Героизм обыденности и героизм войны

Когда над аэродромами парили гигантские птицы, сделанные искусными человеческими руками, тысячные толпы народа с восторгом и замиранием сердца следили за ними и не знали, чему удивляться более: чудесам ли современной техники, осуществившей вечные мечты Икара, или же сверхчеловеческому мужеству, которое проявляли летчики, каждую минуту и каждую секунду рискуя своей жизнью.

Пилотом может быть не всякий. Помимо готовности пожертвовать собою в нужный момент и смелости, здесь нужны еще особые душевные качества, которые заложены в натуре, или должны быть воспитаны путем долгого упражнения: хладнокровие, решительность и находчивость. Ныряние в воздухе, падение на хвост, мертвая петля, удары „шасси" (повозкой) и тому подобное — все это красивая героическая сказка. И творится она талантом и изумительной волей летчика, легко и радостно играющего опасностями жизни.

История воздухоплавания до сих пор была и осталась ярким и поучительным примером бескорыстных подвигов и жертв. Начиная с братьев Монгольфье и кончая погибшими в настоящей войне Нестеровым, Грузиновым, Шпицберген, Кульневым и прочими неустрашимыми героями воздуха, перед нами развертывается бесконечный список людей, возвысившихся над мелкой обыденностью. Собственно, еще раньше братьев Монгольфье, история дала несколько подобных же образцов самоотречения ради идеи. Героизм современности был предвосхищен несколько сот лет тому назад.

Так, в одной русской летописи сообщается:

„1731 года в Рязане при воеводе подьячий Нерехтец Крякутной Фурвин сделал -как мяч большой— надул дымом поганым и вонючим, от него сделал петлю, сел в нее и нечистая сила подняла его выше березы, и после ударила его о колокольню, но он уцепился за веревку, чем звонят, и остался тако жив... Его выгнали из города, но он ушел в Москву и хотели закопать живого в землю или сжечь".

Еще раньше, в 1669 году, „некий стрелец Серов, наглядевшись на поле голубей", сам сделал „крыле великия из крылев голубей", взвился на них на семь аршин и упал.

Серов и Фурвин — Мациевич и Нестеров!.. Есть органическая преемственная связь в их стремлении „рег аsрега аd аstrа"... К звездам, к солнцу, к идеалам, к сверхобыденному  - таков девиз...

Война в рядовых людях воспитывает мужество, мужественных же людей заставляет совершать чудеса.
И если в обычное время всех поражает стоическое равнодушие летчиков к опасностям и смерти; то во время войны стоицизм их неизмеримо глубже и красивее.

— Ну, погибну, - какое значение имеет жизнь человеческая перед тем, что делается?.. — говорил накануне своей смерти Нестеров.

Французский авиатор Гарро после объявления войны основал общество под девизом: „победа или смерть".
Средины нет и не может быть. Вся жизнь летчиков, условия их работы в вечном напряжении и риске, вся психология их таковы, что душа их не может мириться с ничтожными крупицами результатов. „Или все, или ничего!.." Это—своеобразная психология, и небезынтересно ознакомиться с ней поближе.

По свидетельству самих авиаторов, полеты и пребывание в воздухе настраивают вообще возвышенно. Первое, что охватывает человека, поднявшегося с земли на воздушный простор, это- чувство величия красоты и свободы. Нечто подобное, но в несравненно меньшей степени, испытывают только закаленные в бурях моряки. Безграничность океана родит в душе также соответствующие отзвуки. Но мощь и красота воздушной стихии властвует и влечет еще сильнее, может быть, потому, что здесь захватывающий, неизведанный риск... Сциллы и Харибды стерегут каждое движение летчика.

Даже на служебном посту, при исполнении опасных поручений, невозможно иногда бывает отрешиться от этого волнующего космического чувства красоты.

„Вот это-то и была красота, — рассказывает о себе один из пилотов-разведчиков.—Было чудное утро... По небу плыли небольшие розовые облачка. В некоторых местах, громоздясь, они образовывали горы. Идешь, а рядом плывет маленький cumulus (кучевое облако). Весь-то он немного больше двух сажен, светлый, точно комочек розовой ваты. Так и подмывает: а что будет, если задеть его крылом аппарата? Задел... А он уже сзади,—его всего растрепало струей винта... И как-то даже жалко стало... Подлетая к О..., я попал под огонь. Узнал об этом только потому, что несколько пуль свистнуло у самого уха, а одна резко щелкнула по крылу. Повернул назад с аппаратом, — все в порядке. Тогда сразу нырнул в облака. Сыро... Кругом—молоко... Но вдруг я очутился точно в храме: в мощной толще cumulus`a  оказалась облачная пещера, я еще впервые наблюдал подобное зрелище. Свет какой-то рассеянный, и все точно перламутрового оттенка; от стен и потолка грота отделяются, словно свитки, длинные космы облаков. Еще несколько секунд волшебства -и... опять молоко, опять свет, а внизу город О... и дикая пальба, на этот раз уже из орудий".

