Обзор печати
Хотя „Страна" и умалчивает о своей политической платформе, хотя она и замечает скромно, что она только „общественно-политическая и литературная газета", и все же ее подлинная уличная психология дает себя чувствовать почти в каждой строчке. Для полной характеристики этой газеты достаточно будет еще добавить, что большинство сотрудников „Страны" пропперовские молодцы из обеих „Биржевок"—утренней и вечерней.
"На митинге в Москве Ленин обнадежил "социалистическое отечество" афоризмом: "и сейчас плохо, а дальше будет еще хуже".
Обещан голод в апреле, мае. Обещана новая война. Старой войны вести нельзя было: нет ни армии, ни боевых средств, а новую с противником, доказавшим нам свою боеспособность в 1914 году, можно вести без армии и средств? Может быть, из под земли явятся помпеевы легионы на защиту советской власти? Сам собой наладится транспорт по библейскому способу: как Израиль, мы пройдем и по морю без флота, кстати сказать разоруженного по брестскому договору?"
Советская власть имеет мужество называть вещи собственными именами, Народные Комиссары ничего не скрывают от народа,—и эта-то вот прямота и правдивость не нравятся, видите ли, публицистам из покойной „Биржевки", которая, как известно, всегда стояла на задних лапках перед кабинетами „их превосходительств", жадно вслушиваясь во всякую глупость „сиятельных". Какие вы несчастные, даже революция ничего не вдохнула в ваши мерзкие душонки!
„Новый День" с поспешной радостью сообщает миру о „первых шагах!".
"Телеграф приносит нам сегодня сообщение из Москвы о попытках, делаемых по почину центрального комитета трудовой народно-социалистической партии, установить соглашение, начиная от к.-д. и кончая с.-р. и меньшевиками.
Мы приветствуем этот почин трудовиков. Мы говорим: давно уже было пора начать перекидывать мост между партиями так называемой „буржуазии" и партиями „революционной демократии".
Дело, конечно, не в соглашении одних лишь организационных верхов. Еще мало толку, если одни только "центральные комитеты" придут к соглашению друг с другом. Во всяком случае, однако, будет уже благом, если хотя бы и эти верхи взяли на себя инициативу того процесса общедемократической национальной консолидации, который бесконечно шире, по своему заданию, всех этих готовых партийно-организационных рамок, который не умещается и не уместится в них."
„Общедемократическая национальная консолидация" какие слова, а на самом деле все это объясняется гораздо проще. „Орган социалистической мысли", выражая надежду, чтобы „за этим первым шагом последовали как можно скорее и дальнейшие", готов от радости прыгать и кричать: „долой большевиков!". „Вся власть учредительному собранию!". Скучаете по хозяине, г.г. „социалисты?".
Оказывается, контрреволюционеры и реакционеры не белогвардейцы и гайдамаки, не дутовцы и не корниловцы, не буржуазные Рада и Сейм, не генералы и не банкиры,— ничего подобного!—оказывается, самые злейшие враги революции—большевики! Не верите?
Прочтите в „Деле Народа" передовую статью Гоца: „Контрреволюция и большевики"—и вы сразу скажете, что в Кремле, в Смольном и вообще во всех советских организациях сидят не преданные революции люди, не ее верные защитники, а наоборот— ея „могильщики". Таков уж народ правые эсеры, что всякого убедит: в чем?—это уже другой вопрос...
"Пугающую тень контрреволюции ловили всюду, ее отблески чудились везде. Иные из малых сих, введенных в соблазн беззастенчивой разнузданной демагогией, даже в рыцарском облике А. Ф.Керенского, ясно различали черты будущего Бонапарта.
Не думали только об одном, что самая подлинная, настоящая контрреволюция придет к нам в образе в то время гонимого Ленина и его приверженцев. И это невозможное случилось. Жуткие ужасы, плотно обступившие революционную Россию, взрывающие ее изнутри, раздирающие ее тело извне,—чьими руками насаждаются они у нас?
А бесконечный кошмар бессудных казней, расстрелов, погромов. Кто его вдохновитель? Стройно, последовательно, неумолимо, шаг за шагом, звено за звеном воплощается в жизнь программа опустошения демократической общественности, разгрома всех завоеваний февральской революции. Кто ее подлинный автор? На это даст в свое время ответ история. Мы лишь знаем, что характер этой программы контрреволюционный, реакционный в настоящем смысле этого слова и грозит в недалеком будущем испепелить все вольности, с корнем вырвать все социально-политические достижения февральского переворота.
У Троцкого недавно вырвалось искреннее признание, что большевизм густо облеплен тучей проходимцев, пролаз, мошенников. Но дело, конечно, не в моральных качествах большевистских деятелей, а в том, что под флагом большевизма идет самая настойчивая мобилизация контрреволюционных сил, собирание черной рати, и под покровом анархо-максимализма зреет союз обломков старого строя с элементами быстро нарождающейся, благодаря покровительственной политики Смольного, мелкой буржуазии города и деревни, все поделившей теперь и жаждущей тишины и порядка."
