Материал из журнала "Вестник Америки" за июнь 1917 г.

Россия и балканский вопрос

Статья проф. А. Л. Погодина

Значение войны, которая должна покончить с угрозой вооруженного германского империализма мирному развитию народов, заключается и в том, что Балканский вопрос получит в ней свое окончательное разрешение.

Сущность этого вопроса такова:

на Балканском полуострове, кроме турок-османов и кучки албанцев, живут народы только православной веры, тесно связанные одни своей религией, другие также своим славянским происхождением с русским народом, создавшим Российскую империю и поныне господствующим в ней.

Для России, как государства, становился все необходимее с каждым последним десятилетием ее экономического и политического развития выход в свободное от зимних льдов Черное море. И во власти Турции было держать этот выход замкнутым для нас, и потому падение турецкого могущества, исконная историческая задача всего православного Востока, сделалась существенной необходимостью и для России.

Из Дарданелл мы стремимся на запад, к культурной Европе, с которой мы хотели возможно скорее и теснее сблизиться. И в этом заключалось коренное отличие нашего стремления к Константинополю от немецкого: этот последний, вылившись в известную форму Drang nach Osten, шел именно на Восток, в Малую Азию, на перерыв Англии с ее вековыми интересами в Индии, Египте и Леванте.

Поэтому, наша ближневосточная политика ни в чем не угрожала английским интересам, но решительно сталкивалась с германскими, которые в свою очередь, были опасны и для английского преобладания в Азии.

К счастью, в Англии это своевременно поняли, и старое соперничество с Россией на Балканском полуострове уступило место общим усилиям водворить на Ближнем Востоке мир и порядок.

И здесь опять наши усилия встретились с резким антагонизмом Германии: нам нужны были общее согласие народов Балкан, мирное разрешение Македонского вопроса, подъем изгнанной культуры на этом несчастном полуострове: одним словом, Россия, Англия и Франция нуждались и желали на Балканах созидательной работы.

И, наоборот, все, что поддерживало смуту, что позволяло использовать для своей цели силы одного против другого из балканских народов, что ослабляло их противодействие процессу германизации: все это было на руку Германии. Ее деятельность сводилась к работе разрушительной и к укреплению своего могущества на разрушенных национальных позициях малых народов Балканского полуострова.

Россию эти балканские народы всегда понимали, как силу созидательную, и призывали ее к себе на помощь, как освободительницу от турецкого гнета. Корни тех отношений, которые связали Россию с сербами в настоящую войну, выходят к многовековому прошлому обоих народов. Когда турки утвердились полновластными хозяевами на Балканском полуострове, Россия едва освободилась от своих собственных угнетателей, татар, и собиралась вокруг Московского княжества. Но уже тогда чувствовалось будущее величие этого младенца, и со вниманием приглядывались к нему Польша, Австрия и Крым.

Когда же в половине 16 века Москва стала покорять одно за другим царства своих прежних угнетателей, завоевала Казань, Астрахань, Сибирь, когда Московский князь провозгласил себя царем, а московский митрополит был признан всем православным Востоком за одного из патриархов, тогда взоры угнетенных народов Балканского полуострова обратились с надеждой на север, откуда должно было придти освобождение.

Московские цари и сами смотрели на освобождение балканских народов— сербов, болгар и греков турецких, а также румын Молдавии и Валахии, как на свой исторический долг. Они поддерживали оживленные сношения с этими народами, тратили большие деньги на поддержку их церквей, вели войны с Турцией, всегда тяжелые, но не всегда успешные.

Естественно, что в народном сознании угнетенных славян укрепилось убеждение, что их интересы тесно связаны с интересами великого русского государства. Если идеи «панславизма» (никогда не имевшие ни практического значения, ни законченной формулировки) представляются чем-то искусственным и фальшивым, то, наоборот, это единение России с православным славянством было совершенно естественным созданием исторических и бытовых условий. Оно легло глубоко и в сознание русских народных масс, и связь нашего крестьянина с «братушками» не вымышленная; проповедь защиты его от угнетателей, будь это турки или немцы, находит живой отклик не только в народной массе, но даже и в интеллигентном обществе, как ни отрывалось это последнее от основ народной жизни.

События 1908 года,—аннексия Боснии и Герцеговины, составлявшая реальную угрозу существованию самого сербского народа,—сильно взволновали русское общество.

Автору этих строк пришлось зимой 1908 года и весной 1909 г. посетить много русских городов, где различные организации устраивали его публичные выступления по вопросу о Сербии и Австрии,— и он может засвидетельствовать, с каким горячим сочувствием относились разные круги русского общества к судьбам сербского народа.

Этот интерес зиждется не только на неожиданно сказавшемся историческом сознании русского общества и на ясном понимании того, что дело славян Балканского полуострова есть русское дело. В это время мы верили еще и в то, что Болгария не окажется никаким изменником России и славянству, рабом, недостойным свободы, которую своей кровью завоевал ему русский народ.

Мы знали, что русская политика в Болгарии не всегда была правильна, что, пользуясь ее ошибками ставленники Берлина и Вены стараются представить Россию врагом Болгарии. Но ведь мы знали и то, что в Царстве Польском русская политика была бесконечно более ошибочна, что там поляки могли законно и основательно негодовать против России, тогда как болгарам приходилось выдумывать, что они могли бы поставить нам в вину. А между тем поляки оказались верны в эту историческую минуту России и славянскому долгу. Ни разу не усомнившись, они пошли против векового врага славян и поняли своим государственным разумом, что в обновленной России они найдут осуществление своих исторических стремлений. Болгары не поняли этого, и за спор завоеваний в Македонии, за возможность жестокой расправы с полураздавленными сербами, они пошли на дело, достойное Каина.

России не нужны никакие приобретения на Балканском полуострове, в государствах сербов, румын, болгар или греков. Всякие новые территориальные приобретения, скорее, ослабляют, чем увеличивают силу России, так как требуют от нее растраты сил, которые должны были направлены на внутреннее устроение государства.

Россия не заинтересована и в том, о чем так хлопотали Германия и Австрия, т. е. в превращении Балканского полуострова в свой рынок. Наш внутренний рынок так велик, еще так не использован, что приходилось убеждать представителей русских торговых классов, что их патриотический долг повелевает им завязать торговые сношения с Балканским полуостровом.

Итак, нам не надо ни земель на Балканах, ни денег Балканских народов.

Что же нам нужно от них?

Мы нуждаемся только в одном, чтобы они были сильны, культурны и согласны между собой, потому что на их силе и согласии опирается русское влияние на Востоке. А это значить, что мы хотели нести на Балканы только добро, только любовь. Не есть ли это, действительно, великая культурная миссия и не должна ли великая, свободная Америка сочувствовать таким стремлениям России и ее союзниц в их борьбе за право и цивилизацию?

Профессор А. Л. Погодин.

Еще по теме