Так может рассказывать только настоящий художник, поэт, тонко и чутко воспринимающий природу, созерцая ее не в обыкновенной мирной обстановке, а под свист пуль... Внизу — канонада, внизу из ружей и специальных пушек прицеливаются в дерзкого воздушного смельчака, а он способен еще любоваться „розовыми облачками", „волшебными гротами- и „перламутровыми тонами"... И в уме не возникает даже мысли, что всего какое-нибудь роковое мгновенье отделяет его от смерти.

Летчик-поэт рассказывает сильно, красиво, поэтично...
„Длинные космы" облаков напоминают ему „свитки"... Но попробуйте расспросить такого сверх-героя о нем самом... Он сразу сделается скупым на слова и не найдется, что ответить.

—    Как было дело?.. Вы расскажите подробней...
—    Так и было... Получил я предписание произвести разведку, осмотрел аппарат свой и полетел.
—    Ну?..
—    Произвел разведку и прилетел...
—    Ну?..
—    Что „ну“!.. Больше ничего и не было...
—    Что же, — стреляли в вас?.. Что вы испытывали?.. Боялись?..
—    Конечно, стреляли... В четырех местах крылья прострелены...
—    Ну?..
—    Ну, и больше ничего!..

Глубокие чувства избегают многословия. „Прострелили крылья", "прострелили ногу"-что же здесь особенного и удивительного? На то и война... К выстрелам ухо привыкло... А вот пещеру в облаке cumulus  можно увидеть не всегда. И ее летчик опишет вам с наслаждением.
Для аэронавтов открываются совершенно новые области впечатлений, раздвигаются рамки обычного и изведанного. Н. Попов в книге „Война и лет воинов" передает о своих ощущениях при полете над морем на гидроплане.
Вода, как оказывается, имеет интересное свойство: она открывает свои сокровенные глубины для воздушных наблюдателей. Как в сказках, колдуны видели под землей,- точно так современные аэронавты видят глубоко под водой дно, камни, морские растения.

Чудесные зрелища развертываются перед ними. Этим свойством воды и пользуются гидропланы для борьбы с подводными лодками, тайными и опасными врагами больших судов. Подобно хищным коршунам, гидропланы кружатся над водой, выслеживая добычу. Оставаясь сами неуязвимыми, они бомбардируют противника сверху специальными снарядами. Нет даже надобности попасть взрывчатым снарядом над лодкой. Достаточно, если он упадет поблизости от нее. В таком случае сила удара передастся водой.

Вся работа аэронавта требует исключительного напряжения духовных сил. Как известно, воздушный флот оказывает неоценимые услуги воюющим армиям при разведках. Но разведочная служба в воздухе самая опасная. Приходится лететь над неприятельской территорией. Правда, на высоте двух тысяч метров орудийные снаряды не достигают цели, но необходимость заставляет летчиков часто спускаться ниже, в полосу огня.

Почти всегда аппарат возвращается из полетов изрешеченным пулями.

—    Ощущение, которое испытывает преследуемый, далеко не из приятных, — рассказывает об этом известный летчик Агафонов. -- Все время слышишь непрерывный гул разрывающихся снарядов. Воздух отравлен ядовитыми газами... А сотрясение, производимое разрывами бомб, также может оказаться губительным для аппарата.

Сравнительно редко происходят пожары воздушных кораблей. Тогда гибель неминуема. Но поразительно все-таки мужество и спокойствие летчиков при таких катастрофах. Вот корреспонденция, описывающая один из таких случаев:

„Аэроплан дрогнул, стал падать вниз... Искра в несколько секунд превратилась в пламя... Всем было ясно, что аэроплан горит, и в то же время нас приводило в изумление хладнокровие и спокойствие, с которыми неприятельский летчик делал планирующий спуск.

