Шестьдесят лет тому назад России пришлось пережить за последние годы, ряд глубочайших потрясений, равных которым можно мало найти в мировой истории. И, тем не менее, даже при свете этих потрясающих событий, перекатной волной отозвавшихся на всем земной шаре, шестидесятые годы XIX века, так называемая "эпоха великих реформ”, продолжает по-прежнему оставаться выпуклой и неизгладимой полосой в истории русской общественности, ее настроений и фактов ее жизни.

Шестидесятые годы — это ранняя весна русской жизни, когда оттепель сменяется новыми заморозками, но когда ясно и неотвратимо чувствуется вместе с тем приближение новой жизни, свежего и бодрого пробуждения буйных творческих сил.

В центре всех „великих реформ" знаменательной эпохи бесспорно стоит завершившееся манифестом от 19-го февраля 1861 года освобождение многомиллионного русского крестьянства от крепостного права.

Освобождение крестьян — это первая крупная победа новых сил и отношений над старыми порядками и людьми.

Неудачи Крымской кампании, сдача Севастополя, 6есполезная гибель массы русских жизней, все геройство которых оставалось напрасным перед ужасами и настроениями дореформенного государственного порядка, наблюдения и выводы участников событий, в том числе выставления многочисленных крестьянских ополчений,— все это вместе взятое подводило окончательный итог порядкам прошлого, произносило им решительный и суровый приговор.

Новые настроения выразились не только в массовых волнениях крестьян, требовавших нередко для своего подавления крупных вооруженные сил, и в тех идеях, которые, несмотря на все цензурные запреты и полицейские кордоны, стали громко звучать в прессе и на различных общественных собраниях и банкетах,—но они нашли себе заметный отклик даже в самом дворце и в кругах придворной камарильи.

Далеко не фразой были слова, сказанные Александром II на собрании московских дворян:

"лучше, чтобы реформа произошла сверху, чем если бы она была произведена снизу".

Создалась такая атмосфера, в которой даже столь консервативно настроенные лица, как историк Погодин, еще недавно безоговорочно поддерживавший старый строй, стал говорить о необходимости реформ, во избежание повторения в России Можайских событий 1848 года.

Многочисленные записки, подававшиеся из разные слоев общества Александру II, лучше всего иллюстрируют ту растерянность и тревогу, которая сделалась к этому времени господствующей в правящих  и руководящих кругах.

При этих условиях, вполне понятным и естественным является тот факт, что император Александр II, так еще недавно, при своем восшествии на престол заявивший, что при нем "все останется, как при батюшке", отрекся от идейного наследия Николая Павловича и издал свой известный рескрипт 1857 года, положивший начало крестьянской реформе.

Всем известно как шла эта реформа, какое сопротивление оказывали этой реформе всевозможные "Коробочки" и "Ноздревы", не уразумевшие того, что эта реформа неизбежная, что даже в силу чисто экономических условий, в особенности для юга и центральной промышленной полосы, свободный труд является необходимостью для поднятия производительных сил страны.

Другая часть дворянства при этом попала в ряды оппозиции, шедшей в вопросе освобождения крестьян дальше официальных предположений правительства. Последнее обрушилось на этих "оппозиционеров" репрессиями, при чем особенно пострадало дворянство тверской губернии.

В результате, однако, недолгая ссора правительства с отдельными помещичьими кругами кончилась миром. Настоящими оппозиционерами остались только отдельные лица.

Реформа была проведена. Из содержания этой реформы видно, что мир, заключенный между правительством и помещиками был для крестьян плохим миром. Мирились крестьянскими головами.

Крепостное право в России и складывалось из трех моментов:

1) права помещика над личностью крестьянина,

2) право его на крестьянский труд и, наконец,

3) его права на крестьянскую землю.

Наибольшие изменения были внесены реформой в первую часть крепостного права.

