Средина 1915 года. В разгаре война. Поражения сменяются победами и наоборот, война уже собрала миллионы своих жертв. Временами со стороны Германии раздаются слова о том, что пора подумать о заключении мира.

Покидая в июне с. г. Нью-Иорк, Дернбург, специальный посол Вильгельма, заявил американским журналистам:

"Через самое короткое время Германия поразит мир предложением мира. Еще больше она поразит всех своими скромными требованиями".

Несколько раньше, а именно 25-го апреля с. г., тот же Дернбург на конференции в Бруклинском университет сказал:

"Германия беспрекословно очистит Бельгию и север Франции, но поставит при этом единственное условие: свободу развития своих вневропейских колоний".

Неизвестно, насколько искренни были заверения германского посла. Возможно, что он стремился лишь к успокоению общественного мнения в Америке, которую искренно огорчает тяжкая судьба Бельгии. Так или иначе, для всех нас теперь ясно, что слова Дернбурга диаметрально противоположны словам германского канцлера Бетмана-Гольвега, произнесенным в германском парламент.

Ясно для нас и то, что немцы ослеплены последними успехами германского оружия. Германия, идущая в поводу у всевозможных лиг, начиная с „Лиги аграриев" и кончая „Военной лигой", видит лишь одно: вся германская территория, за исключением небольшой полосы в Эльзасе, свободна от неприятеля. С другой стороны, завоеваны Бельгия, север Франции. Польша и Прибалтика. Мало того, негласно завоевана Австро-Венгрия, которая уже стала германским вассалом. Пангерманисты не помнят себя от радости.

В то самое время, как Дернбург успокаивал американское общественное мнение и льстил пацифистским тенденциям президента Вильсона, Бетман-Гольвег ублажал своих соотечественников, заявляя членам парламента:

„Нам необходимо вести войну до тех пор, пока мы не добьемся полных гарантий и уверенности в том, что никакая опасность в будущем не угрожает нам. Мы должны обезоружить врагов!"

Подхватив этот лозунг, лидеры консервативной и национал-либеральной партий добавили от себя:

„Мы не должны отступать пред мыслью об аннексиях. Так или иначе мы обязаны пред потомством обеспечить Германии безопасность".

Наконец, через несколько дней, баварский король произнес речь, которая вызвала чрезвычайно много самых разнообразных толков:

„Со дня начала войны прошло десять месяцев, и пролито очень много драгоценной крови. Но не напрасно! Усиление Германской империи, расширение ее границ, обнаружение нашей мощи,— вот реальные результаты нынешней войны!"

Вот каким образом германские правители, консерваторы и национал-либералы относятся к вопросу об аннексии. Правда, кое-что лепечут социалисты, но к их голосу уже перестали прислушиваться.

Зададимся боле определенным вопросом: чего же хотят немцы? Прежде всего и больше всего они хотят получить порты, дающие им свободный выход в море. Кроме того, они желают получить Бельгию, из которой им открывается доступ в ненавистную им Францию. Им желательно получить еще угольные бассейны на севере Франции и железные рудники Лотарингии, которые были оставлены ими в 1870 году. Мало того, немцы указывают на то, что население их непомерно растет и нуждается в новых территориях, поэтому из акцентированных местностей коренные жители должны немедленно выехать и уступить место немцам.

Вот и „все"! Немцы готовы на мир, но на мир немецкий, а мир немецкий все равно, что мир пангерманский. О нем неоднократно говорили лидеры могущественнейшей в стране партии, именующейся "Всегерманским союзом".

Но, прежде чем перейти к этому пресловутому союзу, посмотрим, как относились немцы к аннексии до нынешней войны. Для этого нам придется перелистать несколько страничек истории, которая ничего не забыла и прекрасно все помнит.

Это было в 1890 году, вскоре после падения Бисмарка. Канцлер исчез с горизонта, а Вильгельм II, под личиной миротворца, начал осуществлять свои темные планы. Тогда именно народился „Всегерманский союз", который нашел своих глашатаев в лице руководителей националистического издания "Alldeutsche Blatter".

Наряду с газетой, в народ проникали многочисленные брошюры, которые получили распространение далеко за пределами страны. Аппетиты немцев росли по мере того, как они убеждались в растущем могуществе Германии. Германский поэт-патриот Арндт однажды обмолвился:

„Всякий клочок земли, на котором раздается немецкая речь, должен отойти к Германии".

