Международное положение и украинская контрреволюция (Речь т. Зиновьева). Часть 3 - 23 Ноября 2018 - Дневник

Германская революция, как она ни топчется на месте, есть величайший шаг вперед. Но вместе с тем среди германских соглашателей есть течение, которое хочет предать нашу революцию для того, чтобы купить себе этим благоволение со стороны Вильсона. Они заключили с ним перемирие и там целый ряд пунктов касается непосредственно нас, как, например, открытие Балтийского моря. Долг чести требовать, чтобы они сообщили нам эти условия, чтобы мы знали, что тут нам угрожает опасность. Они этого не сказали.

А их поведение в оккупированных местах, во Пскове, Нарве, Ревеле, Финляндии!

Если бы была хоть капля чести у так называемого революционного германского правительства, то первый приказ они должны были бы дать своим войскам:

„уходите из Финляндия, довольно того, что Вильгельм душил свободу Финлядии!"

Ничего подобного они не говорят. Напротив, они пользуются тем, что в условиях перемирия прямо не оговорено, в течение какого срока должны уйти германские солдаты. Они пользуются этим и стоят и местами помогают белогвардейцам. Их генералы и буржуи гораздо более ловки, чем наши. Они не действуют так грубо, как действовал Корнилов. Корнилов собрал дикую дивизию и прет на Петербург. Ну ему и наклали. (Аплодисменты). Они не так действуют. Гинденбург заявляет, что он горячий сторонник Советской власти, офицеры германские всюду в Советах участвуют, местами они являются председателями Советов.

В народе очень популярна идея Советов, народ видит, что ему нужны Советы. Но они стараются каким бы то ни было способом влезть в эти Советы и под видом Советов поднести не то, что народ хочет. Они делают то, что у нас делали Чхеидзе и компания. Сейчас германская революция переживает это время. Но германский рабочий научится, он не отдаст оружия. На этом классическом вопросе всякой революции рабочий научится. Если у него отнимают оружие, значит это его враги.

Но для этого требуется время. И как раз в течение этого времени, которое будет, надеемся, коротким, нам необходимо продержаться. Мы все равно находились в состоянии войны со Скоропадским все время. Хотя там сидела мирная делегация в Киеве, в Харькове шла вербовка солдат в добровольческую армию Краснова, которая шла против нас. Наши товарищи, там сидя, сидели не для того, чтобы убедить Скоропадского, что Советская власть хороша, а для того, чтобы помогать, чем можно, украинским рабочим, железнодорожникам, крестьянам, помочь им сорганизоваться, сплотиться для того, чтобы в решительный момент соединиться с ними. Но сейчас мы видим прямой переход в наступление со стороны Скоропадского и его банды.

Они играют ва-банк, они ставят все на одну ставку. Своей армии у них нет, они не могли создать ее, мы это знаем. Они откровенно говорит это. Почему? Потому что они не могли доверить винтовки сколько-нибудь широким кругам рабочих и крестьян. Они ввели известный ценз, они давали винтовку только сыновьям крупных и мелких землевладельцев, которые имеют не менее 40 десятин земли. Но, как вы знаете, везде крупных и мелких богачей несравненно менее, чем бедняков, так уж мир устроен. Вот почему они не смогли создать сколько-нибудь значительной армии. Большой армии они не могли создать. Они создали группу ударников, они получат определенную помощь со стороны англичан, которая будет в смысле численности не особенно велика.

Сейчас положение Скоропадского таково, что он вынужден пойти на это, ему ничего другого не остается делать. Когда они видят, как растет рабочая революция, как она победила в России окончательно, на половину победила в Германии, Австрии, Венгрии, побеждает в Италии и Франции, они говорят:

"сейчас или никогда! Если пропустим срок, мы не справимся с этой опасностью".

Вот почему они сжигают за собой все мосты и решаются идти походом против нас. Теперь два фронта—южный и наш северный, получают решающее значение. Наша надежда на наших братьев в других странах.

Не может быть, чтобы английских рабочих могли долго заставлять идти против нас, не может быть, чтобы они не поставили вопроса, из-за чего происходит бойня. Раньше говорили, что мы агенты Германии, теперь все видят, что это ложь. Но, может быть, на месяц, на два они смогут вести против нас войну.

И тут мы впервые держим экзамен на высшую степень революционности. Сейчас впервые наступает тот момент, когда мы должны дать ответ всему миру сумеем ли мы удержать то, что мы завоевали. И надо сказать, что, к счастью, этот момент застает в такую минуту, когда подготовительная работа выполнена. Наша армия растет, мужает, она сильно выросла. Во всей России происходит целый ряд мобилизаций, которые вольют в ряды армии нашей сотни тысяч людей. Сейчас наша задача, столичнаго Совета, заключается в том, чтобы мы, во-первых, весь Петроград перевели на боевую ногу. Если английская эскадра покажется у берегов
Ревеля, это будет означать, что все гады, которые находятся в Петрограде и которые теперь притихли, моментально вылезут,—вся эта банда белых черных, желтых эсеров, кадетов и проч. По мере того, как эскадра будет приближаться к берегам Ревеля, у нас в Петрограде будет расти белогвардейская опасность. И тут, после всего опыта, который у нас есть по части расправ с белой гвардией, мы сумеем воспользоваться этим опытом и еще раз почистить Петроград для того, чтобы и тыл был крепок. (Аплодисменты).

