По материалам периодической печати за сентябрь 1917 год.
Все даты по старому стилю.
ОБЗОР ПЕЧАТИ
Приглядитесь, товарищи!
Вот что сегодня преподносят „Известия":
„Новое Правительство создано на почве компромисса и, конечно, как всякий компромисс, и этот можно критиковать сколько угодно и как угодно резко.
И особенно резко можно критиковать теперь, когда так тяжело живется рабочим, крестьянам и солдатам.
Но критика такого рода, как бы блестяща она ни была, совершенно бесплодна. Более того. Она глубоко вредна. Ибо она внушает рабочим, крестьянам и солдатам мысль, что вот станет у власти другое правительство, — демократическое или Советское, — и потекут кисельные реки в молочных берегах".
Рабочим, солдатам и крестьянам живется тяжело — очевидно поэтому оборонческие вожди заключили соглашение с буржуазией. Кому же станет жить легче — рабочим и всей бедноте или буржуазии? Конечно, буржуазии! Она вздохнет с облегчением, а то после корниловского поражения думала было, что придется круто. Да вот, спасибо, Церетели выручил!
Заключили компромисс (соглашение) и великодушно позволяют: „критикуйте-мол, сколько хотите!“ Но критику объявляют „глубоко вредной". Керенский позаботится, конечно, чтоб поменьше было вреда от большевистской критики—„упрячет" кого надо в надежное место, а оборонцы помогут „упрятывать".
Не надо „другого правительства", говорят „Известия". „Зачем вам демократическое или Советское правительство?
Благодарим за прямое слово! „Известия" признают, что нынешнее правительство не Советское правительство. Благодарим за прямое слово!
„Известия" признают, что нынешнее правительство не Советское и не демократическое. Шила в мешке не утаишь — все видят, что нынешнее правительство не демократическое, а конституционно-„демократическое"! На словах разница не велика, а на деле другое: никто кадетов за демократов не признает.
„Кисельных рек захотели!" - издевается газета оборонцев (газета Ц. И. К-та Советов!) над рабочими и солдатами. „Молочных берегов ждут!" - хохочут Даны и Годы вместе с Коноваловыми и Кишкиными. И, посмеявшись вдоволь, советуют рабочим:
„Программа нового правительства, — приглядитесь к ней внимательно, товарищи! — во многом и очень многом идет навстречу требованиям демократии".
Как же это так? Да разве программа нового правительства не „программа демократии", не та самая программа 14-го авг., которая называется программой „объединенной демократии", не та самая знаменитая программа, которую Чхеидзе читал на Московском Совещании, на которой оборонцы божились и клялись, вокруг которой они хотели объединиться со „сторонниками" демократии из цензовиков?
Нет, прости навеки славная программа 14-го авг. Она бесславно брошена под стол в корзинку в Зимнем дворце, и с согласия Чхеидзе, Церетели и К° у нового правительства новая программа, которая „идет навстречу требованиям демократии!"
Итак, да здравствует благожелательное и милостивое кадетское правительство, оседлавшее революцию, да здравствует Церетели, держащий стремень буржуазным наездникам!
Приглядитесь, приглядитесь внимательно, товарищи рабочие, к буржуазным наездникам и оборонческим конюхам. И потом — за чистку контрреволюционной конюшни!
Предпарламент
В "Дне" Кливанский предсказывает „новую волну" и восклицает:
„Как высоко взметнется волна?
Как глубоки те течения, которые представлены в Совете?
Мы этого не знаем.
Мы видим только на Смольном красный сигнал, вещающий бурю".
А передовица засучивающего рукава органа социал-кадетской двусмысленности возлагает надежды на предпарламент. Вот-де оплот буржуазной власти.
„Предпарламент будет пополнен цензовыми элементами. И тогда государственно-настроенная часть демократии сумеет использовать все выгоды своего положения. Это будет положение центра, голоса которого и определят решения предпарламента".
Таковы намерения „государственно-настроенных" элементов. Как и писала „Речь", главная их задача будет в том, чтобы толкать правительство на борьбу с „безвластием". Все подготовляется и предусмотрено в „предпарламенте" усилиями оборонцев и кадетов так, чтоб он стал дудкой, на которой будут наигрывать диктаторы.
Смешны и отвратительны попытки „Дела Народа" продолжать играть в благородство, после того как все позиции сданы эсерами и м-ками.
„Мы заявляем, что предпарламент должен быть не только недреманным оком демократии, но и ее ответственной головой и руками".
Эта голова и эти руки, которые будут образованы из голов и из рук оборонческих вождей, — ничего путного для нашей революции не предвещают. Изобретательность их голов и ловкость их рук известны; и сколько бы они ни „заявляли", буржуазия их не побоится, а пролетариат и его революционные союзники им не поверят!
Уместный вопрос
„Новая Жизнь" пишет по поводу программы нового правительства:
„В программе по местному самоуправлению категорически отвергнута выборность комиссаров, но зато имеется пункт: „с момента выборов органов местного самоуправления все полномочия самочинно возникших общественных организаций и их исполнительных комитетов прекращаются". Советы Р. и С. Деп. суть самочинные организации,—следовательно?...