Ну, как не поблагодарить „хороших" людей за хорошие советы. А мы-то и не знали, кто такие контрреволюционеры! Спасибо правым эсерам, что они все толком объяснили. Теперь знать будем. И будем помнить — особенно советы „Дело Народа"...
—„Куда не кинь—везде клин",—говорит „Новый Луч", и тут же скромно замечает, что эта разруха будет продолжаться „до тех пор, пока судьбами страны" будут распоряжаться советы и другия организации рабочих и крестьян. Совсем другая партия будет, если дело строительства русского государства перейдет в руки меньшевиков или правых с.-р. как по волшебству появятся в изобилии хлеб, мясо, сахар, ткани, благополучие и порядок: все, чего душа ваша хочет! Несмотря на то, что проклятое наследие царизма, страшной войны и „коалирования" в конец расшатали и надорвали и до того не крепкий организм—меньшевики все найдут: такой народ они умный, что право, стыдно за Россию, отвернувшуюся от новолучистов.
"Для того, чтобы остановить падение рубля и рост дороговизны, необходимо увеличить количество металлических денег—золотой запас, который обеспечивает их. Затем нужно пустить в ход фабрики, заводы и сельское хозяйство. Раз на рынке появятся товары, то тем самым окажется и спрос на деньги. Стоимость бумажных денег зависит от спроса на них.
Затем необходимо, чтобы казна получила обратно, в виде налогов на всех собственников, в том числе и на крестьян, часть бумажных денег. Раз она получит известную сумму обратно, то казна сможет пустить их вновь в уплату и тем самым уменьшить свою потребность в печатании новых бумажек."
Прямо-таки гениально! „Затем нужно пустить в ход фабрики, заводы и сельское хозяйство"... „Новый Луч" многозначительно умалчивает, как это сделать, но мы и без меньшевиков знаем, „как они это сделали 6ы!“. Мы еще не позабыли их криков: „Назад к капитализму!", „Долой рабочий контроль!"...
В статье: „В чем богатство страны", „Буревестник" говорит:
"Все благополучие и богатство страны создается трудящимися: вот в текущий момент с начала войны миллионы были оторваны от полезного общественного труда, от земли, и посланы убивать брат брага, все одно немецкого ли, или французского, английского, или своего русского; и стало ясно видно, что страна беднеет; страна становится нищей, страна банкротится... А почему?
Потому, что изделия труда общеполезного не стало, что миллионы людей заготовленную свою работу уничтожают, а новой не создают. Хлеб и другие продукты тратятся, а создавать их некому, золото и драгоценности не убывают, их не истрачивают, как хлеб и другие продукты потребления.
Когда у нас почувствовалась разруха продовольственная и когда каждый час капиталисты, фабриканты, кулаки, мародеры и торговцы, стали один пред другим все выше и больше поднимать цену на продукты и на мануфактуру, то, чтобы себя оправдать, стали говорить, что рабочие стали 8 часов работать; это говорили фабриканты, и что еще выше требуют прибавки.
Торговцы, крупные и мелкие кулаки тоже стали говорить, что рабочие стали много получать и меньше работать, и что продукты оттого и подорожали.
Крестьяне, приезжающие в города, тоже слышат от торговцев-кулаков, что рабочие работают 8 часов, а получают сколько и в 10 час. и фабрикантам, и кулакам-торговцам барыши и нажива, а рабочих и крестьян стравливают, как волка с собакой, или как двух баранов."
Рабочая и крестьянская Красная Армия и Флот 1918, №59 (104) (12 апр.)
Страна в застенке
Центральным комитетом партии меньшевиков получена телеграмма о том, что в тюменском арестном доме производятся над арестантами пытки и порка, что порка и пытка практикуются красной гвардией и по деревням.
Для людей, имевших несчастье попасть в царские тюрьмы после революции 1905 года, телеграфное сообщение о тюремном застенке не явится чем-либо неожиданным. Царское правительство свою победу над революцией отпраздновало жесточайшим разгулом произвола, насилия, пыток и смертных казней прежде всего в тюрьмах. Рижские и харьковские застенки, орловские пытки, псковские и саратовские истязания, московские, ярославские и другие многочисленные «централы», из которых только при благоприятных обстоятельствах доносились до общества глухие слухи о подвигах заплечных дел мастеров, — вся эта мрачная тюремная эпопея самодержавной реакции далека еще от полного освещения, но она, казалось, должна бы исчезнуть навсегда из истории русской жизни и остаться лишь простым напоминанием о том позоре и тех унижениях, каким подвергался русский человек во время царского самовластия.
И сообщения о порках и пытках, практикующихся по селам и деревням, должны были бы сделаться невозможными в «рабоче-крестьянской» и даже «коммунистической» республике.
Мы помним о генерале Сахарове, пошедшем в 1906 году войной на крестьян Саратовской губернии. Мы знаем тамбовского героя Луженовского, свои поездки по селам и деревням, сопровождавшего разорением целых селений, изнасилованием женщин, избиением детей, порками и убийствами крестьян. Мы помним и других народных палачей, и в нашем сердце никогда не умрет память о тех истязаниях, о пытках, каким подвергались люди, мужественно и самоотверженно встававшие на защиту народа.