Разумеется, это только маленькое начало. Главная задача заключается в том, чтобы мы сплотились вокруг красной армии, чтобы мы воодушевили, вдохновили ее, отдали бы ей все лучшее, что у нас есть. У нас есть более двух десятков тысяч матросов в Петрограде и Кронштадте. В решительный момент они будут на своем посту. Несколько сот тысяч красноармейцев будут на своем посту. Рабочие должны вливаться в эти части.

Сейчас у нас происходит маленькая мобилизация членов коммунистической партии. Для того, чтобы спаять отряды, которым предстоит выдерживать натиск, лучшее, что у нас есть, мы должны отдать туда. И мы должны двинуться в деревню. Но раз я уже говорил вам, товарищи, об этом. Может быть, я надоел вам этим. Но нельзя этого не повторять. В этом гвоздь всего положения. От деревни зависит все. Мы должны рассказать и растолковать самому отсталому рядовому крестьянину и крестьянке, что вопрос идет о том, что началась война помещиков против крестьян. Так и только так стоит вопрос. Это теперь наглядно видно.

Кто такой Скоропадский? Это бывший царский генерал и крупнейший помещик на Украине, владения которого охватывают сотни тысяч десятин земли. Неужели крестьянин так отстал, что не поймет простой вещи, что против него идет походом помещик, у которого сотни тысяч десятин земли. Если бы мы сумели поднять Северную область, это означало бы, что мы получили не один миллион, а 2—3 миллиона людей вооруженных. Это в одной только Северной области. И нам не был бы страшен никакой враг.
И после того, что мы сделали за год, мы должны справиться с этой задачей. Дело идет не о том, чтобы создать дружину, группу, полк, а нужно целый народ поставить на ноги против кучки злодеев, которые хотят нас задавить.

Все к оружию!

К крестьянам!

Нужно поднять все крестьянство, чтобы оно поняло, что сейчас мы должны отбить атаку помещиков и продержаться несколько месяцев. Ибо, в сущности говоря, события идут гораздо быстрее, чей мы надеемся. Было время, когда мы ждали, когда же, наконец, начнется европейская революция. Но, товарищи, со времени болгарских событий, со времени первых проблесков революции в Европе не прошло и месяца. А за это время, подумайте, какой кусок пути сделала Европа. Она кипит, как в котле. Мы имеем уже европейскую революцию, она родилась. И мы имеем последние потуги части буржуазии задавить эту революцию. Никогда они ее не задавят, если мы революционный очаг России сумеем удержать. Сейчас нам нужно массовое самопожертвование. На очереди стоит вопрос - сплотить миллионы людей. Впервые в истории коммунистам у нас принадлежит государственный аппарат—железные дороги, почта, кассы. Мы должны суметь сейчас поставить под ружье последнего крестьянина в борьбе против векового врага, против помещика. (Аплодисменты).

И крестьянин пойдет на эту борьбу.

Товарищи, опять петроградским рабочим история предъявляет требования, в достаточной степени серьезные. Петроградским рабочим много дано и с них многое спросится. И дело не только в одном Петрограде. Пора перестать сознавать себя гражданами только Петроградской Коммуны. Мы граждан Всероссийской Советской Коммуны и мы граждане зарождающейся Европейской Коммуны. (Аплодисменты).

Вот почему нам теперь необходима такая мобилизация, какой еще не было ни разу. Последний человек должен быть на месте.

Мы должны создать такую атмосферу, при которой было бы стыдно сидеть человеку дома, если он может на что-нибудь пригодиться, если революция призывает его на ответственный пост.

Мы должны создать атмосферу войны, накаленную, боевую атмосферу последней битвы.

Главное,— мы должны выделить новые силы для того, чтобы поднять 8 губерний, которые лежат вокруг нас, поднять крестьян прежде всего Псковской губернии. Надо поднять всю деревню против помещиков, и только этим мы можем помочь товарищу Либкнехту против граждан Шейдемана и Гаазе. Мы покажем, что сумеем сейчас выставить миллионы людей против тех, которые осмеливаются идти на Петроград и готовятся нас задушить.

Мы докажем, что мы на посту и победит не только наша, но и мировая революция. (Аплодисменты).

Северная коммуна 1918 № 159 - 21 ноября

Еще по теме:

Международное положение и украинская контрреволюция (Речь т. Зиновьева). Часть 1

Международное положение и украинская контрреволюция (Речь т. Зиновьева). Часть 2

Международное положение и украинская контрреволюция (Речь т. Зиновьева). Часть 3