По России

Красная армия

Бывший красноармеец Оганьков, перешедший на сторону наших войск, рассказывает на страницах курганской газеты «Земля и Труд» свои впечатления, вынесенные им из подневольной службы в красной армии:

«За последнее время она стала значительно хуже, так как в рядах ее появилось много «несознательного элемента» — мобилизованных, каковых раньше вовсе не было. Этот «несознательный элемент», представляя из себя в некоторых войсковых частях большинство, не имеет определенной физиономии и является лишь свидетелем тех «подвигов», какие творят «идейные и сознательные» большевики: некоторые коммунисты и разные политические комиссары (с неограниченной властью), состоящие из матросов и людей нередко с преступным прошлым.

Красная армия представляет из себя банду, вполне достойную своих «идейных» комиссаров. Всякий, попавший в их среду в первый раз, невольно спросит себя—войско это или шайка разбойников? И в самом деле, бегло взглянув на их казарменную жизнь и во время службы, ничего не видишь, что напоминало бы о воинской части. Молитвы, уборки помещений, поверки и пр. не бывает вовсе, сквернословия и матерные ругательства, с добавлением Бога, Христа, сыплются со всех сторон. Приказания начальствующих часто исполняются с ругательствами и бранью.

Командные должности, до командира полка включительно, занимают часто «товарищи» из рядовых и унт.-офицеров, зарекомендовавшие себя. Беспартийные из них— редкость.

Отношение солдат к таким командирам самое недоверчивое; мне приходилось слышать от солдат:

«вот у белых начальство так начальство, а у нас что! много ли с ними навоюешь!»

Командиры эти могут быть примером только в отрицательном отношении. Только они оказываются способными расстреливать пленных, расстреливать обывателей, даже ради того, чтоб воспользоваться новыми бурками, карманными часами, тулупом, деньгами и т. п. Только они способны отбирать имущество у жителей, стрелять из орудий по высоким домам в деревнях (после выхода из них противника), по церквам и варварски расхищать имущество последних.

Мне известно, как эти «сознательные» грабили Фаворский монастырь. Не только из покоев служителей, но и церковное имущество тут вывозилось возами и расхищалось; взяты были ризы, воздухи, эпитрахили, ленты из Евангелий (из которых делали потом бантики на шапки и готовили темляки), вся ценная посуда, престольные одежды (выкраивали из них шарфы), кресты, чаши и пр. и были взяты даже мощи и увезены в дер. Березовку, где, в канцелярия 8-го камского полка, изорвали их штыками и частицами бросали в угол. Ценности были взяты комиссарами, а все прочее брал кто хотел.    

При вербовке армии пускаются в ход всякие средства: насилие, круговая порука семей призываемых и т. п.

Однажды, состоя на службе в красной армии, я разговорился с одним солдатом и, видя его неодобрительное отношение к «товарищам« и его возраст, который еще был не мобилизован, спросил:

— Вы доброволец?
— Нет!    
— Призваны, как коммунист?
— Нет.    
— Мобилизованы?
— Нет.    
— Так, как же оказались здесь?

И он объяснил мне, что по распоряжению из Осы председатель деревенского комитета бедноты искал в деревне 15 человек в город (5—6 верст) для выслушивания какой-то лекции; день был воскресный и требуемое количество скоро собралось; в городе нам приказано было собраться во дворе военного комиссариата. Когда подошли туда люди и из других деревень, то каким-то канцеляристом были переписаны наши фамилии и нам было объявлено, что мы все зачисляемся добровольцами в армию, а через несколько дней мы были обмундированы и отправлены вот сюда на фронт.

Собранная таким путем армия, и пополненная потом мобилизованными  (от 18 до 43 л.) представляла из себя силу весьма сомнительной боеспособности.

Несмотря на свирепые кары, побеги из красной армии—явление обычное.

Например, 3-й бирский полк, фактически почти не участвуя за последние месяцы в боях, потерял к концу декабря м. г. приблизительно 3/4 своего боевого состава. По занятии же их местности белыми войсками, мобилизованные в рядах красных вовсе не остаются. Воздерживаются от побегов только «идейные» красноармейцы, представляющие фундамент армии, а также «коммунисты и добровольцы поневоле». Последние, самый несчастный народ; оставаться на службе у красных не хотят, а передаваться народной армии боятся. При о6щем подавленном настроении оии иногда похожи на затравленных зверей, загнанных между огнями.

Положение это большевиками - учтено.

По словам другого лица, Г. Яринского, знакомящего нас на страницах «Отечественных Ведомостей» с «бойцами» красной армии, такие адепты большевизма (поневоле и случайное), вместе с насильно мобилизованными, составляют главный контингент большевистских армий. О переживаемых там настроениях мне рассказывал один заводской рабочий, заброшенный в ряды красной армии.

Дело происходило под Сылвой. Рота, где состоял мой рассказчик, давно решила сдаться и искала лишь удобного случая. Но такого случая все не представлялось. Невольно приходилось участвовать в боях. Однажды они были посланы в ночной дозор к полотну жел. дороги, У всех у них создалось представление, что красные отступили, они забыты и теперь можно будет сдаться. Расположившись в железнодорожной будке, воины красной армии с нетерпением ждали появления белых, чтобы сложить оружие. Вдруг к будке подходит блиндированный поезд. Кто это — красные или белые?

— Вот дьявол!—передает рассказчик. Думаем все: как бы не попасться!

Выбежали из будки и кричат:

 — Кто вы такие?!
 — Мы красные,—отвечают.  А вы кто такие?
 — Мы, тоже красные.
 — Что вы тут делаете? Вы, такие-сякие, сбежали! Думаете сдаться?.. Расстрелять всех!-закричал комиссар.
— Помилуйте, товарищи, мы его стоим в дозоре! Все ушли, а мы не смеем покинуть пост.

Обращение комиссара мгновенно изменилось.

— Молодцы, товарищи! Вот как надо исполнять службу.

Товарищи были поставлены другим «товарищам», прибывшим с отрядом, в пример исполнения служебного долга и в награду за это им было приказано  выдать по фунту хлеба и рису.

— Были бы у них кресты, привезли бы нам по кресту,

— закончил рассказчик, которому, в конце концов, все же удалось благополучно перебраться в стан белых.

Но это не всем удается. Вполне понятно, что относительно возвращающихся в деревню от красных наводятся справки у общества. На почве личных счетов и мести возникает немало неизбежных напрасных страданий и недоразумений. Гражданская война везде показывает свое отвратительное лицо.

Сибирская жизнь 1919 № 50 (13 марта)