По материалам периодической печати за август 1917 год.

„С эмигрантами на родину“

В очерке под этим заглавием рассказывает в „Русских Ведомостях" А. Деренталь о своем возвращении в Россию вместе с большой партией русских эмигрантов.

В тесной толпе, на палубе парохода, непрерывные, с утра до вечера непрекращающиеся „политические" разговоры, от которых у наблюдающего автора „смутно становится на душе": ораторы, возвращающиеся на родину, разносят на чем свет стоит наших союзников, в особенности империалистическую Англию с ее колониальной политикой.

"Из всей партии, около трехсот человек, нас «не разделяющих взгляды ораторов», пожалуй, наберется не более двадцати... Понемногу начинаем сплачиваться друг возле дружки. Гуляем по палубе вместе, едим вместе. Вместе же и ведем наши грустные разговоры. А те «сознательные», надели на себя спасательные пояса,—все же «братья-немцы» хотя и ближе им, чем французские и английские буржуа, а тонуть не хочется! И все громче и увереннее звучит их «песнь торжествующого интернационала».

— Социал-патриоты!..—слышу я позади себя язвительный голос, полный нескрываемого презрения,—родину едут защищать!..

— Да уж, конечно, не подтяжками торговать, как иные прочие!—в упор оборачивается к нему мой спутник.

—Есть такие, которые за германскую марку отца с матерью готовы продать!..

Спутник мой—бывший летчик из американской авиационной команды на французском фронте. У него уже перебита нога, вышиблена челюсть. Но дух по прежнему воинственный, вид вызывающий, кулаки сжимаются с чисто американской быстротой. Обладатель язвительного голоса «не настаивает». Инциндент исчерпан».

«Потопить бы вас всех, а не в Россию везти... только слава одна, что русские, а в душе хуже немцев»,

вырывается душевный вопль у этого спутника. Но не один он настраивается так неприязненно к безродным интернационалистам, возвращающимся зачем-то в Россию: скоро
среди солдат-военнопленных начинается вполне определенное волнение.

— Покидать их всех в воду, и дело с концом!

—решает, наконец, «глас народный». Приходится наиболее почтенным и убеленным сединами из нашей группы вести «частные разговоры»; успокаивать, убеждать... Во избежание вопиющего скандала решено всякие митинги на пароходе прекратить.

— Товарищи!.. Ради Бога, без политических разговоров!

—то и дело слышится теперь со всех сторон. Иной раз доходит даже до курьезов: стоят трое-четверо личных знакомых, беседуют о личных делах.

— Товарищи!.. — бросается к ним какой-нибудь доброволец успокоитель со спасательным поясом на спине—ради Бога!.. Товарищи!..

— Да Господь с вами! Что вы с ума сошли? Здесь совсем не митинг!..

— А я думал... В таком случае... Виноват... Виноват!..

Однако на самой границе ораторы не выдержали, и снова языки было развязались. Лопнуло терпенье и военнопленных солдат. „Бей его!.. лупи!“ и очередного оратора едва удалось вырвать из рук рассвирепевших солдат...

Так вступили на русскую землю русские эмигранты.

Опять „эти"

В их органе мы прочли:

"Объединявшиеся во временном правительстве на платформе контрреволюции вожди мелкой и крупной буржуазии продолжают свой поход против партии пролетариата и против завоеваний революции. Лишив пролетариат свободы слова, печати, теперь хотят посягнуть и на последние свободы —собраний и союзов...

Хотят окончательно лишить пролетариат всех свобод, уничтожить для него всякую возможность организоваться."

Если бы не упоминание временного правительства и слова «революция»,— можно было бы вполне подумать, что приведенные здесь строки взяты нами из дореволюционного оппозиционного органа печати, довольно смело выступившего против карательной политики царского правительства...

Но в том-то и дело, что смелость эта иного рода -дешевая и недоброкачественная...
Смелость московских большевиков, настойчиво продолжающих позорное дело своих преступных петроградских, кронштадтских и гельсингфорских товарищей, приютивших на своих страницах сбежавших Ленина и Зиновьева и, следовательно, открыто укрывающих их.

