Ф. Д. Крюков с племянницей (последняя фотография)
Казак Крюков
В России, да и по всему миру, про казаков всегда рассказывали небылицы.
Где-то в Германии при каких-то раскопках был найден череп странного существа: не то обезьяна, не то человек. Ученые заинтересовались и стали доискиваться: строились разные теории и предположения.
Одни говорили, что это череп существа переходного периода от обезьяны к человеку - существа жестокого и кровожадного; другие, споря с ними, полагали, что это череп обыкновенный человеческий, но принадлежавший патологическому субъекту. Из этих последних один ученый обратил внимание на то, что череп найден был в местности, по которой лежал путь русских войск, гнавшихся за Наполеоном, и вот он, совершенно серьезно, в строгом научном труде, высказал предположение, что череп принадлежит... казаку, «представителю этой странной нации, населяющей юг России».
В России до этого не дошли, не рассказывают сказок про белых медведей, гуляющих под развесистой клюквой. Но все-таки и у русских людей нет правильного представления о казаках.
Лет восемь назад один инженер в Петрограде задавал мне вопрос:
— Как велик у вас на Дону среди казаков процент... магометан?
И когда я пытался убедить, что казаков-магометан на Дону нет, он отнесся к моим словам недоверчиво. Впрочем, доверие его ко мне было подорвано еще раньше, когда я назвал себя казаком. В его голове, по-видимому, не укладывалось представление о казаке с моим штатским костюмом.
Этот инженер не одинок. Казаков, действительно, почти всегда представляют себе как воинов, на коне, с пикой. Этих, по-нашему, «военных» казаков часто видели в столицах в полках гвардии, на западной окраине. Про них рассказывали много, рассказывали и хорошее и дурное, то об их подвигах на позициях, то об их «зверствах» в мрачные 1905-ый 6 годы.
Но казака-селянина, казака-хлебопашца не знали. А о казачках так даже и не думали, что они есть—«А на ком же простые казаки женятся?»—такой вопрос задала казачьему офицеру дама в столичном салоне.
В нелепости представлений о казаках виновна, в достаточной мере, и русская литература. Когда писалось о казаках, то имелись в виду казаки-воины. Про мирного казака-землероба почти не говорили, а если и касались этой стороны жизни, то касались или бледным, неярким пером или в местной казачьей печати. Федор Дмитриевич Крюков, кажется, первый заговорил об этом. На страницах толстого, широко распространенного журнала двадцать пять лет тому назад появилась его «Казачка». И с тех пор красочное талантливое перо писателя стало рассказывать русским читателям о казаках и казачках, их хуторах и станицах с куренями и левадами.
Открылся перед читателем новый, до того почти неизвестный ему уголок жизни: уклад быта казачьего, так непохожий на уклад мужицкой Руси; сочная яркая речь казачья с неожиданными оборотами; романтическая душа казака, его песня.
А Крюков хорошо знает и понимает этот уклад. Редкий дар наблюдательности помогает ему уловить мельчайшие характерные черточки. Недаром и глаза у Федора Дмитриевича такие острые, проницательные (чуть-чуть с казачьей хитрецой): ничего не пропустят и возьмут самое важное, самый тонкий штрих отметят.
Речь же казачью Крюкова постиг в совершенстве. В его очерках и рассказах казаки говорят своим живым языком. Эта способность передать натуральную казачью речь самая замечательная черта в творчестве Крюкова. Не знаю, может быть, я теряю беспристрастие, когда говорю о писателе родной мне Донской земли, но мне кажется, что никем во всей русской литературе не достигнута та безыскусственность и натуральность говора простонародья, какую мы наблюдаем у Крюкова. У него нет ни слащавого сюсюканья, ни вульгарной подделки: он не вкладывает в уста своих персонажей интеллигентских слов и оборотов. Крюков говорит за них, как раз, так, как говорят они сами.
Больше того, Крюков не только передает в неприкосновенности язык казачий, он и мысль казака сохраняет во всей ее непосредственной чистоте. Он не навязывает своим героем собственных мыслей, не принуждает их чувствовать, как чувствует он сам. Душа казачья понята им проникновенно.
Ф. Д. Крюков с сыном и племянником—спутниками в его скитаниях во время господства красных в ст. Глазуновской.
Душа казачья выливается в песне. И не простая случайность то, что в компании, когда хором поются песни, Федор Дмитриевич выступает в роли «подголоска». «Подголосок» чуть ли не самая характерная особенность казачьей хоровой песни, а Федор Дмитриевич -роль подголоска исполняет мастерски. Крюков показал русскому читателю казака.
После 1905 - 6 года, когда казакам пришлось нести, против их воли, полицейскую службу и принимать участие в «усмирениях», особенно сильно были распространены рассказы о казаках. Русское общество не учло развитого у казаков чувства дисциплины и стремления к государственности и стало думать о казаках, как о «прирожденных городовых». И, право, в то время даже лучшие русские люди были недалеки от немецкого ученого, приписывающего казаку череп неведомого кровожадного и жестокого существа.
До Крюкова мы могли извинить русского интеллигента за его заблуждения на счет казаков. Теперь мы вправе ему не прощать. Ибо теперь, в ответ на всякие россказни, мы можем сказать:
— Ты невежда. Ты так говоришь потому, что не знаешь русской литературы. Есть большой русский писатель, почитай его, тогда ты поймешь, кто такое казаки, и ты поймешь также, почему мы, казаки, гордимся нашим Крюковым.
М. Казмин.
Донская волна 1918 №23
Еще по теме:
Ф. Д. Крюков - донской национальный писатель
Казак Ф. Д. Крюков
Ф. Д. Крюков - бытописатель земли донской
Ф. Д. Крюков, как политик
Юбилей Ф. Д. Крюкова в станице Усть-Медведицкой
|
