбросить со счетов всю многомиллионную массу „сермяжной Руси" и обратить все свои заботы на „красу русской революции" — городской пролетариат. Крестьянству же предоставили роль ослика в известной сказке, которого нужно было только хорошо дернуть за хвост, что бы у него изо рта пошел золотой дождь. И надо сказать, что большевики дергали весьма энергично. Но и от этого не стало легче.

Однобокая политика, вызывавшая небывалый антагонизм между городом и деревней, завела Россию в безвыходный тупик. В борь6е крестьянина с городом, крестьянин оказался сильнее.

Очень характерной иллюстрацией создавшегося положения является помешенная у нас вчера заметка, рисующая положение рабочих в советской России, взятая из „Красной Газеты" № 106.

Оказывается, что в результате всех забот и попечений большевиков об улучшении быта рабочих, этот быт—„разгромлен". Комиссии по улучшению положения рабочих растут как грибы, а жизнь ухудшается с каждым днем. Нет одежды, нет обуви, дров, освещения. Россия, снабжавшая своим хлебом пол мира—сейчас может прокормить по человечески полтора миллиона работников. Остальные получают „общегражданский’’ паек, покрывающий одну пятую часть потребностей человеческого организма.

Больше того. При совершенном обезлюдении городов большевики умудрились создать квартирный кризис, от которого жестоко страдают рабочие. А кризис этот вызывается в значительной мере многочисленностью учреждений, усиливающихся как раз избавить рабочих от всяких кризисов. Это уже прямое testimonium paupertatis большевистской власти.

Нарисовав такую картину положения рабочих, автор статьи в „Красной Газете" пытается найти выход из тупика. Но невозможное остается невозможным. Сначала он констатирует, что

„основа производства — живая рабочая сила — должна быть полностью восстановлена, прежде чем сможет быть восстановлено самое производство".

Это, конечно, верно. Но через десять строк ниже он пишет

"необходимо для действительного улучшения быта рабочих в первую голову возродить нашу промышленность".

Другими словами: голодный рабочий—работать не может; а раз не может, то и будет голодным. По этому заколдованному кругу блуждает мысль советского публициста.

Но так долго не будет. Сама жизнь повелительно укажет рабочему, в каком направлении надо искать выхода. В советской прессе все увеличивается число недовольных, требующих, угрожающих голосов.

Недаром Троцкий, следуя рецепту Фамусова, "чтобы зло пресечь", предложил закрыть все советские газеты, и выпускать только одну-две. Но плохо же, видно, дело большевиков, если, после удушения всей свободной печати, им приходится уже затыкать правоверно - коммунистические рты.

Свобода : Газ. полит., лит. и обществ. - Варшава, 1921 г. № 262, 1 июня