Материал из журнала "Пробуждение" за 1916 года.

Очерк Вл. Новоселова

Если бы мы захотели хорошенько рассмотреть какой-либо огромный предмет—для этого необходимо отойти от него на некоторое расстояние. Тоже самое и по отношению к огромным событиям. Надо отойти от них на расстояние, чтобы понять все их величие, всю их сложность. Оттого современники, стоящие вплотную к самым событиям, подобны зрителям, стоящим у подошвы крутой горы и не различающим ее вершины. Оттого беспристрастными судьями их являются не они, а потомство, для которого эти события стали уже ее историей. Мы теперь можем лишь чувствовать величие настоящей общеевропейской войны, но не можем нарисовать себе ее полную картину. Мы видим только уголок ее, но целое закрыто пред нами, потому что нет этого целого, а есть еще только части, из которых оно еще слагается. Оттого большинство радуется победам и терзается от случайных «неудач», тогда как, быть может, эти самые «неудачи» и ведут к тому, что называется полной победой.

Поясним примером. Самая горькая из «неудач» была у нас тогда, когда в Отечественную войну русские войска оставили без прикрытия Москву и дорога к Первопрестольной стала открытой полчищам Наполеона. Даже сам великий корсиканец, испытанный военный гений, обманулся лаврами такой победы.

Во вражеском стане трубили победу. Россия печаловалась, исходила слезами от позора: ее сердце было отдано без боя врагу. Только немногие догадывались, что эта жертва была необходима для России, что она залог грядущей полной победы. Только сердце народное—не дрогнуло пред этой жертвой, ибо оно ясно сознало, для чего нужна такая жертва. А между тем, эта горчайшая из «неудач» русского оружия, казавшаяся современникам бесславием и позором, вскоре же обратилась в великий подвиг—начало победоносного завершения войны. Кутузов героически принял на себя всю тяжкую горечь отступления, чтобы достичь главного: полного одоления врага. Враг недолго торжествовал. Его торжество закончилось обратной переправой через Березину, куда отошли только жалкие остатки великой наполеоновской армии, теснимые со всех концов русскими отрядами.

Наступление обратилось в отступление и недавно отступающие за Москву превратились в наступающих, шествующих победно от Москвы к Парижу.

То, что было неясным в двенадцатом году, заяснело в тринадцатом и прояснилось вполне, когда униженная Россия вставала увенчанной славой, отдавшая свою Москву стала распорядительницей судеб Европы.

Только конец венчает дело, а о конце теперешней войны еще говорить не приходится.

Победоносное наступление русской армии в Галиции было остановлено. Огромные полчища германцев поспешили на помощь разгромленным австрийским армиям. У нашей геройской армии не хватило главного, чтобы в открытом бою помериться с врагами: не хватило боевых припасов.

Поэтому неприятель смог переправиться через реку Сан, подойти к Ярославу и грозить Перемышлю, который после долгого, упорного боя был взят у австрийцев нашими войсками. 1 марта над Перемышлем взвилось русское знамя, 21 мая 1915 года русские войска вынуждены были выйти за его стены. Этому предшествовали ожесточенные бои. Еще 20 мая неприятель развил ожесточенный огонь против западного форта Перемышля и ворвался в один из фортов, но был отброшен с огромными для него потерями. Одновременно же начался неприятельский обстрел крепости тяжелыми орудиями. Полуразрушенная русскими пушками, крепость являлась только защитою для наших войск, и потому в ночь на 21 мая защитники оставили Перемышль. Русская армия отходила, задерживая движение вперед неприятеля. Она стоит несокрушенная до сих пор и несокрушимая, исполненная одним желанием: до конца исполнить свой долг пред родиной.

Не германцы взяли, а мы отдали, согласно определенному плану борьбы и Виндаву, и Либаву, и Галицию. Даже более: мы отдали им и Варшаву, и Ивангород, и Новогеоргиевск, и Ковну, и Оссовец, и Гродну, и Вильну.

Варшава была отдана без боя. Наши войска, прикрывавшия пути к Варшаве, отошли на новый фронт, взорвав все мосты через Вислу. Ивангород был очищен без боя. Все штурмы фортов Ковны были отбиты, и неприятель понес огромные потери. Оссовец—маленькая крепость—в продолжение долгих дней держалась силами своего небольшого гарнизона. Это было нужно до тех самых пор, пока она прикрывала наши войска, отходившие на новые позиции. Тоже самое и с Новогеоргиевском, и с Брестом.

Их не взяли германцы, но они были отданы лишь тогда, когда эти крепости стали ненужными, таки, как крепости нужны не сами по себе, а лишь для прикрытия армии. Очищенные русскими войсками, по приказу главнокомандующего, крепости переходили в руки врага в виде жалких развалин, а войска, защищавшие их, в полном боевом порядке присоединялись к полевой армии.

Германцам и их союзникам нигде и ни разу не удалось нарушить этот боевой порядок, помешать присоединению частей к целому. Целое стоит несокрушимым. Это целое есть Россия,—ея народная армия, вобравшая в себя дух и цвет страны.

Характерно и показательно, что в этой народной войне нет выявления отдельных личностей, но есть один герой—армия, окрыленная героическим духом. И не скромностью победителя, а свидетельством истины прозвучали слова генерала Юденича, под начальством которого был произведен легендарный в своем роде пятидневный штурм Эрзерума, приписавшего падение турецкой сильной крепости не лично себе, а тому героическому духу, который воодушевляет его армию.

Нет ничего удивительного, что внезапное падение Эрзерума нашло такие единодушные хвалу и удивление всей мировой печати, ибо в нем всюду увидали не только возможности, но и те достижения, на какие способен русский народ, силою событий обративший свое лицо к лицу всего мира. О нем мало знали, ибо для мира он как бы был не от мира сего—удаленный от него, разобщенный с ним, живущий своей собственной жизнью. Зовы и шумы ее были не слышны, как голос в пустыне, и только теперь они слышатся явственно, впервые угадывается новый путь, который торит этот народ, выходящий из дремучих лесов своего прозябания и отторжения. Открывается новая страница его истории, и несомненно и ясно, что эту историю будет делать он сам без опекунов и попечителей.

Великая гроза несет всегда жизнь за собою: она освежает землю. Без этих гроз заглохла бы нива жизни. Нужен был героический сдвиг в сторону от тины, плесени, неподвижности и застоя, нужно было все безмерное напряжение сил для того, чтобы выявить из подспудных глубин гениальность и простоту души русского народа, смелость его дерзаний и героизм. Только не понимавший и не измеривший их самовлюбленный властитель Германии мог отважиться на это. Желая сотворить зло России, он, сам не ведая, сотворил для нее благо, разбудив спящую и дремотную, обратив в богатыря, сидевшего сиднем, увечного Илью Муромца, подобно былинному витязю, борющемуся теперь в кровавой битве за право и свободу, идущему крестовым походом против засилья, откуда бы оно ни исходило, в какие бы формы оно ни претворялось.

История знает русский народ во образе освободителя народов. Кровью его политы Европа и Балканы, ею запечатлены основы свободы Сербии, Черногории, Румынии и Болгарии. Теперь, наконец, всходит пред ними и его заря,—восшествие в ту землю обетованную, о которой недавно еще только смели мечтать, непризнанные в отечестве, пророки, побиваемые камнями.

Сбывается слово, реченное ими. Грядущее поколение будет с восторгом и трепетом внимать повести о нечеловеческих подвигах, совершенных в исторические, в полном смысле, годы настоящей великой борьбы народов, о великом часе искупления...

Вл. Новоселов.