Развалины древнего Богоявленского храма

в городе Остроге на Волыни

Немного найдется в России местностей, которые могли бы похвалиться таким обилием древних вековых памятников, как земля Волынская. Здесь что ни шаг, то останки какого-либо старинного замка или развалины ветхого костела, или следы какого-либо доисторического вала, или земной насыпи, и т. п.; там вековые могилы, над которыми пронеслись целые сотни, а может быть и тысячи лет, полные самых поэтических преданий, изукрашенных народной фантазией и вымыслами воображения.

Но ничто так не поражает православного русского чувства на Волыни, как развалины древних православных храмов, этих гигантских памятников православия и исконной русской народности на Волыни. Мы попросим своих читателей перенестись, на время, в древний город Острог, Волынской губернии и здесь полюбоваться, вместе с нами, величественными развалинами знаменитой, древле-православной Острожской Богоявленской церкви. (См. рисунок).

Польские писатели Несецкий, Стебельский и другие, а за ними и некоторые наши отечественные писатели, относят построение этой церкви к последней половине XV века н основание ее приписывают Василию Феодоровичу, князю острожскому. Но в последнее время (1866 г.) на развалинах ее были открыты четыре древние надписи, из коих открывается, что основание Острожской Богоявленской церкви надобно отнести к 1521 году, т. е. к последним годам княжения Константина Ивановича Острожского, правнука преподобного Феодора Острожского *).

*) Мощи которого почивает в Киево-печерской лавре, на дальних пещерах. Память его 28 августа.

Острожская Богоявленская церковь обращает на себя внимание и своим положением, и характером своей постройки, но в особенности она замечательна своей исторической судьбой. Это, между прочим, одна из тех не многих церквей на Волыни, которые никогда не были в руках латынян и униатов.

В этом же храме некогда был приходским священником старший брат знаменитого малороссийского гетмана Наливайки, о. Демьян Наливайко, тот самый, который, как рассказывает иезуит Янчинский, видя, как латинство раскидывало свои сети и предчувствуя неблагоприятные результаты для православия, завещал пред смертию похоронить себя вне церкви, в поле, «чтобы и кости мои, как говорил он, не сближались когда-либо с латинской церковью».

В общем виде своем Богоявленская Острожская церковь представляет смешение византийского стиля с готическим. Но особенно замечательно в ней устройство северной стороны, обращенной к городу. Она вся сделана в роде крепости, с амбразурами и бойницами, заменявшими некогда крепостную стену. Фундамент здания из крепкого местного камня, а стены из прекрасного кирпича. Только наличники окон и некоторые другие украшении из тесаного камня.

В первоначальном своем виде церковь эта имела пять куполов, из коих средний был самый большой,—должно быть, наподобие нынешнего, что близ Острога, Межыречского храма, построенного Янушем Острожским (XVII в.). Но все эти куполы теперь в развалинах; уцелели только стены, не смотря на то, что церковь эта, в течение более двух веков, находится в запущении и до последнего времени лишена всякого серьезного наблюдения и присмотра.

В этом храме, по преданию, несколько времени покоились кости Острожского князя Василия Феодоровича. которые в последствии, знаменитым внуком его Константином Константиновичем, были перенесены в Лавру печерскую. Здесь же некоторое время покоился прах и Острожского князя Александра Константиновича, который, несмотря ни на какие убеждения жены своей (урожденной дочери сандомирского воеводы Костки) остался верным православию и скончался в вере отцов своих. В атом же храме, наконец, был погребен и приснопамятный князь Константин Константинович, возле праха любимого сына своего Александра *).

*) Это, между прочим тот самый Константин Острожский, которому Россия обязана первопечатной (в Остроге) библией 1580- 1581 год.

Но, к несчастью, костям благочестивого Александра Константиновича не суждено было долго покоиться под сводами родного Богоявленского храма. В самый день пасхи 1636 года, его дочь, Анна-Алоизия, по мужу Ходкович, совращенная иезуитами в католичество,— и построившая для сих последних знаменитый острожский коллегиум, по наущению своих клевретов, решилась тайно перевезти кости отца своего, чтобы поставить оные в новоустроенной церкви коллегиальной.