Следовательно — нужно ждать приближения и появления кавалерийских „надежных" корпусов. И, как сообщают, кавалеристы уже приближаются...
Ущерб ли?
„Дело Народа“ газета „средних“ эсеров, занимающих промежуточную позицию между правыми („савинковцами") и левыми („камковцами") эсерами, разводит сегодня длинные уверения насчет того, что "полевение масс" есть „ущерб революции".
Полевения „Дело Народа" не отрицает:
„Прежнее большинство — с.-ры и меньшевики — заметно тает, уступая место большевикам, которые в связи с этим все выше поднимают голову, все громче подают свой голос.
Большевизм усиливается на заводах, в Советах рабочих депутатов. Большевиков выбирают в волостных комитетах, в городских думах".
Но вместе с тем газета „воздерживающейся" фракции находит, что массы начинают все больше „воздерживаться".
По свидетельству „Д. Н.“:
„В народных массах наблюдается усталость от выборов, совещаний, голосований и резолюций".
Согласимся на минуту с „Делом Народа", что эта „усталость" есть симптом контрреволюции. Но кто же эти „усталые"? Те элементы, что шли за большевиками, не „устали". Следовательно „устали" те, что шли за эсерами и м-ками. Разочаровавшиеся в „воздерживающейся" политике соглашателей переходят в лагерь врагов революции — вот что вытекает из рассуждений „Дела Народа". Оно само таким образом признает, что его партия (с.-р.) работает на контрреволюцию.
В действительности не так страшен черт, как его малюет орган „бесконечных оппортунистов". В действительности „воздержание" от выборов, голосований и т. п. в значительной степени показывает, что массы перестают верить не в революцию, а только в мирные „парламентские" пути победы революции. Их тактика "воздержания" имеет другой смысл, чем „воздержание" Чернова и игра с ним. Довольно бесчисленных соглашательских резолюций.
Довольно совещаний с кадетами. Пора на деле провести ликвидацию власти помещиков и капиталистов! Вот голос масс. Это не „ущерб", а канун полного торжества революции.
Оборона или наступление?
Дело идет не о немцах. Дело идет о большевиках. У кадетов с социал-кадетами разногласие по этому поводу. Социал-кадеты из „Воли Народа" еще за оборону, кадеты из „Речи" уже за наступление. Маленькое „стратегическое" разногласие между политическими союзниками.
„Воля Народа", предвещая борьбу между „государственными" и „анархическими" элементами, пишет:
„Такова намечающаяся картина грядущего междоусобия. Она грозна, ибо пахнет кровью.
На это грядущее междоусобие нельзя закрывать глаза. Не нужно здесь и полемики с большевиками. Слова и доводы для них бесполезны. Нужно просто организовать все ответственные силы демократии и напрячь все усилия, чтобы не допустить наступления этого ужаса. Если же он наступит, то остается стоять на посту защиты революции и страны, принять удар и с честью отражать все атаки разрушителей революции".
„Воля Народа" предлагает не полемизировать словами и доводами с партией пролетариата, а „просто" напрячь все усилия. Заявления „Воли Народа" тоже не простые „слова" — это определенный военный план. Но он не нравится милюковцам, предлагающим взять на себя инициативу „действий", ибо „нападающий имеет преимущество".
„Речь" заявляет:
"Да! революция вступила в новый фазис! Большевики не изменились, они делают то же самое, что в первый день переворота. Но со вчерашнего дня они стали делать это открыто. Резолюция (Совета), о которой идет речь, представляет тяжкое государственное преступление. Она зовет к неповиновению Верховной власти Временного Правительства, к свержению его и открыто готовит вооруженное восстание, предостерегая лишь против частичных выступлений.
Может ли Правительство безучастно взирать на эти открытые призывы к мятежу, особенно, если резолюция позволяет себе говорить и от имени гарнизона?
Не повторяя азбуки о престиже власти, о заразительности большевистских настроений, нужно сказать, что и с точки зрения самой узкой практической целесообразности такое безучастное отношение иначе, ведь, не может быть истолковано, как предоставление большевикам возможности выбрать момент для объявления гражданской войны, какой они признают подходящим''.
Кадетская газета обращается к своему правительству с требованием перестать „безучастно взирать" и взглянуть на дело „с точки зрения самой узкой практической целесообразности".
Кадеты требуют от своего правительства (ибо оно их правительство), чтобы оно само выбрало момент, чтобы оно первое перешло в наступление на большевиков, на Петроградский Совет Р. и С. Депутатов.
Кадеты хотят гражданской войны, кадеты думают, что пришел момент, выгодный для них. Кадеты обсуждают дело „с точки зрения самой узкой практической целесообразности", и если они и расходятся в этом пункте с социал-кадетами из "Воли Народа", то тем не менее писания обеих газет выдают тот факт, что буржуазные диктаторы усиленно готовят кровавую баню.
Внимание, товарищи солдаты и рабочие! Генералы Искорениловы обсуждают и осуществляют новый план искоренения "революционной заразы"!
Еще по теме
| 