По материалам периодической печати за сентябрь 1917 год.

Все даты по старому стилю.

Обзор печати

Программа „честных" демократов

„Известия" пишут о программе, оглашенной Чхеидзе на Московском Совещании:

„Это — программа минимальная. Это — программа компромиссная. Это — программа коалиционная".

Итак „Известия" за коалицию? Нет, в той же статье мы читаем:

Было бы величайшею политическою близорукостью поступиться хоть частью этой программы во имя каких бы то ни было коалиционных вожделений.

Превосходно! „Известия" против коалиционных вожделений, но „Известия" за коалиционную программу. „Известия" против „близорукой" коалиции, но они за „дальновидную" коалицию.

Но этим не кончаются блуждания оборонцев. Мы целиком подписываемся под заключительными строками:

„всякий честный демократ с негодованием отвергает коалицию, которая идее сотрудничества различных классов приносит в жертву насущнейшие интересы страны и революции. Ибо такая коалиция может быть лишь коалицией военного разгрома и гражданской войны, коалицией антидемократической и контрреволюционной".

Итак, не могут почитаться „честными демократами" люди, во имя сотрудничества классов предающие „насущнейшие" интересы страны и революции. Выдерживают ли этот экзамен люди, явившиеся на Московское Совещание для „дальновидной" коалиции с Корниловым („республиканский генерал", по отзыву „Известий" на другой день после Совещания), с Рябушинским и прочими „сторонниками насущнейших интересов страны и революции".

Программа Чхеидзе, сохранявшая тайные договоры, помещичью кабалу, дававшая согласие на введение косвенных налогов, оставлявшая власть в руках буржуазной диктатуры, эта программа не предает ли в каждом пункте „насущнейшие интересы" тех, от имени которых она будто бы предъявлялась?

И „Известия" правильно говорят, что такое предательство неизбежно влечет военный разгром и гражданскую войну, и на самом деле, результатом „честной коалиции“, заключенной на Московском Совещании, как раз и был военный разгром (отдача Риги) и гражданская война со стороны буржуазии (корниловщина).

Правильно выразились „Известия", что политики, для которых приемлема такая коалиция, не могут именоваться „честными демократами".

Отпавший аргумент

„Новая Жизнь" пишет:

„Имевшийся у Вр. Правительства единственный аргумент в оправдание своей политики, ссылка на верховную волю Учредительного Собрания, — естественно отпал после „самочинного" провозглашения Республики

Мы полагаем, что у Вр. Правительства отпал совсем другой „аргумент". Раньше империалистские диктаторы бесцеремонно пользовались насилием, пуская его в ход одинаково против российских рабочих и крестьян, как и против финляндских. Вызывали казаков в Петроград, посылали казаков в Гельсингфорс. „Неблагоразумная поспешность" Корнилова расщепила диктатуру контрреволюции. Она ослаблена, она не решается пускать в ход насилие, от нее отпал „корниловский аргумент".

Чего нам ждать от буржуазии?

На это дает ответ „День" (как союзнику буржуазии — ему и карты в руки!):

„После окончательного разрыва демократии со всеми так называемыми „цензовыми элементами" общества, это был уже не саботаж, это была бы — гражданская война, ведомая самыми разнообразными способами, но имеющая одну цель—подорвать, скомпрометировать монопольную власть демократии.

Это было бы — скажут нам — не патриотично со стороны буржуазии перед лицом внешнего врага, в страшный час, когда этот враг стучится в ворота российской столицы. Верно. Это — было бы — не патриотично. Но мы и не принадлежим к числу тех, которые бы имели тенденцию смотреть на буржуазию в розовые очки и затушевывать степень ее наличного государственного понимания. Это было бы — скажем — преступлением с ее стороны, но — наши ламентации не меняют положения вещей и факт остается фактом".

