Ледокол "Фанагория"

"Контрреволюция" в Ростове

После отхода добровольческой армии из Ростова в городе осталось около трех тысяч лиц, принимавших участие в борьбе с советской армией, преимущественно молодежи, устроившейся в эти печальные дни кто как мог. Наиболее предприимчивые шли в комитеты, комиссариаты, «ярославский" и друг. отряды красной армии, потом выручая товарищей.

Вскоре меры оказания помощи оставшимся добровольцам начали принимать вид сорганизованности, и посвятивший себя этому кружок вступил в сношения с Новочеркасском, исполняя свои функции и там и здесь, помогая кровом, одеждой, деньгами и документами. Подозрения о широкой фабрикации последних даже заставили комиссаров издать декрет о воспрещении резчикам печатей изготовлять штемпеля без разрешения советской власти в каждом случае.

В начале марта удалось наладить связь с генералом Корниловым, и гонцы в обе стороны стали ездить довольно часто, сопровождаемые желавшими присоединиться к армии.

Лишь однажды начальник команды связи корниловского полка, поруч. Натус был арестован в Тихорецкой, но во время препровождения в распоряжение следственной комиссии в Ростов, в Батайске папироска его выручила—прикуривая, ему удалось придушить часового и с его документами бежать через окно вагона.

Так или иначе, но началось и собирание всех, живших в Ростове, добровольцев воедино и организация их в отряды. Процесс этот, по вполне понятным соображениям, протекал очень медленно, но к исходу второго месяца комиссародержавия формируемые отряды стали сравнительно многочисленны, и под видом заводских боевых дружин фиктивных фабрик за счет и из арсеналов ростовской красной гвардии стали вооружаться, поджидая удобной обстановки для выступления.

И. А. Добринский

Во главе движения встал И. А. Добринский, в штаб которого, по оперативной и другим частям вошел ряд способнейших офицеров всех родов оружия.

Обращено было внимание на важную роль основ такого предприятия—разведку и связь, для каковых целей было признано самым удобным использовать советские средства, и, например, начальником службы связи Донской революционной армии сделался штабс-капитан добровольческой армии Королев, вступивший в опасную игру под видом бывшего юнкера.

Подготовка велась „на полный ход". Подтелковская контрразведка, руководимая артистом одной из местных трупп, нащупала предателя, но большой роли полученным, надо отдать справедливость—ценным—сведениям не дала; основываясь же на письменном докладе начальника советской контрразведки чрезвычайному совещанию в Палас-Отеле, докладе, доставленном на одну ночь разведке добровольческой, удалось наиболее опасных делу партизан лиц изъять.

Дела Донской советской Республики день ото дня шли хуже, в поведении и мерах комиссаров начинала замечаться растерянность. Жгли ценности банка, держали поездные составы наготове. Доходили настойчивые слухи о восстании казаков по станицам, вернулся из неудачного карательного похода в ст. Манычскую тральщик „Св. Николай". Наконец, восставшими казаками был занят Новочеркасск.

Приближался удобный момент для выступления ростовских отрядов против большевиков, однако соотношение сил было крайне невыгодным, и было решено без надежной опоры извне, со стороны либо Кубани, либо Новочеркасска не выступать. Обнадеживали реляции „Известий" о том, что с запада ведет, каждый раз разбиваемый на голову советскими войсками, генерал Щербачев „орду бандитов всех родов оружия с погонами на плечах".

Ф. Г. Подтелков

Увы—надежда на Новочеркасск со вторичным занятием его казаками Подтелкова пала, на Кубань—была далека, на шедшую с Румынского фронта офицерскую бригаду—не проверена.

Советская власть громко кричала о своих успехах, а под сурдинку эвакуировала оставшиеся ценности. Наконец — ночью 16 апреля было приступлено к вывозу из подвалов государственного банка медной разменной монеты, и поставившим этому делу препятствия союзу фронтовиков и команде судна "Колхиды" комиссар финансов Дунаевский заявил, что эвакуация советскими войсками вопрос решенный, т. к. с запада наступают немцы; что германские войска несколько задержаны взрывом железнодорожного моста у ст. Хопры, и находятся в 15—18 верстах от города, и медь надо вывезти, ее имелось около 12 тыс пудов.

Итак — партизанские круги определенно узнали, что красная армия уходит. Наметились сейчас же два течения: одно-за политику выжидания, другое—за немедленное выступление, чтобы выбить большевиков, задержав их материальную часть. Разведка сообщила, что в городе находятся 17 эшелонов советских войск, около 4 батарей, конный отряд Каминского около 500 человек, красная гвардия, броневые машины и один траллер с тяжелым орудием.

Разведка высказывалась против выступления, так как имевшихся налицо людей для успеха выступления мало, расчет на соседнюю Гниловскую станицу, которая якобы даст 500 человек, ошибочен, из наличных же полутора тысяч в последний момент многие по малодушию уклонятся. Враждебные же большевикам группы и обыватель слишком запуганы, чтобы помочь живою силой.

Но горячие головы взяли верх, и было решено ночью 19 апреля выступить, развернув выступление впрочем только при условии удачи выполнения первой части задуманного плана. А так как в оружии был недостаток, то план был таков: люди должны были собраться к 9 часам вечера в условленных местах по городу и ждать; а так как наиболее плохо охраняемым местом был порт, то отсюда должно было начаться выступление. Здесь вооруженная часть была должна по мандатам службы связи советской армии занять с наступлением сумерек станции Ростов-Пристань Ю.-В. ж. д., телеграф и портовой ледорез "Фанагорию", который был должен стоять под парами и на который к 9 часам вечера прибудет штаб организации.