Для достижения этой цели иезуиты избрали несколько ловких и отважных шляхтичей, и, расставив по сторонам вооруженную пехоту, добрались до церкви, открыли гроб и, взяв кости Александра, перевезли их до своего костела.

Чтобы дать хоть какое-либо основание этому поступку, иезуиты всеми силами старались пустить в народе молву, будто покойный князь перед смертью желал принять католичество; только православные схизматики, как говорили они, не дали ему исполнить это формально. Но эта молва не достигла желанной цели; народ глубоко верил в православие любимого князя, и, несмотря ни на какие уловки иезуитов, видел в поступке Анны-Алонзии оскорбление святыни, за которую считал себя вправе вступиться.

"На рассвете Пасхи, как рассказывает Домбровский, польский писатель, народ острожский, по вековому обычаю, толпился на мосту у замка, вблизи храма. Тут лежали грудами пасхи, там кучи крашеных яиц для всенародного привета. Всяк ожидал благодатного: Христос воскресе; но тут же, порой, слышен был и громкий ропот народа, недовольного поступком княжны. В это время Анна возвращалась из иезуитского костела».

Там иезуиты перемыли кости несчастного князя и положили оные на святой земле в католическом костеле.

"Народ заступил княжне дорогу и на приказания слуг посторониться с пасхами, толпа мещан отвечала явным ослушанием. Княжна, в пылу гнева, приказала вознице ударить по лошадям и промчаться сквозь буйную толпу по пасхальным хлебам".

Это было сигналом к народному восстанию; разъяренная толпа едва не сбросила княжны с моста, и закидала ее крашеными яйцами. Напуганная, с подбитым глазом Алоизия насилу успела спастись в замок; но народ погнался за ней и туда, и только ружейными выстрелами со стен толпа принуждена была оставить дальнейшее покушение и разойтись по домам.

Анна-Алоизия подала в трибунал жалобу на возмущение подданных. Судьи осудили: схизматических (т. е. православных) попов выгнать всех из Острога; бунтовщики, находившиеся под стражей, осуждены на смерть мечом; предводители мятежа осуждены на смерть четвертованием, отрезанием рук, сожжением в смоле, ломанием костей, колесованием и содранием кожи. Дома же бунтовщиков велено было сравнять с землей и места, где они стояли, посыпать солью.

Настал последний день для исполнения этого страшного определения. Несчастных осужденных повели в замок, для объявления им решении. Но Анна простила всех, за исключением только одних священников. В числе сорока душ, они были навсегда изгнаны из города; храмы их закрыты, или переданы в ведение латынян и униатов.

С того несчастного времени никто не служил более и в знаменитом храме Богоявления Господня. Он был закрыт наравне с другими, не смотря на то, что под его сводами покоится прах деда Алоизии—великого Константна Константиновича. Но он умер православным, и потому, очевидно, не имел права на внимание окатоличенной внучки.

Мы слышали, впрочем, что в последние годы, по инициативе покойного начальника юго-западного края, г. Безака, поднят вопрос о возобновлении острожского Богоявленского храма; ассигнована, как говорят, и особая сумма на это (до 99 тысяч). Есть известие, что сам даже Государь Император собственноручно благоволил поделать кое-какие поправки в плане куполов—на подобие древних храмов Гризинских.

Читатели «Всемирной Иллюстрации», вероятно, помнят сообщенное нами, в одном из последних номеров, отрадное известие, что по Высочайшей воле приступлено к обновлению только что описанного нами храма. Державный покровитель православной церкви, бросил свой милостивый взгляд на вековую развалину и церковь сохранится на будущее время, для далекого потомства.

Всемирная иллюстрация : Еженед. илл. журнал. Т.5, № 2 (106) - 9 января - 1871.