Этот афоризм сделался для пангерманистов аксиомой. Новые речи открыто зазвучали на Эйзенахском конгрессе в 1902 году. Председатель съезда, доктор Гаазе, с апломбом заявил, что немцы — избранный народ, для которого обычные законы не писаны, что Германия переросла себя, и необходимы решительныя меры для обеспечения нормальных условий, при которых могла бы развиваться страна. Даниэль Фриман дополнил мысль Гаазе, сказав, что Германия нуждается и в новой территории и в сырье, которое поступает на германские фабрики для обработки.

„Мы тратим огромные деньги на сырье и должны стремиться к тому, чтобы источники этого сырья перешли в полное наше обладание".

Такова сущность пангерманской доктрины. А вот и программа ее. Две брошюры достаточно характеризуют ее. Одна, под названием „Великая Германия и Центральная Европа в 1950 году", вышла в 1893 году, а другая—„Великая Германия"—вышла в 1911 году и принадлежит перу известного немецкого историка Танненберга. Обе книги заставили очень много говорить о себе в свое время. Разница между ними — в 18 лет, но за этот промежуток немецкая психика претерпела значительное изменение. Когти Германии отросли и стали все сильнее тянуться на запад и восток. Прежде всего высказывается мысль о том, что необходимо по возможности поскорее покончить с Австро-Венгрией.

И мы видим, как Танненберг преспокойно присоединяет Моравию к Пруссии, Чехию к Саксонии, а Тироль и Зальцбург к Баварии. В состав перекроенной Австрии входят уже только Штирия и Каринтия, при чем число жителей ея не превышает пяти миллионов. Что касается Адриатического побережья с Далмацией, Рагузой, Катарро, Триестом и Полой, то эти области образуют кондеферацию, подобную нынешней Эльзас-Лотарингии, во главе которой стоит германский регент. Венгрия, значительно пополнившая Сербия и Румыния в свою очередь образуют Таможенный союз, также подвластный Германии. Такой же союз организуется в отнятых от России прибалтийских областях. Польша же восстанавливается в самостоятельное королевство, глава которого—немецкого происхождения.

Недавно вышла в свет книжка Андре Шерадама: „Какой мир желателен немцам?" Автор с поразительной наглядностью показывает нам, как с самого начала войны немцы последовательно проводят в жизнь намеченную программу. В настоящее время Австро-Венгрия находится в полном подчинении у германцев и почти лишена права голоса. С Францем-Иосифом не считаются. Австрийская армия действует по указаниям германского генерального штаба и лишена собственной инициативы. Граф Тисса, венгерский диктатор и австрийский канцлер, пользуется большим доверием со стороны Вильгельма и в настоящее время разрабатывает детальный план отделения Венгрии и условия вступления ее в Таможенный союз. Соответствующие статьи, долженствующие подготовить общественное мнение, время от времени и все чаще попадаются то в венгерских, то в австрийских органах.

С другой стороны, сдача Варшавы решила участь Польши. Германский поток заливает прибалтийские земли, и немцы мечтают -выровнять свой фронт- от Либавы до Адриатики. Не больше и не меньше! Принц Генрих Прусский заявил, что он занял Либаву — „ключ Балтийского моря", и предлагает другим полководцам завоевать ключи Адриатического моря,— Триест и Полу, а затем провести одну линию, сверху вниз.

Вот к чему стремится Германия на восток. А что же привлекает ее на запад?

Тот же Танненберг весьма подробно останавливается на этом вопросе и в своей книжке, вышедшей вскоре после знаменитой агадирской истории, дает нам следующий ответ. Она включает тот ультиматум, с которым, по мнению автора, Германия обязана во имя своих интересов обратиться к Франции. Автор называет этот ультиматум „бельгийским договором". Проект этот столь же неожидан, сколь и нагл.

Согласно этому ультиматуму, Франция должна уступить Германии все Вогезы с Эпиналем, Маас и Мозель с Нанси, Брие и Люневилем, восточную половину Мааса с Верденом и Арденны с Седаном,- всего 17.114 кв. километров. Но Германия желает избавиться от французского населения и поэтому ставит обязательным условием, чтобы местное население оставило край в кратчайший срок, не превышающий года. Всего в настоящее время в указанных областях насчитывается 1.192.453 человека, о которых должно позаботиться французское правительство.

