Конец Николая Голубова

Быстро разнеслась весть по задонским степям о смерти войскового старшины Голубова, человека самой острой биографии и самых противоречивых дерзаний. Говорили, что убил Николая Голубова офицер Пухляков в станице Заплавской.

У пишущего эти строки был товарищем по реальному училищу некий Федор Пухляков, ныне студент землемерного училища. Когда мне удалось в этом апреле встретить в Новочеркасске старого школьного товарища, то я прежде всего спросил его:

Не твой ли брат убил Николая Голубова?

Я знал, что у Федора Пухлякова был брат-офицер.

Федор Пухляков, немного запнувшись, ответил:

— Я тебе могу рассказать все подробности смерти Голубова.

Затем, немного погодя, Пухляков добавил:

— Многие думают, что Голубова убил мой брат подъесаул Андрей Пухляков, но ошибаются - Голубова убил я.

И Федор Пухляков рассказал мне подробно, как утром, 30 марта, пал от его руки Николай Голубов.

Федор Пухляков познакомился ближе с Голубовым в конце декабря прошлого года, состоя в студенческой дружине, работавшей против красной гвардии на станции Миллерово. Здесь ему не раз приходилось слышать от распропагандированных казаков:    

— Голубова давай атаманом, а не Каледина. Смерть Каледину.

Уже в то время у студента Пухлякова мелькала мысль об убийстве Голубова во имя спасения Дона.

Однако, не было подходящего времени и места.

Судьба послала двум донским студентам роковую встречу уже после смерти двух донских атаманов и накануне смерти Митрофана Богаевского.

Пал Новочеркасск—красные подходили к его воротам. Студенческая дружина была распущена. Пухляков не поступал ни в какой отряд и 11 февраля бежал в родную Раздорскую станицу. В ней он пробыл до конца марта, когда восстали кривянские казаки под предводительством Фетисова. Первыми на восстание откликнулись раздорцы. 28 марта они узнали о восстании Фетисова, а 29 в 3 часа дня они были в Заплавской станице,—в немногих верстах от Кривянской. Остановились в этой станице.

И здесь Пухляков на улице узнал от казака о приезде Голубова.

Вместе со своими станичниками Пухляков поспешил в станичное правление. Там было много народу... Голубов проехал мимо правления в сопровождении богаевских казаков. Его увидел атаман и упросил слезть с лошади и зайти побеседовать...

Все слушали речь Голубова, в которой он пытался на глазах казаков оправдать свои действия.  Рассказав снова биографию, обрисовал свою работу в военном отделе областного исполнительного комитета; говорил о своих заслугах с революционной точки зрения: говорил в продолжение четырех часов.

Сидел он на столе положив рядом с собой винтовку... Пухляков присел сбоку, а у окна стал приятель Пухлякова студент Сулин и дядя Пухлякова, В. А. Александров. Кроме них у окна снаружи стало двое казаков из взвода Пухлякова с винтовками на случай, если бы Голубов попытался бежать.

— Я не виноват,—говорил Голубов, - многие считают меня виновником современного положения на Дону... Кто-то что-то делал; кто-то в чем-то виноват но все слагалось так, что во всем оказался виноват Николай Голубов.

Пухляков задал Голубову несколько вопросов, но не получил ответа, так как казаки потребовали не мешать говорить Голубову.

В 11 часов ночи, по инициативе Пухлякова, Голубову объявили об его аресте и обезоружили его. Голубов пытался скрыть браунинг...

— Моя смерть в ваших руках, не выдавайте меня красногвардейцам. А если думаете выдать, то оставьте мне браунинг— я застрелюсь.

Ночь Голубов провел на частной квартире под стражей из восьми человек.

Прошла ночь... Около шести часов утра стали собираться казаки. Из толпы раздались крики по адресу Пухлякова:

Федор Федорыч, ведите Голубова.

Пухляков приказав трубить сбор по всей станице, как делегат, отправился к поручику Александрову, начальнику раздорского отряда, за Голубовым, зайдя предварительно к брату и взяв у него „Наган"...

