Первая мировая. В германском плену - 11 Августа 2016 - Дневник

15-го апреля 1916 года мы попали в плен у озера Нарочь, конвой гнал нас вперед с неимоверной быстротой и бил нас прикладами, опасаясь, что русское наступление настигнет и может нас отбить. Гнали нас через Вильну, на улицах которой на каждом шагу приходилось наблюдать драки из-за хлеба. Нам сообщили, что люди стояли по 24 часа в ожидании хлебного пайка. За больных и детей нельзя получать, так как передоверие хлебной карточки не допускается.

В Вильне нас посадили в тюрьму, где через ограду мы покупали хлеб по... 2 рубля за фунт.
Судя по рассказам тех, с кем нам удавалось говорить, население Вильны тяжко страдает под германским ярмом. Со стороны местных поляков, главным образом, женщин, мы встречали по всему пути искреннее и сердечное отношение. Они часто приносили тайком нам пищу, несмотря на строгий запрет.

В ЛАГЕРЯХ

ГОЛОДНАЯ ПИЩА

Из Вильны мы были отправлены в Восточную Пруссию в лагерь для военнопленных, гор. Череске. Хотя нас здесь почти не заставляли работать, но жизнь и условия пребывания были чрезвычайно тяжелые. Особенно сильно страдали мы из-за скудного питания, и недоброкачественности пищи: выдавали на человека по 1/2 фунта хлеба в сутки (состав этого хлеба—картофельная мука с примесью соломенного размола и древесного порошка) и суп из картофельной шелухи. Бывало, подадут и густой суп из брюквы, но это там считается уже вкусным блюдом. Один раз в неделю подавали суп из селедочного рассола и селедочных внутренностей—большей мерзости себе представить нельзя. Отношение к нам здесь было довольно сносное, что объясняется тем, что наибольшее число конвойных было польского происхождения и частью французского (из Эльзаса).

В БЕРЛИНЕ

ГОЛОДНЫЙ БУНТ И РАСХИЩЕНИЕ РУССКИХ ПОСЫЛОК

Пробыв здесь месяц, я был с партией отправлен на юг Германии на полевые работы. Мы ехали через Берлин. Здесь нам удалось быть свидетелями сцены разгрома рынка. Рынок этот был фруктовый. Толпа, в которой были преимущественно женщины, громила лавки. Полиции пришлось прибегнуть к огнестрельному оружию. Были убитые, но толпу нельзя было унять. Вдруг кто-то из толпы крикнул, что на станцию Берлин прибыли вагоны с 2,000 посылок для русских военнопленных. Толпа бросилась туда и, как нам потом передавали, разгромила вагоны и расхитила все содержимое. Голодные люди, должно быть, прямо озверели: ни побои, ни стрельба не могли их остановить.

В ДЕРЕВНЯХ ГЕРМАНИИ

Меня и нескольких товарищей отправили в деревню Дальберг, близ Крейцнаха, на полевые работы. Большинство полей здесь засажены картофелем. Жил я в частном доме. Получали жалованье в 30 пфен. в день, каждое утро и вечер нужно было являться к хозяевам на поверку. На ночь меня и нескольких товарищей, работавших поблизости, запирали. Охранял всего один конвойный, трижды раненый солдат. Отношение к нам хозяев, и особенно женщин, было чрезвычайно мерзкое. Настроение народа — сравнительно спокойное. Создалось впечатление, что низшие классы совершенно не в курсе настоящего положения вещей и все еще находятся под впечатлением первоначальных успехов германских войск.
В первое воскресенье мы с несколькими товарищами под конвоем зашли в местный костел. Православных церквей здесь нет. И вот что мы увидели здесь: у алтаря - распятие Спасителя, а у ног Его—одноглавый орел. При виде этого мы чувствовали себя неловко, крестимся, а в глаза все бросается ненавистный орел. Попросили конвойного вывести нас из костела, получили ответ, что раньше окончания службы нельзя уходить.

