По материалам периодической печати за август 1917 год.
Все даты по старому стилю.
На краю гибели
Очерк Вл. Новоселова
Самодержавие завело Россию на тот край гибели, на котором она теперь стоит, тревожным взором взирая на царящую кругом анархию, на явное и скрытое предательство своих же сыновей, на партийные раздоры, на классовую вражду, не смолкающую пред грозным окриком судьбы, на полный разгром армии—на крушение оплота всех революционных завоеваний.
Тыл предал фронт. Свои вонзили меч в спину своим же.
Славные июньские дни на фронте тыл обесчестил июльскими, когда Петрограду не только грозила контрреволюция, но провокационная попытка ленинцев, большевиков-циммервальдистов и воскресшей черной сотни была близка к достижению.
Под знаком социальной республики шло самое явное, самое наглое предательство и провокация. Близорукая глупость идейных циммервальдистов, которые, подобно насвистанным с чужого голоса скворцам, повторяли один и тот же мотив:
Долой войну!
Да здравствует война против капиталистов!
Долой Россию во имя интернационала, долой все во имя сейчас утопической идеи—социальной республики!
Меньшинство хотело, не останавливаясь ни перед чем, навязать свою волю большинству и на месте свободы учредить диктатуру. Если одним слепцам мечталась диктатура пролетариата, не опирающаяся на реальные силы страны, то другим —змеям, выползшим из подполья бывшей охранки, из лупанаров самодержавия, ясно представлялась полная возможность повернуть все вспять и учредить подлинную диктатуру—монархию.
Всякая нечисть—и осмелевшие черносотенцы, и явные и тайные агенты Германии, и провокаторы и «большевики» перепутались вместе во имя сокрушения республики.
Безответственные лозунги всегда действуют заразительно на толпу со слепыми очами, ходящую во тьме.
«Мир хижинам! Война дворцам!»
неслось из дворца, захваченнаго Лениным и К°,—гнуснейшим из гнусных, слуги Вильгельма и холопа Циммервальда и Кинталя. И это никому не казалось диким. Четыре месяца шла пропаганда—против обороны России, выкрикивались свободно дикие лозунги.
Удивительно не то, что они выкрикивались. Не то, что толпа воспринимала их, объятая революционным неврозом. Изумительно то, что вожди революции, полномочные органы демократии не отпарировали, но готовы были защищать «товарищей-большевиков», что люди, приехавшие по милости Вильгельма ІI через Германию, до самой последней минуты могли быть членами этих органов, влиять на ход их работы, ставить палки в колеса творческому труду двух коалиционных, ответственных кабинетов.
Даже тогда, когда «идейность» движения 3—4 июля была вскрыта уже анализом прокурорского надзора, когда, как подлые трусы, бежали Ленин и его камрад Зиновьев, в минуты тягчайшего напряжения страны, переживавшей ужас безвластия и позора на фронте и в тылу, в историческом заседании Сов. Раб. и Солд. Депутатов и Троцкий и Луначарский и К" имели наглость, вместо требуемой явки к судебной власти, бросать те же безответственные лозунги.
И это после того, как прокуратура установила, на основании документов и свидетельских показаний, обвинение в измене и организации вооруженного восстания Ульянова (Ленина), Апфельбаума (Зиновьева), Колонтай, Гельфанда (Парвуса), Фюрстенберга (Ганецкаго), Козловскаго, Суменсон, прапорщиков Семашко и Сахарова, мичмана Ильина (Раскольникова) и Рошаля, после того, как той же прокуратурой было установлено, что 3 июля к первому пулеметному полку у Таврического дворца обратились с речами Зиновьев и Троцкий, при чем последний приветствовал вооруженное выступление, что накануне мятежа на митинге выступали Луначарский и Троцкий, призывая «к свержению Временного Правительства», к неповиновению военным властям, к отказу от наступления на фронте; при этом указывали на то, что бывшее только что наступление вызвано обманными действиями военного министра Керенского и офицеров и было результатом приезда американцев-капиталистов.
Особое возбуждение произвел призыв Троцкого, старавшегося убедить в необходимости вооруженного выступления против Правительства. Речь его прерывалась заранее срепетованными криками наемных статистов-провокаторов, изображавших «толпу» в действительной толпе невежественных, темных слушателей: «убить Керенского», «долой войну»!
А вооруженных хулиганов приветствовали, «как красу и гордость революции», призывая отправиться к Таврическому дворцу для свержения министров.
