«Прежде всего,—рассказывает корреспондент «Нового Времени»,—«завесу» может устраивать только тот, у кого снарядов неограниченное количество. Ежеминутно она ест снаряды сотнями.
Каждой батарее назначается определенный, весьма небольшой участок той полосы, которую желают сделать для врага непроходимой. Завеса устраивается по «подходам» к месту боя. Чем уже подходы и чем их меньше, тем, конечно, легче устроить завесу. Если подходом служить гать, узкая долина, мост и т. п. дефиле, то непроходимую завесу может устроить один взвод артиллерии.
На высоте «389», согласно конфигурации местности, мы заняли первую линию вражеских окопов длиною сажен в сто; «подходом» могла служить лощина на протяжении такой же длины. Условия местности позволяли врагу устроит завесу не только фронтальным огнем, но и огнем с обоих флангов. Надо иметь в виду, что каждая разрывающаяся шрапнель поражает выбрасываемыми пулями пространство свыше ста шагов, осколки гранат разлетаются и поражают в кругу радиусом в 160—200 шагов.
И вот, установив орудия батарей, предназначенных для устройства завес так, чтобы каждый снаряд рвался от другого на расстоянии 40—80 шагов, неприятельские батарея открывают беглый огонь, стреляя и гранатами и шрапнелями. Изменять при таком огне установки нечего, — закон рассеивания сделает свое дело.
Лощина покрывается огнем, свинцом и сталью, все закутывается сплошной стеной дыма. Сверху летят осколки и стаканы рявкающих шрапнелей, гудит дождь пуль, снизу, поднимая огромные фонтаны земли, с адским ревом рвутся гранаты и, как бы смеясь и завывая в разные тоны, несутся осколки. Получается стена разрывов, сплошной огневой душ. То рвется несколько снарядов вместе, то разрывы колотят дробью, то вдруг на десяток секунд огонь как бы замирает, становится тихо, и в этой тишине так ужасно бьют по нервам стоны храбрецов, решившихся пробраться через завесу. Стонет как бы сама земля под тяжестью зловещего облака дыма, стонет воздух!
Но снова оглушает ад разрывов, опять без удержу говорят пушки».