ДВОЙНОЙ НЕУДАЧНЫЙ ПОБЕГ

Проработав около 10 дней, я, сговорившись с один товарищем, решил бежать. Однако, бегство не удалось, 6 дней мы скитались, покамест не были арестованы при попытке раздобыть хлеба в деревне. За побег меня заключили на 14 суток в темный одиночный карцер, оставив на воде и 200 граммах хлеба в сутки. Затем отправили в другую деревню—Вальдхаузен. Здесь я проработал около семи дней и снова пытался бежать с солдатом Филатовым. На этот раз, казалось, скрыться будет легче, так как мы достали вольные костюмы. Но пробродив десять дней, мы снова попались, опять-таки из-за хлеба. Зайдя в деревню, я попытался купить хлеба; у меня потребовали хлебную карточку, которой, конечно, не оказалось. Это показалось подозрительным и нас арестовали. Снова строгий арест в течении 21 дня, а затем отправка в гор. Бингенбрюк на Рейне, на должность грузчика на железную дорогу.

В БИНГЕНБРЮКЕ

Тут сосредоточены все пленные, которые пытались бежать, так как это место считается для бегства невозможным. Слева—высокие непроходимые скалы, в которых имеются склады снарядов, охраняемые часовыми, справа—Рейн.

Сдали меня конвойному, 62-летнему солдату, старик оказался очень словоохотливым, стал меня расспрашивать, главным образом, о том, когда закончится война. Когда я ему сказал, что в России все уверены, что война кончится не раньше двух лет и что для нас только теперь начинается война, мой собеседник схватился за голову и заплакал.

ТРЕТИЙ И УДАЧНЫЙ ПОБЕГ

На новом месте я не засиделся. Проработав всего пять дней, мы сговорились с двумя товарищами С. Вередневым и М. Боярышкиным бежать. Раздобыли компас и карту. Дело в том, что с нашей станции отправлялись поезда в Бельгию и Голландию, и мы решили воспользоваться на этот раз услугами железной дороги. Мы выбрали вагон, направлявшийся в пограничный с Голландией гор. Аахен. Вагон этот грузился бочками дегтя и железными товарами.

Когда он был нагружен, мы тайком забрались в него и спрятались за кладью. Слышно было, как комендант его запломбировал. Лежим, не дышим. Вдруг тревога. Наше исчезновение обнаружено, нас ищут... Слышим, как открывают соседний вагон. Слышим, мимо нашего вагона прошли с разговором, что в этом вагоне они быть не могут, так как он битком набит. Простояв два часа, мы тронулись. Значит, на этот раз нам счастье улыбнулось. На каждой стоянке овладевало беспокойство, что вот-вот накроют.

Ехали двое суток, не имея крошки во рту. Время тянулось бесконечно. Там, где это было безопасно, мы обдумывали способ, как выскочить на ходу из поезда. Наконец, предположив, что до Аахена недалеко, мы решили покинуть вагон. Дружным напором мы отодвинули дверцу вагона, сорвав пломбу на ходу поезда. Друг за дружкой мы бросились бежать от полотна железной дороги в сторону. Бежали так, что обессиленные упали у какого-то поселка, где нас чуть было не заметили крестьяне. Пришлось снова подыматься и бежать в кустарник, где и спрятались.

Бежавшие из германского плена русские солдаты
Двум изображенным на нашей фотографии сельчакам удалось бежать из германского плена, где они томились с июля 1915 года. Прежде, чем добрались до Франции, они претерпели много приключений, ежеминутно рискуя жизнью.

Передохнув, отправились в дальнейшее путешествие, в надежде, что мы недалеко от голландской границы. Однако, пришлось блуждать четверо суток, пока мы до нея добрались. Питались сырыми грибами и клевером. Всего затруднительнее было переходить через железнодорожные пути, тщательно охраняемые патрулем. Наконец, в ночь на пятые сутки, миновав немецкие секреты, мы попали в какой-то городок.

В ГОЛЛАНДИИ

Идем и не знаем—в Голландии ли мы. Обессилели настолько, что еле волочим ноги. В темноте ночи встречаем какую-то пару почтенных людей. Я решил подойти и на вопрос получил успокоительный ответ, что это—город Бухгольц и мы в Голландии; собеседник подал мне руку и повел нас к себе. Накормив, он свел нас на голландский пост. Голландские солдаты встретили нас криками: «да здравствует Россия!». Предложили вина, сигар и съедобного. На ночлег уложили в кровати, а через несколько дней мы были уже в Роттердаме, где русский консул выдал нам одежду и документы.