По материалам журнала "Пробуждение" № 10 за 1917 г.
Книга у нас и за границей
Очерк Н. Степаненко
«Книга есть жизнь нашего времени»
В. Белинский.
В русской семье книга все еще исполняет если и не вполне роль падчерицы, то находится на положении, близком к этой роли. Русский человек никак не может полюбить книгу любовью родного отца. Прежде всего книга не составляет для него предмета необходимости, и относится он к ней небрежно, обращается, как с вещью, без которой легко можно обойтись. Книги, взятые из библиотек, безжалостно портятся, украшаются пошлыми заметками на полях, а выпрошенные у знакомых «зачитываются» и просто теряются.
В квартире русского человека вы найдете все, начиная от безделушек и кончая ценными вещами и только одного не найдете—книги.
Когда француз нанимает квартиру, он прежде всего осведомляется: «а библиотека есть?», т.-е. комната с приспособлениями для книг. У нас квартирант заботится об «удобствах», осведомляется о «теплой уборной», и если бы нашелся такой человек, который спросил бы по примеру француза: «а библиотека есть»,—его прежде всего не поняли бы, а затем, поняв в чем дело, приняли бы по меньшей мере за чудака.
Француз, немец, англичанин, а в последнее время японец—никто из них не обходится без книги. Книга у них составляет насущную потребность для души, все равно как хлеб для тела; они читают ее дома, не расстаются с нею и в пути. Во Франции, да и в других западных государствах, издается целая серия книг, так называемой дорожной библиотеки, удобных по формату для дороги и подходящих по содержанию в смысле легкости чтения.
Правда, в последнее время издаются и у нас подобного рода книги. Но, Боже, как далеки мы от западных соседей в этом отношении! А, между тем, казалось бы, подобного рода книги у нас более всего к месту: пути длинные, поезда ходят медленно, случаются и стоянки продолжительные, в зимние заносы напр.; публика зевает, «умирает от скуки», как принято выражаться у нас, а книг в дороге читать не любит.
Помимо библии, настольной духовной книги, у англичан есть своя светская библия—«Потерянный и возвращенный рай» Мильтона; у итальянцев такого сорта библию составляет «Божественная комедия» Данте. Немцы имеют целый ряд настольных книг в виде выдающихся поэтов, философов мысли. У нас во многих ли домах найдете Гоголя, Пушкина, либо Лермонтова, ставших общественным достоянием, благодаря минувшему сроку права монопольной собственности, и стоящих, благодаря этому, буквально гроши.
Во Франции за книги на китайской или японской бумаге, либо на большой бумаге (grand-papier) платят по 500, по 1.000 франков за том. И это далеко не составляет исключения.
У нас—не то; у нас заплатить за ложу 50—100 рублей, поднести венок какой-нибудь кафе-шантанной певице в несколько сот рублей или, в переживаемый момент, купить «тайно» бутылку запрещенного коньяке за 60 рублей,—ничего не стоит, а израсходовать 2—3 рубля на книгу, а тем более подписаться для духовного удовлетворения всей семьи, на популярный журнал, - считается излишеством и чуть не расточительностью.
Во Франции издано замечательно популярное издание «Victor Hugo illustre», состоящее из 1.400 выпусков, продававшихся по 10 сантимов каждый выпуск и образующее вместе 35 больших томов. В иллюстрации этого издания принимали участие такие художники, как Лоранс, Рошгросс, Мейссонье, Жюль Гарнье, Мартен и, наконец, сам Виктор Гюго.
Еще более замечательное издание имеется, предпринятое фирмой Лемоннье и Ришар. Издание это является единственным в мире по роскоши, по красоте выполнения и по цене. За это издание уплачено Гюго авторского гонорара 150.000 франков. В общем издание обошлось в 2.500.000 франков, из которых 1.500.000 франков уплачено художникам и граверам и 850.000 было истрачено на бумагу, печать и проч.
