М. П. Богаевский на 4 круге
В заседании Малого Войскового Круга 7 февраля 1818 года бывший товарищ войскового атамана М. П. Богаевский делал доклад о последних часах бытия войскового правительства и об обстоятельствах, при которых погибло как войсковое правительство, так и войсковой атаман войска Донского Алексей Максимович Каледин. Свою речь Митрофан Петрович начал почти в 12 часов и окончил в 1 час 20 минут дня.
Речь эта была предпоследняя, так как Митрофан Петрович выступал еще на историческом гарнизонном собрании, созванном большевиками в здании кадетского корпуса. Но на войсковом круге, избравшем Митрофана Петровича в товарищи войскового атамана, эта была, к несчастью, последняя его речь... Вот эта речь в том виде, как мне, незнакомому с стенографией, удалось записать ее в заседании 7 февраля *).
*) «Донская Волна» приводила эту речь М. П. Богаевского, к сожалению, в сжатом виде и ныне печатает в более полном, желая сохранить для истории золотые слова донского Златоуста.
Одиннадцать месяцев тому назад я имел счастье, или может быть несчастье, поверить, что казачество еще не умерло, что оно еще не сослужило до конца свою историческую службу. Теперь за эту веру, быть может мне и придется поплатиться. Слишком часто мое имя употреблялось рядом с именем Алексея Максимовича. Да и было к тому основание.
С некоторыми из вас я начал работу в Петрограде, на всероссийском казачьем съезде в апреле прошлого года, затем она продолжалась здесь на первом казачьем съезде, на Войсковых Кругах, и закончилась десять дней тому назад.
На мою долю выпало счастье работать с одним из великих русских людей нашего времени. Да, великих. Когда Алексея Максимовича выбирали атаманом, многие боялись этого избрания. Говорили: это боевой генерал, как бы он нас не вернул к старому строю. О нем говорили еще на съезде. А на Круге это имя уже было у всех на устах. Его имя упоминалось как чистое имя. Закончились выборы 18 июня. Алексей Максимович и я оказались у власти. Взялись мы за дело. Нельзя сказать, что это был легкий путь. С самого начала появились препятствия, которые тормозили нормальную работу.
Появились большевики. Появились новые люди, взявшиеся управлять государственным кораблем. Никто не знал этих людей. Первое знакомство с ними состоялось на московском совещании. Поехал туда атаман, послушал, вернулся и сказал:
— Сволочь.
Так и сказал.
Было затем демократическое совещание. Посылало войсковое правительство и туда представителей. Но государственных людей и там не видели.
В августе мы сделали ошибку—заключили блок с кадетами. Да, это была ошибка—блок был нам во вред. Потом мы эту ошибку исправили, блок был расторгнут.
Пришел конец августа. Возникло корниловское дело, а с ним и калединское. Казакам не верили. Не верят им теперь, не верили никогда. Со времен Бориса Годунова. Вспомните расправу Петра Великого и Алексея Михайловича. Сильно расправился с казаками Петр. Много казачьих станиц было уничтожено, много казачьих голов снято. Прошло десять лет и удалой атаман Кондратий Булавин пустил себе нулю в лоб в Старочеркасской станице как это сделал на днях и наш последний выбранный атаман Алексей Максимович.
Наступал царский период. Прошли сотни лет, дождались свободных дней казаки. Выбрали атамана своего казачьего атамана.
- Алексея Максимовича Каледина.
По всей России, да не только по России по всему свету пошло имя Каледина.
Первый народный избранник. Первый казачий атаман. Не только боевой генерал, но честный человек, знающий дело, видный администратор, герой войны, раненый, заслуженный.
Все его знали. Все к нему шли.
Да когда нужно было о нем и забыли.
И ушел он от нас. С проклятьем ушел...
Какая-то дьявольская затея вселилась в русских людей. Словно все сразу ополоумели. Ополоумели и казаки. И к ним закралось в душу то дьявольское наваждение, что сгубило великую мощную Россию.
Проклятое сомненье пошло не от старых Казакова, не с Дона. Оно пришло из Московии, от фронтовиков, от нашей молодежи.
В чем же заключалось сомненье?
Про атамана Каледина говорили, что он контрреволюционер. Да и многое такое о нем говорили.
Никто доподлинно не мог сказать, в чем выразилась эта контрреволюционность. Но говорили. Говорили и верили. Все это была ложь. Никаких контрреволюционных замыслов у него не было. В этом отношении, как и во всем, что делал, он чист. И едва ли кто из молодых может похвастаться, что он так же чист, как был чист атаман Каледин. Ведь на Круг его единогласно переизбрали. Весь Круг за исключением каких-нибудь 30 человек, оказали ему свое доверие. А на Круге, знаете, участвовали и фронтовики. На последнем Круге, когда переизбирали атамана, их было не меньше полутораста. Значит, свыше ста фронтовиков голосовали за атамана Каледина.
При выборах Каледина говорили фронтовики, как они смотрят на большевиков. Мы еще не знаем, что из этого выйдет, не знаем, где они сядут. Не знаем. Но многие увидят и... вспомнят.
(Продолжение)
Донская волна 1918 №12
Еще по теме:
М. П. Богаевский на 4 круге. Часть 1
М. П. Богаевский на 4 круге. Часть 2
М. П. Богаевский на 4 круге. Часть 3
М. П. Богаевский на 4 круге. Часть 4
| 