Гражданская война со стороны буржуазии, хотя бы и перед лицом внешнего врага, хотя бы в „страшный час“ угрозы столице, хотя бы и самая „непатриотичная“, хотя бы и „преступная"— вот тактика буржуазии как класса, которую, по мнению Потресова, она поведет в случае разрыва с нею „демократии". Вот грозный обвинительный акт, написанный против буржуазии, вот страшное обвинение, предъявленное кем же? — Даже не большевиком, а вождем ратующего за буржуазию мещанства — Потресовым.

Если таковы те ягодки, которые обещают нам цветки буржуазного саботажа, если такова угроза, которая стоит пред рабочими, солдатами и крестьянами, то не ясно ль, что нужно, не теряя времени, обезвредить во что бы то ни стало этого лютого и опасного врага! Конечно, не таково мнение Потресова — он пугает ужасами гражданской войны, которую поведет буржуазия только для того, чтобы посоветовать революционным классам сдаться без боя на милость капиталистов и помещиков.

А эти последние „для начала" предлагают условия капитуляции. Напр., „Речь" пишет:

„Пора отрешиться от фантазии, что возможна организация власти, не имеющей корней в широких слоях населения. Пора отбросить иллюзию, что эти слои исчерпываются „революционной демократией". Пора отвести на надлежащее — весьма скромное — место „полномочные органы демократии".

„Речь" думает, что уже „пора". Кишкин с Керенским и Потресов с Брешковской тоже так думают. Да все не удается их план „отвести на надлежащее место". Руки коротки! Разве, что помириться с Корниловым и Савинковым и ликвидировать „недоразумение" в стане контрреволюции.

Начинают понимать

В „Деле Народа" г. Лесновский, обстоятельно рассказав, что дальнейшее ведение войны, — которую „демократия" России, связанная тайными договорами, не может называть оборонительной, — все более ухудшает условия мира для России, хотя и сулит победу державам Согласия, предлагает в заключение:

„Нам необходимо незамедлительно выработать свои основные условия мира, официально объявить их и на этой основе пригласить все воюющие державы на мирный конгресс. Это наш единственный путь — путь спасения и революции, и страны".

Лесновские начинают понимать, к чему ведет рабья поддержка разбойничьей войны. Но они еще не понимают, что для ее окончания нужно отнять власть у капиталистов. Лесновские усвоили половину того, что мы доказываем уж несколько месяцев. Подождем еще —авось они усвоят и вторую половину!

Программа „нового кабинета"

„Глава Вр. Правительства не склонен принимать к исполнению руководящие указания тех резолюций, которые отметают кадетов. ...Керенский проявляет верное политическое чутье и правильную оценку положения. Он способен отличить политический „блеф" от подлинных требований жизни".

Так пишет сегодня „Речь", и она имеет решительно все основания так именно писать.

Керенский сговаривается и договаривается с „московскими общественными деятелями".

„Между нынешним составом вр. правительства" — сообщает „Речь" — и группой московских общественных деятелей „нет никаких разногласий".

„Временное правительство — подтверждают „Известия"— не возражает против основных требований московских общественных деятелей и всецело идет им навстречу".

Каковы эти требования?

Они были сформулированы в 6-и пунктах „группой московских общественных деятелей". Во главе угла этих требований стоит „решительная борьба с анархией". Всякому понятно, что „анархия" в данном случае псевдоним рабочего, солдатского, крестьянского движения.

Господа „общественные деятели" требуют „решительной борьбы" с революционными массами. Гражданин Керенский „не возражает" против этого требования.

Второе основное требование гг. „общественных деятелей"— „воссоздание боеспособности армии без всяких уклонений в сторону демагогии".

И это требование слишком, слишком ясное: оно означает — сведение роли армейских организаций до совещаний при ротной кухне, отдачу солдат в бесконтрольное распоряжение командного состава, установление в армии режима палки и кнута... Против этого требования также „не возражает" революционный министр Керенский.

Далее следует — „независимость вр. правительства от всяких безответственных партийных и классовых организаций".

