Через смерть к жизни

Над Новочеркасском смутно шли последние дни января 1918 года. Растерянно и недоумевающе переживал эти дни обыватель Донской столицы. Городу было мало официальных сведений, и волна слухов и рассказов ширилась, росла, поглощая собой остатки душевного равновесия. Чутко и болезненно настроенная, обывательская масса окончательно выбилась из своего монотонного русла.

Город, мирно дремавший десятки лет за тюлевой занавеской у цветка донской герани,—проснулся, волновался, жил. Город пенсионеров, город мелких донских рантье—налету подхватывал каждое слово, каждый слух.    

События происходили необыкновенные; окончательно судьбою решался вопрос: жить казачеству— или умереть, а если умереть, то умереть навсегда.

И в смутном хаотическом состоянии умов, в сутолоке и толчее потерявших свое место масс, чувствовалось приближение катастрофы,—росла и ширилась грядущая беда. Хотелось понять, что ждет казачество? Погибнет оно или встанет, как Феникс из пепла, освеженное в своем национальном чувстве.

С севера, из Каменской станицы, военно-революционный комитет вел на Новочеркасск своих же донских казаков. В сплошном ослеплении брат восстал на брата. Донские революционные полки, ведомые предателями, шли уничтожать самих себя,—это был верх безумия.

Там из-за Дона, с Кубани в Ростов двигалась обманутая масса за „хлебом, миром и волей".

Здесь, на месте, из станиц шли темные сведения о переходе казаков частью в „нейтральные”, а частью на сторону революционных войск.

В городе, ходили смутные слухи о каких-то категорических переговорах атамана Каледина с добровольческой армией. Город на горе, донская столица, все больше и больше сиротел: станицы одна за другой отходили.

И вот столица одна, нет вокруг ничего; сиротливо стоит белый громадный собор. Одиночество, покинутость стали над городом, пришли последние решительные часы. Не было сомнений, что развязка близка, что она почти уже наступила.

Наступил последний день живого атамана Каледина. К этому времени донские партизаны и части добровольческой армии были на фронте в районе станции Горной и Сулин. Обезумевшие, ослепленные революционные казаки наступали из Каменской с лозунгами чужой, ненужной им социальной революции; безумная, темная толпа шла уничтожать самое себя.

Над Новочеркасском встал мутный, серый, безрадостный день 29 января; грязно, сыро и печально.

В 11 часов утра в Атаманском дворце начальник штаба походного атамана выслушивает последние приказания генерала Каледина.

Атаман, как всегда, обычно спокоен; как всегда, глаза его большею частью опущены вниз; только содержание самого приказания указывает на всю близость рокового конца. Голос атамана спокоен, по слова полны безнадежность.

Бесстрастный начальник штаба без удивлении выслушивает слова приказа.

„Части добровольческой армии сосредоточиваются в районе города Ростова; перед донскими партизанами, на Сулинском фронте, встает роковая необходимость стрелять в своих же донских казаков. Это недопустимо ни при каких условиях.

Объявите мое приказание, что каждый партизан, всякий отдельный партизанский отряд, может считать себя свободным и может поступать с собой по своему усмотрению. Кто из них хочет, может присоединяться к добровольческой армии; кто хочет,—может перейти на положение обывателя, и скрыться. Этим я открываю фронт с единственной целью: не подвергнуть город всем ужасам гражданской войны".

Начальник штаба отпущен. К 12 часам дня заканчивается историческое заседание Донского правительства. Подробно, во всех мрачных деталях с присущей ему точностью и чистотой атаман Каледин обрисовал всю безнадежность положения. Не было сомнения в том, что защита успеха не сулит. И вот наконец, роковая власть,—власть, которая так не нужна была ему, от которой так твердо и настойчиво он всегда отказывался, та власть, которую так жестоко все Донские круги заставляли его брать, наконец, эта власть передана городской думе и общественным организациям.

Беспокойством, растерянностью встретил город весть об этой передаче власти. Смутное чувство росло и ширилось; по городу скакали, туда и сюда, какие-то казаки, обыватели жадно ловили слухи, в воздухе все больше и больше сгущался гнет ожидания роковых событий.

На Платовском проспекте, в штабе походного атамана, отданы спешные распоряжения. Приказано донским партизанам ни в коем случае не распыляться и остановиться на фронте у Каменоломни и Персияновки *).

*) Ближайшие к Новочеркасску железнодорожные станции.

Итак, в то время, когда мощь первого выбранного войскового Атамана роковым ходом событий, ужасным ослеплением тех за кого он боролся, когда эта мощь была поколеблена, тут же рядом, недалеко от дворца как бы вопреки желанию генерала Каледина, начались работа продолжения дела этого знаменитого Атамана. Продолжалась борьба за самостоятельность казачества; телеграфные и телефонные аппараты работали; ординарцы и вестовые скакали по разным направлениям, но никто не забывал своего Атамана. Все ждали; никто ничего определенно не знал, но всем, кто стоял близко, был ясен грядущий конец.

На Платовском проспекте перед штабом походного атамана, стоит конный офицерский взвод. На лицах офицеров написано возбуждение; общая нервность; чувствуется важность происходящих событий. Группа офицеров поспешно входит в кабинет начальника штаба походного атамана Сидорина.

Впереди совсем молодой полковник, плотный блондин с широким энергичным лицом.

— Мы прибыли, господин полковник, с целью взять генерала Каледина, быть ему охраной и не дать ему возможности сделать что-нибудь над собой. Мы хотим знать Ваше мнение.