Издание отпечатано всего в количестве 3.500 экземпляров. Вес его был такой, что когда печатание было закончено и книги пришлось везти в Париж, то ими было нагружено 80 вагонов.
Цена издания на обыкновенной бумаге 1.200 франков; роскошный же экземпляр на японской бумаге стоит 6.450 франков.
Впрочем, эта цена является совершенно ничтожной сравнительно с изданием Берну и Кюмен, выпустивших издание сочинений Гюго в одном экземпляре. Не говоря уже о роскоши самого издания, каждый из 52 томов переплетен знаменитым артистом Шарль Менье. Этот единственный экземпляр оценен в 100.000 франков.
Нам могут сказать, что это совершенно излишняя роскошь. Но дело не в этом, дело не в роскоши того или иного издания,—как числом выпускаемых книг и спросом на книгу измеряется культура, так и степенью отношения общества к автору определяется интеллигентность этого самого общества, его умственный рост и развитие.
Книжное дело растет; не может оно, конечно, не расти и не расширяться и у нас в России. Производство книг в последнее время достигло колоссальных размеров. В 1822 году у нас в России выпущено было 333 книги, в 1908 году их выпускается уже 23.825, а в 1913 году книг вышло 106.765.138; газет—874, журналов—1.263. Все эти издания появились на русском языке. Кроме того, вышло 778 инородческих изданий на 70-ти наречиях и языках. И все же, количество это для необъятной России с населением в двести миллионов по сравнению, напр., с маленькой Швейцарией, где выходит более тысячи журналов и газет, или быстро шагающей в культурном отношении Германии, выбрасывающей на рынок 9/10 книжного производства всей Европы—до крайности ничтожно.
На организованной в 1914 году в Лейпциге книжной выставке статистические таблицы и цифры рассказывают мощную эволюцию книгопечатного дела в Германии. До 1870 года Германия производила в среднем одну книгу на 4.000 жителей и линия прироста населения с 1845 по 1870 год идет совершенно параллельно с книжным производством. Но затем рост книги неудержим, подымается кверху, и в последнее время ежегодно выходит одна книга менее, чем на 2.000 человек.
По данным книжной статистики в 1800 году в мире было 2 с небольшим миллиона книг, в 1908 году их было уже 10 миллионов (названий); теперь, конечно, еще больше.
Но как ни важен сам по себе факт быстрого роста новых книг, свидетельствующий о неистощимой творческой энергии человечества, производство книг этим не исчерпывается,—здесь важно то, насколько рост и значение книги достигает своей цели, как одно из средств духовных нужд и потребностей человека. Конечно, выражаясь так, а не иначе, я имею в виду книги, отвечающие своему назначению.
Минуло уже то время, когда книги, редкие по своему назначению, прятались от взора любопытных и представляли достояние избранников; теперь таких книг нет. Распахнулись двери библиотек владетельных князей, монастырей, ученых; государственные и общественные книгохранилища сделались достоянием общества и доступны для всех и каждого, и что чрезвычайно важно—совершенно бесплатно, конечно, в стенах их.
Передовую позицию в этом отношении занимают Соединенные Штаты.
Со свойственным им практицизмом американцы блестяще разрешили задачу современной библиотечной организации. Прежде всего они поняли, что книга составляет предмет первой необходимости и во главе библиотечного дела поставили людей, наделенных административным талантом, гибкостью ума и изобретательностью порывов, если можно так выразиться. На обязанности библиотекаря лежит всеми доступными ему средствами облегчать потребление книг в самых широких слоях общества; библиотекарь должен стараться сбывать книгу всем и каждому, чтобы книга таким путем действительно стала общедоступной и общеизвестной. Он не должен ждать читателя,—он должен искать его и, найдя его, привить любовь и уважение к книге. Ту именно любовь и уважение, которые у нас завещал Посошков своему сыну:
«Книги же читающе, не облокотися о ню, но, книгу почитая, клади ее в честном месте, и на книги никаковыя вещи светския не налагай. И аще случится с собою взять ее, то не полагай ю в штаны, но полагай в кафтанный карман, и то не велмы бы низок был».