„Еще мгновение и с высоты 150 —200 метров аэроплан, весь охваченный огнем, подстреленной птицей падает вниз. Точно метеор, ярко вспыхивает он и разбивается о землю...

„Толпа бежит к месту катастрофы. Перед нею продолжающий пылать аэроплан и вдребезги разбившийся летчик, у которого охвачены пламенем спина и затылок.

„Русский солдатик умеет отличать героев.
„Тихо, точно сговорясь, поснимали все шапки перед трупом немецкого летчика и стали креститься:
Упокой, Господи!.."

„Планирующий спуск" — обычная картина при катастрофах. Сколько раз случалось, что летчик возвращался на землю мертвым. Пораженный пулей, он в предсмертные минуты находил в себе силы управлять рулем, останавливать двигатель. Раненый подполковник-летчик Д..., закончив разведку, мог только произнести одну фразу:
—    Пути свободны!

Исполнив последний долг, он испустил дух. А его товарищ-поручик не мог даже сказать и этого: он был уже мертв.
Когда раненый английский авиатор Бейкер летел над Булонью на высоте 3.000 футов, с аппаратом что-то произошло, и двигатель перестал работать. Офицер-спутник обратился к Бейкеру и сказал:
— Бейкер!.. Наш час настал... Будем мужественны... Умрем, как подобает солдатам... Прощай!..
Оба пожали друг другу руки и приготовились к смерти. Случайность спасла их.
Опасность закаляет... Героическое перестает уже казаться героическим, к нему привыкают, его не замечают. Обстановка работы такова, что приходится не обращать внимания на серьезные и тяжелые раны, — иначе грозит гибель.

В какой необычной обстановке, лицом к лицу со смертью, приходится летчикам исполнять поручения, показывает, например, описание полета знаменитого французского летчика Пуарэ.

Аэроплан спустился на 1.200 метров, чтоб иметь возможность лучше наблюдать за неприятелем. Бой был в разгаре. Капитан, сопровождавший Пуарэ, успел уже сделать некоторые ценные наблюдения о передвижении неприятельских войск и местонахождении неприятельской артиллерии, когда немцы заметили Фарман и открыли по нем стрельбу, сперва ружейную, а затем артиллерийскую. Несколько ружейных пуль пробило оболочку аппарата. Другие с сухим треском пробили стойки. Но разведчики продолжали полет, их задача еще не была окончена. Вот открыла огонь немецкая артиллерия. Снаряды стали рваться со всех сторон вокруг аппарата. От сотрясения воздуха Фарман стало бросать в разных направлениях. Управлять им сделалось необычайно трудно. Осколками снарядов сильно повредило две стойки.

Такой фантастический воздушный танец аппарата длился более 20 минут. В это время одна из ружейных пуль ранила капитана в ногу. Попав в пятку, пуля вышла через икру. Отважный офицер, несмотря, на рану и усиленную стрельбу, все же продолжал свои наблюдения. Но аппарат уже поврежден, дальнейшее пребывание над неприятелем сделалось слишком рискованным.
Пуарэ вынужден был закончить разведку.
Когда он благополучно спустился, оказалось, что в аппарате десять пулевых пробоин и два снарядных осколка.

Находчивость, хладнокровие и искусство спасают летчиков от верной гибели. Часто личные качества летчика важнее, чем технические достоинства аппарата. В этом отношении легкие и быстроходные аэропланы имеют преимущество над громоздкими цеппелинами и дирижаблями. В настоящую войну летчики на монопланах и бипланах не раз обращали в бегство сильнейших и лучше вооруженных противников.

В одну из разведок немецкий Таубе погнался за аппаратом, имеющим менее быстрый ход. Летчик, решив, что, уходя, он может быть сброшен струей догоняющего его корабля, резко повернул аппарат и прямо пошел на противника. Это немцу не понравилось, и он поспешил ретироваться.

Искусство дает летчику много способов победить: протаранить враждебный корабль, подняться высоко и поразить сверху мягкие, слабо защищенные части дирижабля и т. д.

Война в воздухе, это—своеобразный спорт отваги и находчивости.
Обыденное претворено энтузиазмом, героическое слилось с обыденным... Чем больше опасностей, тем притягательнее красота борьбы.

Другого лозунга армия воздухоплавателей не знает:

— Победа или смерть...

Лозунг легендарно-красивый, вечный и воодушевляющий. С ним „воинствующие рыцари воздушных сфер" начали свою историю... С ним они живут и умирают в наши дни...

Ал. Богданов

Еще по теме