Да еще гордо заявляют:

— Двести тысяч «передовых организованных рабочих» (надо полагать, большевиков) не выдадут на растерзание контрреволюционерам своего признанного вождя, товарища Ленина».

Исполнительные комитеты советов крестьянских, рабочих и солдатских депутатов, сурово осудившие работу большевиков и поставившие их к позорному столбу перед всей Россией, в постановлении своем предложили Ленину и Зиновьеву явиться к судебным властям и очиститься от возводимых на них обвинений... Исполнительные органы революционной демократии, стало быть, тоже контрреволюционны, тоже объединились с мелкой и крупной буржуазией и тоже стремятся к растерзанию большевистских вождей...

Хорошо и другое:

— «Нас двести тысяч новой революционной армии»...

Что же, она готова к новому бою, —если не на петроградских, то, очевидно, на московских улицах и площадях, да?

Глупая хлестаковщина.

Ничему они не научились, ничего ровно не увидели и не поняли. Немного оправились и снова взялись за свое скверное дело.

Как иначе назвать их очередной выпад по адресу социалистов-революционеров и социал-демократов меньшевиков, появившийся недавно в их московской газете «Социал-Демократ»?

Оцените по достоинству его и вы.

"Они, то есть социалисты-революционеры и меньшевики, играют прямо таки роль шутов гороховых около бонапартиста Керенского. В самом деле, разве же это не шутовство, когда Керенский, явно под диктовку кадетов, составляет нечто в роде негласной директории из себя, Некрасова, Терещенко и Савинкова, умалчивает и об Учредительном Собрании и вообще о декларации 8 июля, провозглашает в обращении к населению священное единение между классами, заключает на никому неизвестных условиях соглашение с поставившим наглейший ультиматум (верховным главнокомандующим) Корниловым, продолжает политику скандально возмутительных арестов, а Черновы, Авксентьевы и Церетели занимаются фразерством и позерством?

Неужели это не шутовство, когда Чернов занялся в такое время вызовом на третейский суд Милюкова, когда Авксентьев декламирует о непригодности узко-классовой точки зрения, когда Церетели и Дан проводят в центральном исполнительном комитете советов пустейшие, начиненные бессодержательнейшими фразами, резолюции, напоминающие худшие времена бессилия кадетской первой Госуд. Думы перед лицом царизма.

Как кадеты в 1906 году проституировали первое собрание народных представителей в России, сведя его к жалкой говорильне, перед лицом крепнущей царистской контрреволюции, так социалисты-революционеры и меньшевики в 1917 году проституировали советы, сводя их к жалкой говорильне перед лицом крепнущей бонапартистской контрреволюции.

Министерство Керенского, несомненно есть министерство первых шагов бонапартизма."

Читатель оценит эту «грамоту» все того же заборного тона.

Другая московская, социалистическая, газета «Власть Народа», останавливаясь на приведенной выдержке, считает излишним - и совершенно правильно—

"объяснять автору статьи, что он, говоря о «бонапартизме» (стремлении вернуть прежнюю верховную единоличную власть), употребляет иностранныя слова так же кстати, как тот герой Марка-Твена, который, говоря речь на похоронах, вместо «погребение», говорит: «оргия».

Газета лишь ставит на вид большевикам:

"Московское областное бюро и московский комитет российской социал-демократической рабочей партии (большевиков) в своем официальном органе объявляет:

1) Главу революционного правительства А.Ф. Керенского так любимого меньшевиками, «бонапартистом», т. е. сторонником контрреволюции.

2) Советы рабочих (крестьянских) и солдатских депутатов "проституированными" благодаря деятельности социалистов-революционеров и меньшевиков, а этих последних "просто шутами гороховыми".

Спрашивается, каким образом после этого советы рабочих и солдатских депутатов могут терпеть в своей среде эту большевистскую компанию, присвоившую себе право представлять российскую социал-демократическую рабочую партию, каким образом социал.-революционеры и меньшевики могут считать этих лиц своими товарищами?"