Старые права помещика над личностью крестьянина были уничтожены. Прежние потрясающие картины вотчинного произвола сделались невозможными. Однако, даже в этом пункте дворянство, как класс хранило немало существеннейших прав над крестьянами в лице вначале мировых посредников, впоследствии земских начальников, назначавшихся исключительно из дворян, при том, согласно закону, по преимуществу из местных помещиков.

В отношении прав на землю, реформа с точки зрения крестьянских интересов была произведена наименее удовлетворительно. Крестьянин при освобождения получил за выкуп, по самому скромному расчету в 2 раза превышающий действительную стоимость полученной им земли, значительно меньшую часть тех пахотных и иных земель, которыми он пользовался при крепостном праве.

В результате, сразу создалось малоземелье, последствия которых все обостряясь, чувствовались до последнего времени и послужили одной из основных причин и большевистских потрясений. Это же обстоятельство сделало в значительной степени фиктивным и уничтожение права помещика на крестьянский труд.

Нуждаясь в земле и лесе, крестьянин был вынужден арендовать и то и другое у своего прежнего помещика по крайне вздутым ценам. Прежний оброк, который был обязан крестьянин перед помещиком, только меняя свою форму.

Неудивительно при этом, что реформа была принята крестьянами не так, как этого ожидали наверху. Крестьяне считали себя обманутыми. И новая небывалая полоса крестьянских волнений и кровавых усмирений отметила зарю крестьянского освобождения.

Таким образом, победа, одержанная в 1861 году новыми силами не была победой полной и окончательной. Начатое 60 лет тому назад предстоит завершить теперь. Залог окончательной победы лежит в настоящее время в крестьянских руках.

Та неустанная борьба, которую в течение последних лет ведут крестьяне за свою землю и свободу против современных поработителей большевиков—лучшая и единственная гарантия близкой победы права над бесправием и свободы над насилием.

Д. М. ОДИНЕЦ.

СВОБОДА *)

*) Из многих сокровищ русской литературы, отразившей общественное движение за освобождение крестьянства, печатаемое здесь произведение Н. П. Огарева представляется нам наименее известным. Мы считаем поэтому уместным воспроизвести его в "Свободе" в день 60-летия освобождения крестьян.

Н. П. Огарев

Когда я был отроком тихим и нежным,
Когда я был юношей страшно-мятежным
И в возрасте зрелом, со старостью смежном,
Всю жизнь мне всё снова, и снова, и снова
Звучало одно неизменное слово:
Свобода! Свобода!

***

Измученный рабством и духом унылый
Покинул я край мой родимый и милый,
Чтоб было мне можно, насколько есть силы,
С чужбины до самого края родного
Взывать громогласно заветное слово:
Свобода! Свобода!

***

И вот на чужбине, в тиши полунощной,
Мне издали голос послышался мощный…
Сквозь вьюгу сырую, сквозь мрак беспомощный,
Сквозь все завывания ветра ночного,
Мне слышится с родины юное слово:
Свобода! Свобода!

***

И сердце, так дружное с горьким сомненьем,
Как птица из клетки, простясь с заточеньем,
Взыграло впервые отрадным биеньем,
И как-то торжественно, весело, ново
Звучит теперь с детства знакомое слово:
Свобода! Свобода!

***

И всё-то мне грезится – снег и равнина,
Знакомое вижу лицо селянина,
Лицо бородатое, мощь исполина,
И он говорит мне, снимая оковы,
Мое неизменное, вечное слово:
Свобода! Свобода!

***

Но если б грозила беда и невзгода,
И рук для борьбы захотела свобода -
Сейчас полечу на защиту народа!
И если паду я средь битвы суровой,
Скажу, умирая, могучее слово:
Свобода! Свобода!

***

А если б пришлось умереть на чужбине,
Умру я с надеждой и верою ныне;
Но в миг передсмертный – в спокойной кручине
Не дай мне остынуть без звука святого:
Товарищ**), шепни мне последнее слово:
Свобода! Свобода!

**) Обращение к А. И. Герцену

Свобода : Газ. полит., лит. и обществ. - Варшава, 1921 г. № 188, 4 марта