Но все это ведь было тогда, когда наша страна не была еще осчастливлена советским «коммунизмом», когда правительство не называло себя правительством рабочих и крестьян! Теперь все издевательства, насилия, а тем более тюремные застенки должны были бы отойти в область прошлого, и при первом своем появлении в русской жизни должны будить крики негодования, ужаса, возмущения, страстного протеста.
А между тем...
Приехавшие из Ялты рассказывают, что по разоренным ялтинским улицам бродит сумасшедший водолаз, дико озирается по сторонам, вскрикивает, а потом бормочет:
«У них митинг!.. У них митинг!»
Водолаз сошел с ума после того, как на дне моря около ялтинского мола заметил движущуюся на него и размахивающую руками громадную толпу людей. Это были ялтинские офицеры, «саботажники» и прочие «контрреволюционеры», брошенные матросами в море с привязанной тяжестью на ногах. Они стояли там, притянутые к морскому дну прикрепленным к ногам грузом. Морское волнение колебало их туловища, руки, переворачивало их мертвые тела из стороны в сторону. Стоят они и теперь там, двигаются, размахивают руками и наводят ужас на водолазов:
«У них митинг... У них митинг»...
«У НИХ МИТИНГ, У НИХ МИТИНГ»...
Ялтинский водолаз, быть может, оправится, но временами кажется, что безумие все сильнее и сильнее охватывает страну. Пытки в тюрьмах. Порки крестьян. Бессудные расстрелы. Казни безвинных...
Во времена Витте, Столыпина, Дурново были виселицы. Целый лес виселиц. Теперь—горы трупов.
Только что получено известие о том, что в мест. Белые Кресты, Псковской губернии, без суда и следствия расстрелян студент петроградского университета Екатеринский. С ним же расстреляны двое штатских, один священник, два офицера. А убийство Шингарева и Кокошкина? А расстрел Аптера? А расстрел шести у Алекс.-Невской лавры? А эта длинная вереница ежедневных сообщений о возмутительных насилиях над личностью, кошмарных казнях, чудовищных преступлениях?..
Люди привыкают ко всему. Глохнет совесть, притупляется жалость и негодование, силой подавляется протестующий голос.
Но мысль, ясная, холодная мысль, должна работать. И она должна делать свои выводы, обобщения, заключения. Она должна сказать каждому, что под прикрытием революционных фраз совершаются теперь величайшие гнусности, что контрреволюция, самая злобная, самая отвратительная, с подавлением всех свобод, с тюремными застенками, расстрелами и бессудными казнями, уже пришла к нам, водворилась в нашем быту, в жизни всей страны, пришла, но лживо прикрывается именем рабочих и крестьян.
В. Архангельский.
Дело народа 1918, № 017 (12 апр. (30 марта))
Обзор печати
Сказка про белого бычка
«Правда» продолжает свою кампанию против кавказских меньшевиков.
"Мы производим насилие,—господа меньшевики также производят насилия. Но разница, совсем-совсем «маленькая» разница заключается в том, что мы действуем в интересах революции, а господа социал-корниловцы—в интересах контрреволюции. Вот на эту «пустяковую» разницу закрывают глаза милостивые государи из «Новой Жизни», «Нового Луча», «Дела Народа».
«Милостивые государи» из перечисленных газет не закрывают глаз на эту разницу, а только понимают ее наоборот: что оголтелые большевики, вроде сотрудников «Правды», работают на контрреволюцию. В частности, мы указали на «усмирение» златоустовских рабочих и крестьян и разгон их местного совета. Все это, без сомнения, контрреволюционеры, и только г.г. Ленин и Троцкий с примкнувшими к ним немногим «ничему не учившимися» «честными людьми» и весьма многочисленными «жуликами, пронырами, пролазами» — являются настоящими революционерами. Только не окажутся ли при таком сотрудничестве «ничему не учившиеся» простыми пешками в руках гораздо более ловких и сообразительных «жуликов», не помогут ли они им разгромить других социалистов, чтобы подготовить конечное торжество реакции, при которой партия «жуликов» уж, конечно, с наибольшим успехом может сделать карьеру?
«Соглашение»
«День» приветствует «почин трудовиков—установить соглашение от к.-д. и кончая с.-р. и меньшевиками», о котором сообщает телеграф из Москвы.
"Дело сейчас в той инициативной группировке, дело сейчас в том, чтобы намеченные нами уже в прошлой статье слои населения потянулись к этой группировке, как к своему жизненному центру. Надо, чтобы буржуазия и пролетариат , пришли в этом деле к соглашению с передовыми элементами деревни и установили некоторую общую практику."
Совершенно верно: дело, действительно, в этом. Только при всех подобных гаданиях о «соглашении» приходится очень и очень думать о том, больше ли усилить соглашение с буржуазией революционную демократию справа, чем ослабить ее слева. Вот почему проектируемое трудовиками соглашение вряд ли имеет преимущества перед прежним лозунгом «единаго фронта демократии» от н.-с. до большевиков, приемлющих этот лозунг.
Дело народа 1918, № 017 (12 апр. (30 марта))
Еще по теме
|