Теперь ясно, что мятеж 3—5 июля был искусственно вызван подстрекательством отдельных вожаков, которые путем демагогических, а иногда и провокационных способов, вели усиленную пропаганду необходимости свержения вооруженным путем Временного Правительства и что восстание возникло и протекало по указанию «штаба Ленина» или Центрального Комитета соц.-дем. партии, заседавшего в особняке Кшесинской.
Изменниками революции объявлялись не эти мерзавцы, а Гос. Дума во главе с Родзянкой—та Дума, которая возглавила революцию в первые мартовские дни. Изменницей объявлялась партия «Народной Свободы», вобравшая трудовую интеллигенцию и имеющая за собой явные исторические заслуги пред страной.
Контрреволюционером объявлялся один из умнейших и честнейших политических вождей—Плеханов, не получивший места в органе ответственной демократии; правое крыло эс-эров, вобравшее таких борцов, как Брешковская, было взято под сомненье. Керенский—которому доверяет вся Россия, который первый присягнул открыто революции тогда, когда вагоны с германской пломбой еще не позорили Россию, был забаллотирован на выборах в Центральный Комитет партии.
— Долой Керенского! Долой Временное Правительство!
—вот, что мы слышали в июльские дни.
Недаром большевики шли с гордо поднятой головой на выборы в Городскую Думу, недаром они хотели подтасованного переизбрания Советов, чтобы бесконтрольно править Россией во славу Циммервальда и... Вильгельма II.
Нет ничего легче, как обольщать толпу возможностью безответственности и поживой на чужой счет, сказкой о кисельных берегах и молочных реках.
Не брезгуя никакими средствами и способами, вожди большевизма толкали Россию в пропасть и столкнули бы ее туда, если бы тот «задний» ум, которым всегда крепок русский человек, не проснулся, не осознал, что дело не чисто, что зашло оно далеко. Нужно было, чтобы вспыхнула самая настоящая гражданская война, и были принесены молоху большевизма жертвы, чтобы мы несколько очухались. Нужно было, чтобы по зову Лениных и прочих Иуд-предателей армия сложила оружие пред врагом, а «красная гвардия» отточила мечи против своих же граждан, чтобы помутившееся сознание сколько-нибудь прояснилось. Сейчас они торжествуют победу.
Полное расстройство в тылу и на фронте. И там и тут, вознесенные революцией, вожди снимают с себя полномочия, ибо невозможно водительство без власти, но полное ответственности, ибо невозможно отсчитываться в каждом шаге пред массой, не имеющей единства мнений, не признающей свободы, но признающей один произвол.
Отказ А. Ф. Керенского и А. П. Корнилова —факт знаменательный. Пусть этот факт теперь устранен, но он всегда может повториться, до тех пор, пока идея необходимости спасения России общими усилиями всех граждан не станет общей идеей. Но время не ждет. Каждый день близит болезнь страны к последней агонии. Тут уже не место партийным счетам, не место классовым раздорам. Нужно честное признание, что все спасение России в забвении буржуазных и пролетарских интересов, покрывающихся одним общим интересом—спасением свободной России. А для этого нужна честная коалиция не только в кабинете, но и во всей стране.
Кабинет А. Ф. Керенского, сформированный им, в силу полномочий, данных ему от всех партий и революционных организаций, является настоящим коалиционным министерством. Но трудности его сформирования даже для такого политического деятеля, как Керенский, но партийные трения и разногласия, сопутствовавшие его образованию, но неясность самого основного вопроса, пред кем ответственны министры—пред партиями, организациями или лишь пред будущим Учредительным Собранием, не дает ему всей полноты власти, преследующей одну цель—спасение России.
А оно прежде всего в одолении врага, вторгающегося в ее пределы и в созыве полномочного органа всей земли—Учред. Собрания,которое лишь может закрепить все завоевания революции и временное обратить в постоянное.
"Пробуждение", 1917-08
Генерал Смэтс о России
Генерал Смэтс—бывший бурский генерал, воевавший против Англии во время бурской войны.
После заключения мира он проявил выдающиеся способности в качестве министра вновь образовавшегося Южно-Африканского Союза. Когда началась мировая война, Смэтс вместе с другим бывшим бурским полководцем, теперешним премьером Южной Африки, генералом Бота, организовал армию для защиты британских интересов в Африке.
Несколько месяцев тому назад он окончательно разбил германские войска в восточной Африке, после чего был вызван в Лондон для участия в Имперской Конференции. В Лондоне он завоевал всеобщее уважение благодаря своим широким взглядам и замечательным умственным способностям, а по окончании конференции он был назначен членом английского кабинета без портфеля. Бывший враг Англии теперь стал английским министром.
Следующую речь о России произнес генерал Смэтс в Лондоне на русской выставке 17-го мая с. г.
