По материалам периодической печати за октябрь 1917 год.

Все даты по старому стилю.

Казаки

Казаки Кубанской области обратились к временному правительству со следующим постановлением:

"Уже шесть месяцев прошло с тех пор, как революционные организации стали во главе народного правительства. Казалось бы, уже настало время полного успокоения в стране и приведения в порядок расшатанного старой властью государственного организма.

Но партийные несогласия небольшой кучки людей, недоверие ко всякой власти, допущению в свои организации, за отсутствием контроля, преступных элементов и немецких агентов, преступная большевистская пропаганда в войсках, вмешательство организаций в компетенцию дел войскового начальства, вечные угрозы вооруженных выступлений против вр. правительства и т. д. убеждают казаков во вредной деятельности петроградского совета рабочих и солдатских депутатов в настоящем виде, хитро прикрывающегося интернациональной вывеской организованной демократии. Безвыходное положение заставляет казаков сказать решительное слово:

— Когда же временное правительство отрезвится от этого угара и положит решительными мерами конец всем безобразиям.

Здоровый смысл уже давно подсказывает правительству отказаться от постороннего влияния и руководствоваться в своей деятельности только одним— спасением России от внешних посягательств».

В заключение казаки выражают уверенность, что казаки и все русское общество поддержат настоящее постановление, направленное исключительно к воссозданию власти, способной спасти гибнущую Россию.

Донская делегация у А. Ф. Керенского

Делегация от войскового круга Донского войска в лице членов войскового правительства, во главе с П. М. Агеевым, на днях посетила министра-председателя Керенского для выяснения тех недоразумений, которые за последнее время произошли между правительством и донским казачеством.

Делегация войска Донского представила министру-председателю памятную записку, в которой указано,—по сообщению «Русской Воли»,—что ровно месяц прошел с тех пор, как донское казачество определило свое отношение к обвинению в мятеже неосторожно и непродуманно брошенному войску и его избраннику атаману Каледину. Это отношение войска выразилось в акте восстановления в правах войскового атамана, отрешенного правительством. Это восстановление в правах было столько же делом элементарной справедливости, сколько и требованием самого простого благоразумия, потому, что было бы немыслимо и опасно оставлять без удовлетворения народное чувство оскорбленной чести войска и его достойного избранника.

В течение этого месячного срока донское казачество терпеливо ожидало, что демократическое вр. правительство признает для себя нравственно обязательным принять торжественное свидетельство о верности казаков родине и революции.

После месячного ожидания донское войско считает своим долгом заявить вр. правительству, что оно настаивает на том, чтобы правительство произвело полное расследование деятельности тех лиц и организаций, которые темной и злостной клеветой и легкомысленной доверчивостью едва не создали для донского края ужасов гражданской войны.

В беседе с донской делегацией министр-председатель категорически заявил, что вр. правительство никогда ни к какой измене России не обвиняло Донское войско.

Агеев, однако, возразил, что подобные обвинения исходили от агентов правительства.

Керенский снова повторил свои слова, прибавив, что лично он уверен в казачестве и что в этой уверенности его утвердила позиция фронтового казачества в корниловские дни. Казаки в целом, подчеркнул Керенский, останутся верными, несмотря на генеральские авантюры, и не поддадутся никакой провокации. Правительство никогда не обвиняло казаков и не говорило об их измене.

На вопрос Агеева, считает ли излишним правительство опровергать обвинения казачества в мятеже, Керенский ответил, что он этого не думает и что в самые ближайшие дни этот печальный случай будет ликвидирован и правительство сделает официальное об этом заявление, в котором объявит весь эпизод с донским мятежом «тяжелым и печальным недоразумением, которое было следствием панического состоянии умов на юге».

Делегация высказала опасение, что переживаемые условия могут создать и в будущем возможность новых недоразумений с казаками, и спросила Керенского, какие, собственно, были у правительства фактические основания для выражения недоверия казачеству. Вместе с тем, Агеев спросил Керенского, действительно ли он получил от ген. Каледина ультимативную телеграмму, на что Керенский ответил отрицательно.
На вопрос, почему же правительство не опровергло этого, Керенский ответил, что он газет не читает и не знал о напечатании такого сообщения.

В заключение донская делегация указала на зависимость правительства от советов рабочих депутатов, которые, по заявлению делегации, сыграла весьма печальную роль в истории мнимого мятежа.
Керенский возразил на это замечанием, что правительство лишь считается с советами, но не зависит от них и доказывал это отрицательным к нему отношением левых кругов демократии.

— Я в их глазах,—с горечью сказал Керенский—и деспот, и тиран, и друг буржуазии, и предатель демократии. Такое отношение ко мне создалось не благодаря моей борьбе с этой частью демократии, а вследствие моих взглядов на задачи власти, на необходимость укрепить авторитет власти, рожденной революцией.