„Речь" поясняет это требование следующим образом:

„Пора отвести на надлежащее — весьма скромное — место „полномочные органы демократии".

Гражданин Керенский „всецело идет навстречу этому требованию".

И, наконец, господа "общественные деятели", представляющие из себя торгово-промышленную Россию, требуют „вхождения в состав кабинета кадетов".

Разумеется против этого требования гражданин Керенский „не возражает".

Таким образом, представители торгово-промышленной Москвы, „лучшие люди" цензовой России решительно связывают себя с корниловской партией кадетов и непременным условием вхождения в кабинет ставят немедленное проведение в жизнь всей программы ген. Корнилова.

Что означает, в таком случае, коалиция, за которую стоит правительство Керенского, в которой видят „единственное спасение" господа из „Дня", „Единства" и „Воли Народа"?

Эта коалиция, если бы она осуществилась, если бы она стала хозяином страны, означала бы полную, решительную победу контрреволюции, полное, решительное осуществление всех требований корнилово-милюковской шайки.

Вся власть советам

Революция идет. Обстрелянная в июльские дни и „похороненная" на Московском Совещании, она вновь подымает голову, ломая старые преграды, творя новую власть. Первая линия окопов контрреволюции взята. Вслед за Корниловым отступает Каледин. В огне борьбы оживают умершие было Советы. Они вновь становятся у руля, ведя революционные массы.

Вся власть советам — таков лозунг нового движения.

На борьбу с новым движением выступает правительство Керенского. Уже в первые дни корниловского восстания пригрозило оно роспуском революционных комитетов, третируя борьбу с корниловщиной „самоуправством". С тех пор борьба с комитетами все усиливалась, переходя в последнее время в открытую войну.

Симферопольский Совет арестовывает соучастника корниловского заговора, небезызвестного Рябушинского. А правительство Керенского в ответ на это делает распоряжение о

„принятии мер к освобождению Рябушниского и о привлечении лиц, подвергших его незаконному аресту, к ответственности" („Речь").

В Ташкенте вся власть переходит в руки Совета, причем старые власти смещаются. А правительство Керенского в ответ на это

„принимает ряд мер, которые держатся пока в секрете, но которые должны будут самым отрезвляющим образом подействовать на зарвавшихся деятелей Ташкентского Совета Раб. и Солд. Депутатов". („Рус. В.").

Советы требуют строгого и всестороннего расследования дела Корнилова и его сподвижников. А правительство Керенского в ответ на это

„суживает следствие незначительным кругом лиц, не используя некоторых очень важных источников, которые дали бы возможность квалифицировать преступление Корнилова как измену родине, а не только как мятеж" (доклад Шубникова, „Н. Ж.").

Советы требуют разрыва с буржуазией и в первую голову с кадетами. А правительство Керенского в ответ на это ведет переговоры с Кишкиными и Коноваловыми, приглашая их в министерство, провозглашая „независимость" правительства от Советов.

Вся власть империалистской буржуазии — таков лозунг правительства Керенского.

Сомнения невозможны. Перед нами две власти: власть Керенского и его правительства, и власть Советов и комитетов.

Борьба между этими двумя властями — вот характерная черта переживаемого момента.

Либо власть правительства Керенского, — и тогда господство помещиков и капиталистов, война и разруха.

Либо власть Советов,— и тогда господство рабочих и крестьян, мир и ликвидация разрухи.

Так и только так ставит вопрос сама жизнь.

При каждом кризисе власти ставился этот вопрос революцией. Каждый раз увиливали гг. соглашатели от прямого ответа и, увиливая, отдавали власть врагам. Созывая Совещание, вместо съезда Советов, соглашатели хотели еще раз увильнуть, уступая власть буржуазии. Но они ошиблись в расчете. Настало время, когда больше увиливать нельзя.

На прямой вопрос, поставленный жизнью, требуется ясный и определенный ответ.

За Советы или против них!

Пусть выбирают гг. соглашатели.

И. Сталин.

Еще по теме