«Вы часто читаете в газетах и конечно слышите в частных разговорах выражение тревоги по поводу положения в России. Эта тревога иногда преувеличена, а там далеко, даже настолько неправильно понята, что многие из наших лучших друзей в России выносят впечатление, что народ в Англии и в других демократических странах осуждает то, что происходит в России.
Наша симпатия далека от малейшего порицания и так глубока, что не находит слов для выражения. Наша тревога проистекает исключительно от того участия, которое мы принимаем в русском народе в эпоху переживаемых испытаний и от заботы о судьбе каждого во время этого ужасного кризиса. За те шесть месяцев, что я провел в Англии, я ни от кого не слышал ни слова умаления того огромного значения, которое имеют события, происходящие в России с минуты революции; здесь всякий, все классы государства полны сознания того факта, что это по всем вероятиям величайшее событие за всю войну. Даже, если не ожидать дальнейших событий и других результатов от борьбы, все же потомство скажет, что воевали не понапрасну.
Одним из результатов войны будет освобождение всех тех народов, которые с незапамятных времен стонут под турецким владычеством. Это всегда было традиционной политикой России, и мы надеемся, что она останется верной этой политике, и что по окончании войны мы не увидим больше христиан во власти турок.
Сомодержавная Россия всегда играла большую роль в мировой истории, но я уверен, что в будущем свободной демократической России предстоит еще большая роль. Но, конечно, свобода, что молодое вино: она ударяет иногда в голову, а ведь свободе, как силе мира, нужны организованность и дисциплина. Самодержавие обыкновенно бывает организовано, но свобода редко организуется, как следует.
Она действует сама по себе, следуя внутреннему побуждению, а в такие времена нельзя руководиться только идеалистическими импульсами. С представлением о свободе, волнующим целый свободный народ, должно быть тесно связано представление об организованности и дисциплине. Я думаю, что к этому и придет русский народ. Они учат теперь величайший урок в жизни, именно, что для того, чтобы быть свободным надо неустанно трудиться и бороться. Они вкусили свободу и радуются тому, что спали оковы и кандалы, их головы кружатся от неизведанного ощущения. Но они живут в свете, который не может руководиться формулами, как бы красиво они ни были выражены: ведь это мир грубой силы, которую надо побороть, иначе свобода погибнет.
Я уверен, что Германия на все готова. Она проглотит все прекрасные формулы, которые русская демократия проповедует совместно с другими демократиями, и за одно проглотит и Россию. Она достаточно умна для этого. Она сидит теперь в Бельгии, Сербии, Румынии и правит 25 миллионами русских подданных; она проглотила большую часть Европы. Конечно, Германия ничего не отдаст, если ее к этому не принудить.
Предстоит, без сомнения, упорная борьба. Германия, по словам Бисмарка, основана на крови и железе, а не на идеалах и формулах; а что создано железом и кровью, тем же и погибнет. И только тогда русская демократия и демократии всего мира вздохнут свободно, почувствуют вновь, что они вне опасности, и пойдут спокойно навстречу грядущим событиям.
Оттого, выражая мое глубокое сочувствие нашим русским товарищам и русскому народу, я говорю им:
«Не забудьте тех, кто страдает».
«Не забудьте Бельгии»!
Бельгия не по своей вине попала в германские лапы. Сам канцлер призвал, что немцы этим взяли великий грех на свою душу, а они признаются в своих прегрешениях, только если их к этому принудят.
Обращаюсь с просьбой к нашим русским братьям!
«Не забывайте Бельгии».
Что касается бельгийского народа, то не только англичане, но и все прочие демократии мира должны отстоять его до конца за те услуги, которые он оказал; я уверен, что ни у кого из русских нет на уме—бросить свою союзницу Бельгию в том состоянии предсмертной агонии, в которую она теперь повергнута. Я убежден, что они далеки от этой мысли, какие бы формулы им в это время ни предлагали для достижения мира.
Перейдем к Сербии; у нее была причина воевать: Австрия хотела раздавить ее, Россия заступилась. Таким образом Сербия является предлогом величайшего освободительного мирового движения. Неужели мы забудем Сербию? Нет, мы должны отстоять эти народы, этих мучеников, которые примкнули к великим державам. Если великие демократии мира остановятся на полпути, утомленные, изнуренные и покинут малых в беде, то им это отплатится такими кровавыми войнами, о которых человеческий ум не имел до сих пор представления. Я уверен, что мы не покинем нашу меньшую братию. Они уже претерпели, а мы, Англия, Франция, Америка и Россия,—мы держимся и отстоим их. И горе нам, если мы их бросим.
"Разведчик", август 1917 г.
Еще по теме
|
