Несколько материалов из журналов 100-летней давности, посвященных взаимоотношениям человека и природы.

Мы каждый день по несколько раз поднимаем глаза к небу, чтобы угадать, какая будет погода к вечеру или на другой день. Как на барометр, смотрим мы на него, будучи в поле, в лесу или на море. Облака на нем нас смущают, тучи опечаливают: мы, горожане, не любим непогоду, как несчастье. Восторгаясь в театре аляповатыми красками бутафорских сумерек, «большая публика» равнодушна к свету и теням мира реального. Мы отвыкли от природы, вышли из-под ея власти, даже уверены, что покорили ее, потому что мы прорываем подречные туннели, буравим горы, отвращаем грозную молнию и гремим из орудий, сделанных нашими руками, но хуже всякого грома. Правда, что стоит холмовидному Везувию пустить струйку дыма, стоит нам почувствовать колебание почвы, почти незаметное,—мы дрожим, бледнеем и бежим от гнева природы, куда глаза глядят.

А как ей на нас не гневаться?

Самое чудное ее создание, «художественное произволение пространства», как выразился один поэт, необъятный купол, бездонную лазоревую чашу, наполненную мириадами неугасимых алмазов, играющих цветами и переливами, каких не знает сама радуга,— эту чашу, до краев переполненную божественною радостью, мы пить не желаем, предпочитая ей расслабляющие напитки земли.

Мы любим получать удовольствия, но мы не умеем наслаждаться.

***

В одном из англо-американских журналов американец В. Итон жалеет городских жителей, не видящих за своими уродливыми каменными громадами ни восхода, ни захода Луны или Солнца. Страдая дурным настроением в плохую погоду, они в то же время мало ценят хорошую, сидя взаперти. И хоть существуют и у них разные суеверия, связанные с тем или другим явлением жизни, они, относясь к природе свысока и презрительно, отбрасывают, как ненужные, верные приметы крестьян. И в результате только проигрывают:    выйдя без зонтика перед дождем, дамы возвращаются домой с испорченными шляпками, а иногда, опасаясь бури и ливня, откладывают прогулку за город в самый подходящий для этого день, напрасно испугавшись нескольких тучек.

Итон перечисляет много примет, которые считаются верными у фермеров Северной Америки.

Например, если скот, выйдя в поле рано поутру, сейчас же ложится, то это к дождю:

«Коровы ревматизм в ногах чувствуют»,—пояснил ему пастух.

Если в начале дождя цыплята собираются под навес,—дождь скоро перестанет; если же они сейчас же опять выбегут,—значит он будет долго идти, и они решили, что «и пережидать не стоит!»
Оказывается, иногда цыплята догадливее нас.

Итон рассказывает, как однажды, гостя в деревне, он увидел в один чудный звездный вечер, что старая служанка вышла на двор и поспешно собирает еще непросохшее белье.

— Зачем вы это делаете?—спросил он ее,—разве вы ждете дождя?
— Да, сударь,—ответила ему старуха—день-то уж очень безоблачен был, а теперь вот горы шумят.

Я прислушался,—продолжает Итон,— и в самом деле где-то в надземном пространстве, будто с гор, несся шум. Настоящий ураган гнул и качал верхушки деревьев, а у нас внизу было тихо. К утру действительно лил ливень.

Существует также примета, что плохое дело, если слишком ясно виден весь Млечный Путь: будет дождь.
Закат гранатоватый—к жаре, янтарный же—предвещает холодное утро. Если днем облака в небе таят—будет ведро, сухо; растут—быть непогоде.

Вообще облака «барашками» (больше похожие на комки ваты, нежели на барашка) выходят на небо перед дождем. Перистые же облака, как бы ни закрывали они небо, всегда обещают, что погода разгуляется. Это, впрочем, общеизвестная примета.

Приметы восхода Солнца гласят, что если, встав, солнышко прямо попадет в тучу, то дождь неминуем...

Но ведь мы с вами никогда не видим его восхода!

В заключение своей статьи Итон говорит, что «созерцание неба полезно для души», и что, живя в скученности больших городов, вечно торопясь куда-то в сутолоке столичной жизни, смотря себе под ноги, чтобы не прослыть ротозеем, мы может быть теряем лучшее, что только может дать нам наше пребывание на земле: сознание вечности.

И кто знает, не прав ли он?!