Повели Голубова в правление; впереди четыре казака, затем Голубов и Пухляков, а позади еще четыре казака и поручик - начальник отряда...

У правления— громадная толпа из женщин, казаков и даже дети. Недаром протрубили сбор. Все были без оружия, кроме тридцати-сорока богаевцев, стоявших отдельной кучкой...

Ввести Голубова в правление казаки не дали. Раздались крики по адресу Голубова:

Стой здесь и отвечай на вчерашние вопросы.

Он стал на площадке около ступенек, а Пухляков, прислонившись к двери, стал позади. Внизу у ступенек со штыком на винтовке стал студент Сулин.

Пухляков повторил вчерашние вопросы:

— Почему был убит Чернецов и почему преследовались партизаны?
— Товарищи!—начал Голубов.

Поднялся крик.

— Станичники! В смерти Чернецова я не виноват. Я арестовал его, чтобы спасти. Но не мог спасти, потому что не мог сдержать страсть казаков... и в оправдание мое, что я не виноват в смерти партизана Чернецова укажу на тот факт, что спасал его партизан на своих подводах и на свои средства триста верст от преследования красной гвардии!

— Господин Голубов, это странно! Там спасаете чернецовских партизан, а в сальском округе почему-то гонялись за партизанами генерала Попова?

Голубов что-то глухо пробормотал.

Поднялись крики:

— Врешь!
— Дайте оправдаться!
— Душегуб!

Пухляков, забыв, что у него в руке револьвер...поднял руку. Блеснул „Наган". Сразу стало тихо и Пухляков задал новый вопрос:

— Почему вы, несмотря на свои обещания, шли против Каледина и его правительства и против интересов казачества?
— Против Каледина, правительства и всего казачества я в корне не шел, но в мелких деталях я с ними не был согласен.

Голубов гордым взглядом окинул толпу, а затем добавил:

— Как и все вы!

Кончил и исподлобья взглянул на своих богаевцев. Но богаевцы молчали.

Пухляков напомнил Голубову о семи расстрелянных— атамане Назарове и других.

Голубов молчал.

Тогда Пухляков под шинелью взвел курок Нагана. А толпа с гневом искаженными лицами кричала:

— Изменник! Предатель!
— Дайте же оправдаться!—просил Годунов.

Снова Пухляков поднял руку и толпа смолкла.

Вновь „Наган" описал полукруг над головой Голубова...

Голубов тихо пробормотал:

— Ах, как тяжело!

Из толпы донесся тихий ответ:

— А нам легко?..

Тогда заговорил опять Пухляков:

— Станичники! Голубов, еще будучи членом военного отдела областного исполнительного комитета, еще в то время грозил войсковому правительству шестнадцатью тысячью штыков новочеркасского солдатского гарнизона.

Сказал и потерял самообладание, ткнув дулом „Нагана" в затылок Голубова, спустил курок. Выстрела не было слышно.  

Пуля вышла в правую бровь... Голубов стал падать на Пухлякова. Тот оттолкнул его...

Студент Пухляков, убивший Н. М. Голубова

Голубов упал на грудь и голова его стала поворачиваться в сторону Пухлякова. Глаза выражали удивление и негодование; они казалось говорили:

— Кто осмелился это сделать?..

Пухляков вскрикнул и выстрелил ему в левое ухо...

Оцепеневшая было толпа закричала и завопила.

— Добей его! Добей! Пухляков в третий раз выстрелил в висок Голубову.

Из толпы бросились к Пухлякову и стали жать руки, целовать, благодарить. Его благословляли, а Голубову, уже мертвому, слали проклятья.

Голубов лежал на ступеньках. Голова его раздулась, кровь фонтаном била из всех шести отверстий—он был полнокровным.

После, когда пришло успокоение, Пухляков боялся сойти с ума. Несколько ночей подряд его преследовали кошмары...

Владимир Эмин.

Донская волна 1918 №09