— Это невозможно,—отвечали полковник Сидорин,—ибо вероятно уже поздно, а если и нет, то сам генерал Каледин на это не согласится; значит придется прибегнут к насилию или к обману. Кто из Вас решится на это по отношению к нашему Атаману?!

Наступило тягостное молчание.

— Не будем решать здесь,—сказал полковник Сидорин,—пройдемте все со мной к Генералу Назарову, пусть сам походный атаман решит этот вопрос.

Внимательно выслушивает генерал Назаров необыкновенное желание офицеров,—арестовать своего Атамана, чтобы спасти его от врагов и от самого себя. Он долго стоит задумавшись:

— Нет, господа, это невозможно. Знайте—у генерала Каледина осталось только одно: —это большое, чистое, незапятнанное имя и этим именем он может распорядиться только сам, по своему усмотрению, и никто не имеет права мешать ему в этом.

Генерал Назаров, резко сделал два шага и  сторону и добавил:

— Если мы это даже и сделаем. —нужно помнить, найдется много мерзавцев, которые истолкуют это как бегство, как заранее подготовленный ловкий ход уклониться. Нет, это невозможно!

В штаб вбегает офицер с вестью о том, что Атаман Каледин выстрелом из пистолета прекратил свое земное существование.
Снова заработал телеграф и телефон. По Донскому войску с молниеносной быстротой стало известно, что нет больше атамана.

Рухнула власть, упало чистое знамя Донского войска. Среди смрада и шипения врагов казачество думало, что труп Каледина знаменует собою смерть всему свободному самостоятельному казачеству.

Но недолго лежало повергнутое во прах знамя казаков; сами они его свалили, сами и начали поднимать.

Уже в 5 часов дня у Троицкой церкви в станичном правлении была толпа народа; нервный и желчный полковник Степан Бояринов говорил к народу о создавшемся положении. Поместиться всем в станичном правлении было невозможно; толпа была на улице и ждала решений. Было много офицеров и казаков.

Прибывает генерал Назаров, генерал Петр Попов, начальник штаба походного атамана Сидорин.    

Страсти растут, шумной волной катится пожелание восстановить атаманскую власть и народ просит, чтобы генерал Назаров взял на себя это тяжкое бремя; измученностью и усталостью отказывается походный атаман; категорически и искренне звучат слова отказа, сиротливо и беспомощно чувствует себя толпа. Все хотят атаманской власти и как ни сильна была смерть, оборвавшая ее, ясно было, что она уже воскресает.

На настойчивое требование толпы генерал Назаров указывает на своего начальника штаба, полковника Сидорина, говоря, что он может взять атаманскую власть; генерал указывает на молодость Сидорина, на запас сил и на его умение работать.

Толпа просит, решительно ищет выхода своему желанию получить Атамана; но и полковник Сидорин категорически отказывается. Бледный, но как всегда, спокойный, он обещает народу продолжать служить на должности начальника штаба, и приглашает всех дать обещание генералу Назарову, что все казаки встанут на защиту родного края.—

„И тогда",—добавляет он, - „наверное у генерала Назарова не хватит сил отказаться отдать себя войску".

Так воскресла власть войскового атамана. Громко и резко раздался выстрел, последний Калединский выстрел; то был последний взмах орлиных крыльев, то был последний призыв, то было последнее усилие атаманской руки сорвать повязку с глаз своих детей.

Гулким, мутным эхом катился звук выстрела по войску Он рвал дымную, чадную завесу. Он остановил рост безумия. Ближайшие дни это показали, были внешние успехи у врагов казачества, был развал, разруха; но чем глубже в землю шло тело знаменитаго атамана, тем сильнее и сильнее росло и пробуждалось самосознание казаков. Как донскому елейному цветку, чтобы тянуться к солнцу нужно чтобы корень ушел поглубже в родную землю так, чем глубже в душу казака будет идти мысль о смерти Каледина, тем выше, тем сильнее будет расти любовь его к казачеству.

А. Гущин.

Льстецам!

(Посв. А. М. Каледину)

Вы вчера еще так шумно
Пели гимны в нежном стиле,
Восторгались им безумно
И хвалу ему кадили.

Вы вчера еще так страстно
Клялись в верности все вместе
И несли подобострастно
Кубок лжи и сладкой лести.

А сегодня... без смущенья
Маски старые сорвали—
И забыли преклоненья
И любимца оплевали.

А сегодня... пыл утроив
И полны отважной прыти,—
Новых славите героев
И вчерашнее хулите.

... О, молчите, струны лиры!
Сердце плачет... Дни уныний...
В прах повержены кумиры
И поруганы святыни.

Якоб Гальский.

Донская волна 1918, № 03

Еще по теме:

Памяти А. М. Каледина. Смерть А. М. Каледина

Памяти А. М. Каледина. 29 января 1918 года

Памяти А. М. Каледина. Каледина нет

Памяти А. М. Каледина. Похороны Каледина

Памяти А. М. Каледина. Из встреч с А. М. Калединым

Памяти А. М. Каледина. Из воспоминаний об А. М. Каледине

Памяти А. М. Каледина. Воин и атаман

Памяти А. М. Каледина. Через смерть к жизни

А. М. Каледин и свободы

Поход на Москву

Мария Петровна Каледина. Часть 1

Мария Петровна Каледина. Часть 2

Мария Петровна Каледина. Часть 3

Мария Петровна Каледина. Часть 4