В Америке книга гонится за читателем, а не наоборот. И библиотека, таким образом, представляет огромное дело, полное движений и жизни.
Американские библиотеки открыты целый день и не запираются даже по воскресеньям. В воскресные дни, свободные от труда и занятий, библиотеки переполнены больше, чем в будни. А у нас в воскресенье и праздники нет возможности достать книг. Зато двери кинематографов с их лубочным и пошлым своей фантастичностью репертуаром открыты и в будни и в праздники; и днем и ночью.
Американские библиотеки не довольствуются центральным своим положением,—они открывают, наподобие крупных торговых домов, филиальные отделения там, где чувствуется особенная нужда в книгах; создают небольшие летучие библиотеки, которые разъезжают круглый год, иногда развозят книги по домам, а потом, по прочтении их, забирают обратно.
Внутренний распорядок американских библиотек доведен до совершенства; удовлетворение спроса производится с быстротой, неизвестной европейским библиотекам. Одна из грандиознейших библиотек мира—нью-йоркская, располагающая 2-мя миллионами томов, имеет читальный зал на 800 мест. Ее справочный отдел состоит из 52-х тысяч томов, и, чтобы получить нужную книгу, требуется не более десяти минут. А у нас приходится ожидать чуть не целые часы, а некоторые справочные книги выдаются, только на другой день.
Американцы не щадят средств на сооружение великолепных библиотек. Частные лица также приходят на помощь городам и стране. Один только знаменитый Карнеги пожертвовал на библиотеки свыше ста миллионов рублей.
В настоящее время Соединенные Штаты располагают 110-ю библиотеками с 11-ю миллионами томов; стоимость библиотечных зданий достигает 82-х миллионов рублей.
Америка, как страна молодая, не располагает, конечно, такими книжными сокровищами, как старая Европа. Зато Европа далеко отстала от Соединенных Штатов в своих расходах на библиотеки.
И, конечно, Россия находится в особенно печальных условиях.
В то время, как ежегодный бюджет библиотеки Вашингтона составляет 1.200.000 руб., Британского музея—1 милл. руб., Берлинской королевской библиотеки—500.000 руб., Национальной библиотеки в Париже—330.000 руб., наша Публичная библиотека располагает всего 200.000 руб.
И результаты этой бедности налицо.
Восемь лет тому назад в Красноярске продавалась замечательная библиотека, принадлежавшая известному библиофилу Юдину, из 80.000 томов и заключавшая в себе массу редкостей, в том числе единственное в своем роде громадное собрание рукописей и книг о Сибири. Публичная библиотека вынуждена была, за недостатком средств, упустить это сокровище, и его купили американцы и увезли в Вашингтон.
Грандиозный размах предприимчивости американцев сказывается и в периодической печати. В Старом Свете принято называть «королями печати» лиц, сосредоточивших в своих руках 8—10 повременных изданий. Так, напр., Август Шерль, король германской печати, владеет восемью повременными изданиями. Совсем не то в Америке. У главного руководителя «Общества газет для иностранцев» Луи Гаммерлинга находится в руках 534 газеты, выходящие на всех языках света, за исключением английского и немецкого. В одном только Нью-Йорке выходит 27 газет Гаммерлинга. Специальным их назначением является обслуживание духовных и экономических вопросов эмигрантов. В предприятиях Гаммерлинга кормится многотысячная армия служащих. В прошлом году в кассы поступило 60 миллионов подписных денег. На бумагу расход достигает 20 миллионов рублей ежегодно.
Велико значение книги! Велик гений человека, создавший такое великое дело, как книга!
Поставленные нами эпиграфом слова великого критика говорят о значении как самой книги, так и творческой мысли человека:
«Книга есть жизнь нашего времени».
И не одного только «нашего времени», — далекого, вглубь веков ушедшего прошлого, грядущего будущего.
Н. Степаненко.
|
