Материал из журнала "Нива" за октябрь 1916 года.

Из всех стихий, в которых ведется нынешняя мировая война, наибольшее внимание широких кругов общества привлекает воздушная стихия и ея герои-летчики, в силу особенностей своей жутко-опасной даже в мирное время профессии, считающиеся героями вдвойне. Описания их подвигов читаются с энтузиазмом, и читатели живо интересуются каждою подробностью, характеризующею их боевую обстановку или самую их личность.

Идя навстречу этому интересу, заимствуем из нейтральной датской печати описание подвигов героя воздуха, одного из выдающихся французских авиаторов—Навара.

Генералиссимус Жоффр разрешил опубликовывать имена лишь тех авиаторов, которые подобьют не менее пяти вражеских летательных аппаратов, при чем враг должен упасть непременно в пределах французского расположения.

В день опубликования приказа Жоффра появилось в газетах имя Навара: в течение нескольких часов он сбил в окрестностях Вердена два новых «фоккера», пятый и шестой по счету. И с тех пор он все время шел первым по числу истребленных воздушных врагов вплоть до того дня, когда был серьезно ранен в воздушном бою и эвакуирован в Париж.

Пока заживали раны Навара, его перегнал Гинемер. По последним известиям, за Гинемером числится теперь 14 трофеев, за Наваром—12, за Нунгессером—10 летательных аппаратов и 2 наблюдательных привязных воздушных шара, за Шено—8 аэропланов и один наблюдательный аэростат, за Шаню—8 аэропланов, за Ленуаром—7, за Дорном и Горто—по 6 и за целым рядом французских летчиков—по б.
Для сравнения французские газеты ведут также счет германским авиаторам-истребителям. На первом месте среди них значится капитан Бельке, сбивший 19 французских и английских аэропланов; затем идет— Иммельман (недавно убит), истребивший 15 аппаратов; далее Винтгенс— 11, Мондорф—10, Пархау (убит), Мюльцер и фон-Альтгаус—по 8, Лефбрерс и Балдамус—по 5.

Летчик Навар поступил сначала вольноопределяющимся в пехоту, но через несколько месяцев добился перевода в авиационную учебную команду, а затем до апреля 1915 года состоял в воздушной эскадре, работавшей за Амиеном над корректированием стрельбы французской артиллерии и разведкой неприятельских позиций. Навара эта деятельность, требовавшая спокойных, правильных полетов, не удовлетворяла, и он настойчиво просился в отряд истребителей. Хлопоты его наконец увенчались успехом, и 1 апреля прошлого года он сбил первый немецкий аэроплан. До своего ранения он сбил 19 «врагов», но 7 из них упали в пределах неприятельского расположения, и в счет не вошли.

Приводим его краткий, образный рассказ об его охотах по «воздушному зверю».

«Я приближаюсь к врагу сверху,—обыкновенно я веду бой на высоте 3.000 метров,—и стараюсь высмотреть, как враг вооружен, при чем все время кувыркаюсь и «падаю», чтобы избежать его выстрелов. Я всегда летаю один, правлю и стреляю сам. В последнее время я пользуюсь исключительно бипланом, делающим около 170 километров в час. Достаточно приблизившись к вражьему аппарату, я открываю огонь из пулемета,—обыкновенно на расстоянии 80—100 метров; стреляю правой рукой, а левой управляю. Через несколько секунд обыкновенно дело бывает кончено».

На вопрос, бывал ли он ранен в таких боях, Навар ответил:

—    За исключением этого единственного случая, ни разу. И в аппарат мой только раз попало всего 10 пуль. В аппараты же товарищей попадало нередко по 50—60 пуль. Немецкие летчики в большинстве случаев молодцы, отлично обучены и вооружены. В начале войны вооружение наших летательных машин было лучше, но теперь они нас догнали. Признаюсь также, что немецкие авиаторы бьются храбро. Тем не менее дело немцев проиграно. Они захотели слишком многого!..

Между прочим, Навар рассказал собеседнику два эпизода из своей «охоты» за неприятельскими аэропланами.

«Раз на высоте 3.300 метров немецкий авиатор и я почти столкнулись; между нами оставалось метров 30—40. Сколько я ни бился, я не мог сделать из своего пулемета ни одного выстрела: в механизме что-то испортилось. То же самое, оказалось, случилось и с немцем. Я видел, как он стучал и колотил по своему пулемету, который не хотел стрелять. 20 километров пролетели, целясь друг в друга, потом я первый сделал крутой поворот в сторону; немец последовал моему примеру, и мы расстались без единого выстрела.

«А раз я сбил аппарат с двумя немецкими офицерами. У меня в распоряжении было всего 25 выстрелов; сделал 10, и семь раз попал в мотор противников. Аппарат их полетел вниз, но, удивительно, оба офицера уцелели. Я спустился за ними и спросил:

—    Вы ранены?
Они отдали мне честь и один ответил:
— Не ранены, но в моторе семь пуль, и на сердце тяжело!
— Ладно,—сказал я,—теперь вы оба мои пленники, пойдем, выпьем!
И я пустил их вперед себя через лес, пока мы не добрались до крестьянского домика, где мы распили бутылку вина. Это приключение доставило мне новые «пальмы» и 30 дней ареста!»

В заключение он сказал:

«В день торжественного возвращения наших войск в Париж, после заключения победоносного мира, я тоже «пройду» под триумфальной аркой, но не расставаясь с аппаратом—он шириной семь с половиной метров, арка же имеет двенадцать метров ширины... Хватит места нам обоим».