Затем отсюда рассылались с подложными же мандатами летучие отряды для захвата центрогаража и броневых машин, некоторых складов оружия, как например, в управлении торгового мореплавания и в гостинице „Европа", и для для доставки всего, захваченного, по возможности без шума, на портовую территорию. Наиболее же многочисленный отряд должен был занять стоявший ниже железнодорожного моста у ст. Ростов Екатерининской железной дороги траллер ,,Д. Диамантиди“ и отойдя на нем на середину реки, открыть из имевшегося на нем 157 м.м. орудия (почти 6 дюймов) огонь по вокзалу и железнодорожным путям. Вызванную артиллерийской пальбой панику должны были поддержать и развить отряды, имевшие сборные пункты в разных частях города, и момент начала артиллерийского огня считался сигналом к общему выступлению, штурму „Палас Отеля", штабов и проч.
    
Около 11 часов вечера 19 апреля (ночь с четверга на пятницу Страстной недели) отряды приступили к исполнению своих боевых задач; центрогараж был занят, броневая машина с двумя пулеметами и исправные грузовые и легкие доставлены в порт, вооружены и отправлены для дальнейших работ. Броневик вследствие порчи машины использовать не удалось. Нападение на управление торгового мореплавания—тоже—сгоряча была открыта стрельба и пришлось, под видом грабителей, тогда вполне обычным, уйти.

Когда же командированный для захвата траллера отряд благополучно прибыл к месту назначения, то оказалось, что „Д. Диамантиди" час-два назад отдал швартовы и ушел вниз по Дону. Наиболее сильное в руках добровольцев орудие переворота ускользнуло, и операцию решили отменить, о чем распоряжение было разослано по отрядам в городе.

В порту же было собрано более 200 человек, вооруженных, снабженных автомобилями и пулеметами и разойтись незаметно было трудно.

В стане противника начала уже подниматься тревога. Обусловливалась она телефонным сообщением о посягательстве на управление торгового мореплавания, отмалчиванием железнодорожного телеграфа ст. Ростов-Пристань на запросы о причинах задержки паровозов для эшелонов, и, наконец—организованным нападением какой то „банды" на гостиницу „Европа", нападением неудачным, в результате которого на улице остался покинутый „белогвардейцами" вооруженный пулеметом грузовой автомобиль, и кровавый след от унесенного с собой нападавшими раненого.

С вокзала был послан на ст. Ростов-Пристань сначала пеший отряд красноармейцев, потом—час спустя—конный, и оба исчезли бесследно, будучи разоружены и арестованы по дороге.

Был близок рассвет, надо было думать об очищении портовой территории.

Но в этот момент на «Фанагорию» явилась группа лиц, оказавшаяся частью команды тральщика „Д. Диамантиди", потребовавшая пароход для снятия своего судна с мели близ станицы Гниловской, в 5 верстах от города.

Немедленно на захваченном в порту же катере управления работ порта „Татарин" был отправлен на Гниловской перекат отряд, который без кровопролития овладел траллером.

Для стаскивания с мели был послан тоже занятый под утро пароход „Киев", но команда последнего, воспользовавшись тем, что вооруженной силы на пароход дано не было, от исполнения поручения уклонилась.

Отряду, захватившему траллер, было приказано немедленно открывать огонь по вокзалу, но руководивший захватом траллера офицер флота не нашел это возможным по условиям положения корабля, благодаря которому подлежавший обстрелу район был вне огня, и с донесением об этом катер «Татарин» был послан в город. В это время штаб организации с отрядом численностью около 100 человек уже эвакуировался на „Фанагорию"; по городу, вследствие уже забитой по всем направлениям тревоги, шли цепи красноармейцев, и „Татарин" около ст. „Ростов-Екатерининский" был обстрелян из пулемета.

Командовавший катером мичман Песковский был принужден подойти к берегу, где и был арестован комендантом станции.

Около 7 ч. утра „Татарин" подошел к траллеру вновь, но уже с красноармейцами, передавшими написанную мичманом Песковским на бланке коменданта ст. „Ростов-Екатерин." записку приблизительно следующего содержания.

— Если сложите оружие и сдадитесь—вам и мне гарантируют безопасность, если нет—то меня расстреляют.

Отряд, зная ловушки противника, решил пожертвовать мичманом; красноармейцы были обезоружены, все оружие их с траллера, прицельная панорама и замок с орудия были сняты на „Татарине", на каковом весь отряд ушел в Таганрог, к тому моменту бывший уже в руках германских войск.    

Оттуда участники экспедиции пошли по следам офицерской бригады и присоединились к отряду полковника Дроздовского.    

Оставленные на траллере красноармейцы и команда, боясь, что город занят белой гвардией, высадились на левый берег Дона и разбежались, и траллер простоял более недели всеми покинутый и забытый на мели, поступив потом прямо в распоряжение войска Донского.

Портовой ледорез "Фанагория" с захватившим его и шедшим на нем отрядом пошел вверх по Дону, и в рукаве реки, носящем название „Старого Дона", вследствие взрыва паропроводной трубы, был вынужден выкинуться на мель и на вытребованных под угрозами стрельбы лодках высадить партизан на берег. Под видом красноармейцев, подтвердив предположение лодочников в том, что город Ростов занят „кадетами", люди разошлись, кто в Батайск, кто в Ольгинскую, кто—и в Ростов.
    
Советской власти было не до следствия; шла беспорядочная эвакуация, под страхом нового выступления недовольных, вожди стали исчезать, в лучшем случае стушевываясь, и события вылились в форму трехдневного погрома и грабежа торговых заведений, прекращенного приходом германских войск.

Экк.

Донская волна 1918 №11