Вопрос не праздный и своевременный, тем более, что в столицах и особенно в провинции большевики продолжают пребывать в революционных организациях совместно с социалистами-революционерами и социал-демократами меньшевиками и по-прежнему занимать в них ответственные выборные должности. Они не прерывают свою вредную работу в армии и в рабочей массе...

Подчеркиваем— прежнюю работу, уже давшую стране и народу кровавые и позорнейшие результаты. Свежи еще они в нашей памяти, они камнем легли на нас. При воспоминании о них стыдом и гневом наполняется душа.

А сами виновники, вначале растерявшиеся, уже начинают свое прежнее, укрепляются и возвышают голос.

Вот еще их «перлы», собранные петроградской социалистической, меньшевистской, «Рабочей Газетой».

Несколько лежащих перед нами номеров газеты «Рабочий и Солдат» с совершенной очевидностью свидетельствуют— отмечает газета,—что большевики-ленинцы не только ничему не научились и ничего не позабыли, но действуют еще более безответственно, еще более демагогически по отношению к массе, еще более клеветнически по отношению к противникам.

"Советское большинство, социалисты-революционеры и меньшевики выполнили все требования явных и скрытых врогов народа—черносотенцев, погромщиков, тюремщиков... устранили себя из политической арены; узаконили фактически на деле 3-июньскую царскую Думу,— подписались под всей контрреволюционной политикой» и т. д., и т.п.

Далее.

Ленинцы, которые начали с выступления против «парламентской» республики в за «республику советов», - напоминает «Рабочая Газета»,—теперь говорят уже не о «демократической диктатуре пролетариата и крестьянства». Нет, в последнем номере «Рабочего и Солдата» мы уже читаем, что у нас в России

«революционный пролетариат возьмет власть в свои руки и начнет социалистическую революцию».

При этом— по-прежнему—в вопросе о войне двойная бухгалтерия. В воззвании «Общегородской конференции» дается обещание, что «переход власти  в руки рабочих и неимущих крестьян» - это «объявление демократических условий мира и прекращение войны». А в вышеуказанной статье говорится о социалистической революции, что она «победит и войну, и капитализм».

Итак, снова мы имеем и немедленное прекращение войны, и "война до полной победы"... над капиталистами всего мира»!

Вся эта неизменно демагогическая работа, этот систематический поход против социалистических партий и органов революционной демократии,—замечает «Работая Газета», эта ничем не стесняемая кампания лжи и клеветы, эта легкость в раздаче заведомо невыполнимых обещаний и посул, — все это работа, идущая фактически на пользу контрреволюции.

И, конечно, "попадая в ту темную массу рабочих и солдат, в которой вербуют себе сторонников ленинцы", работа их продолжает расшатывать деятельность правительства, налаживающуюся организацию власти, но главное —злокачественные семена сеются, при том открыто, в армии и рабочей массе.

Поэтому очередная задача правительства и демократии,—оздоровляя армию, борясь с внешним врагом, защищая родину, организуя революционные силы, укрепляя революцию, авторитет народной власти и правопорядка,—правительство и демократия должны свое поле деятельности совершенно очистить от ядовитой травы большевизма, вырвать ее с корнем...

Иначе—мы неизбежно придем к новому «июльскому» позору и уже едва ли справимся.

Крестьяне и большевики

Очень характерный приговор составили на днях крестьяне Рождественской волости, Ветлужского уезда. В этом приговоре, принятом единогласно, говорится:    

«Все выступления Ленина и его единомышленников признать признаком контрреволюции, а потому просить временное правительство и с. р. д. принять самыя решительныя меры к устранению анархии и всех тех лиц, кои вносят разложение в укрепление завоеванной свободы.

Заявляем всему рабочему классу, что мы не дадим городу ни хлеба, ни мяса, ни топлива до тех пор, пока они не признают единой власти временного правительства и не кинут стремления к преобладанию.

Тем солдатам, которые примкнут к Ленину, будь они сыновья или братья, мы посылаем наши проклятия и, по возвращении на родину, они встретят наш суровый прием и всюду будут клеймиться позорной кличкой изменника и предателя. Призываем все трудовое крестьянство разделить наши взгляды и тоже сплотиться».

Еще по теме