Немецкие бюргеры подхватили этот замечательный проект и в порыв патриотических чувств предлагают разделить эти земли между солдатами, особенно отличившимися в настоящую войну. Недвижимое имущество поступает частью в пользу тех же солдат, а частью в пользу правительства... немецкого же. Другими словами, немцы стремятся к тому, чтобы из заполученных земель сделать искусственный и весьма прочный барьер между Эльзас-Лотарингией и французским влиянием.

Люксембург, Бельгия и Голландии образуют особого рода федеративные штаты, подведомственные Германии. С другой стороны такие же штаты образуют Бавария и Саксония. Но Германия намерена сохранить в Бельгии только фламандский элемент. Валлоны же, питающие большую склонность ко всему французскому, ей не нужны и поэтому могут убираться на все четыре стороны, или же обратиться за помощью к Франции, которая сумеет их устроить в своих колониях.

Устье Шельды с Антверпеном и часть рейнского побережья с Роттердамом войдут в состав Таможенного союза и станут вассалами германской торговли и индустрии. По тому же договору Германия получает все французские колонии, за исключением Алжира. Франция же распускает свой флот, переводит в пользу немцев все свои русские займы, уплачивает к тому же дополнительную контрибуцию в 35.000.000.000 марок и, само собой, подписывает новый торговый договор, весьма выгодный для Германии.

Обращаем внимание читателей на то, что в этом танненбергском проекте ничего не говорится о Па-де-Калэ. Очевидно, в то время немцы не рассчитывали, что им в непродолжительном времени придется воевать с Англией. Но в брошюрах с датой 1914 и 1915 гг. этот пробел восполнен, и тевтонские политики высказывают необходимость протянуть немецкие владения до самого пролива и захватить не только Гавр, но и Брест, каковые города должны быть включены в Таможенный союз. Некоторые пангерманисты не прочь завладеть даже Бургундией и Шампанью.

Но заправилы „Всегерманского союза" считают танненбергский проект наиболее рациональным и приемлемым. Тем не менее в немецкой прессе все чаще и чаще встречаются указания на то, что желательно и даже необходимо завладеть выходами в Па-де-Калэ. "Лига аграриев" в мае текущего года представила всеподданнейший доклад, в котором высказывает следующие соображения:

1) необходимо довести мощь империи до максимума.
2) аннексировать всю Бельгию.
3) аннексировать французские земли до Соммы, металлургические бассейны Брие, укрепленные плацдармы Бельфора и Вердена, берега Мааса и французское побережье Па-де-Калэ,
4) обязать Францию уплатить контрибуцию, которая на долгие годы лишила бы ее возможности помышлять о войне.

Можно ли сомневаться в том, что подобная программа находит живой отклик в каждом немце и служит предметом разговора в германских дворцах, дворянских замках и бюргерских домах. Лишь ничтожное меньшинство находит, эти требования „несколько" преувеличенными.

Надо думать, что и немецкое правительство прекрасно сознает, что пангерманский проект во всем своем объеме никоим образом не может быть осуществлен, но, желая добиться минимума, оно требует максимума. Расчет торговца с запросом.

На ряду с этими „журавлями в небе", немцы время от времени показывают и „синицу" в державных когтистых руках Вильгельма и его канцлера. Бетман-Гольвег выразился однажды:

"Для завоевания Бельгии есть много других способов, помимо аннексии. Так, например, можно оставить стране ее автономию, но заставить ее войти в германский Таможенный союз и принять гражданское и уголовное уложение Германской империи. Точно также придется с ней заключить ряд железнодорожных и военных конвенций“.

Недавно один из выдающихся испанских публицистов, Родригец де-Саградор, опубликовал письмо, отравленное императором Вильгельмом члену баварской королевской семьи.

Благодаря тесным связям между мюнхенским и мадридским дворами, о письме этом узнали в Испании, и оно было напечатано в самом распространенном испанском органе «Утро». Никаких протестов против подлинности этого письма не появлялось с германской стороны.

Психология Вильгельма выражается в этом письме как нельзя лучше. Германский император говорит о мире:

„Мир будет заключен гораздо раньше, чем большинство думает. Возможно, что результаты его многим покажутся неудовлетворительными, и этим недовольным я скажу следующее: „Этот мир готовит нам будущее. А будущее за нами, в этом отношении не может быть сомнений!"

(По материалам газет и журналов за август 1915 года)

Еще по теме