Материал из журнала "Столица и усадьба" за 1916 год.

Как ни странно, а многое из сказанного в этой заметке применимо и к нашему времени, хотя и прошло с тех пор 100 лет. Мало того, появилось в нашем разговорном языке, а зачастую и в печатном слове, столько мусора, что хочется кричать - не издевайтесь над русским языком.

Фельетон

Кажется, Оскар Уайльд писал, что только „один из ста умеет думать". Пожалуй, еще меньше умеют говорить, по крайней мере, говорить правильно по-русски. Пушкин советовал учиться русскому языку у московских просвирней. Но едва ли теперь и московские просвирни говорят по-русски хорошо?!

Сказывается своеобразное влияние малограмотной печати. На деревенский говор влияет город со своими новыми испорченными и непонятыми словами; местные наречия видоизменяются, захватывая слова из других говоров, и получается смесь, в которой трудно разобраться. Возьмите наши газеты. Что это за слово „дораспродажа"? А это, видите ли, новое слово, введенное в русский язык г. градоначальником. Русское слово „распродажа" запрещено, и поэтому изобретательным торговцам приходится выдумывать новые слова—„допродажа" и даже „дораспродажа". „Дораспродажа остатков товара"...

„Пожар имел место в 8 часу"—постоянно встречающаяся в газетах фраза. Что это значит? Перевод с какого языка на русский?! А между тем к этому дикому выражению так привыкли, что оно никого не удивляет.

„Факты текущей действительности". А разве могут быть факты не из действительности?

„Прислуга„—понятие собирательное. Но у нас говорят „прислуга пошла за хлебом", совсем не желая этим сказать, что пошли за хлебом и кухарка, и горничная, и нянька, и все прочие.

В Библии часто встречается слово "возлюбил". В нашем обществе принято употреблять это слово в просторечии, думая, что это особая изысканность выражения. "Томи возлюбил это место, и никак его не согнать"...

Постоянно говорят „злоба дня". Попробуйте вдуматься в это нелепое выражение—что это такое?

Слово „град" уже давно не употребляется (хотя опять введено в слове "Петроград"); все говорят „город". Отсюда „городской", все городское—„городская дума", „городской трамвай", но почему-то до сих пор во всех официальных сношениях „градские больницы", а не городские больницы.

До сих пор во всех официальных бумагах пишут при составлении смет — „на пищеварение солдатам 18 коп. в день на человека". В тех же сметах пишут: „солдатам на постройку брюк". Все люди шьют брюки, но для солдат и вообще для людей, находящихся на казенном иждивении, их строят. Интересно, как брюки министров — шьют их или строят? в особенности если белые генеральские...
Буквально один из тысячи только умеет отличать слово „одеть" от слова „надеть". „Я одел шляпу". Во что же вы ее одели? так и хочется спросить говорящего. Казалось бы, так ясно и вместе с тем так резко звучит ошибка для привыкшего наблюдать уха—„надеть что", „одеть кого".

Даже наши писатели не различают резкой разницы между этими двумя словами, а между тем оттенки языка так меняют тон фразы... Возьмите, например—"театр был наполовину полон", и "театр был наполовину пуст". Казалось бы одно и то же, а между тем когда говорят, что театр был наполовину полон, то представляете себе, что публики было все-таки довольно много, но если скажут, что "театр был наполовину пуст", то это уже совсем плохо.

„Он остался без ничего..." Абсурдное выражение. Если "ничего", то как можно быть „без ничего". „Он выглядывает совсем молодым". Откуда он выглядывает? и сколько раз он выглядывал не ясно. И говорят это не только евреи, которым почему-то исключительно приписывается эта оговорка, наряду с другими характерными, но говорят это и коренные русские. Постоянно путают слова „тяготеет" и „тяготит", путают не только в разговоре и в газетах, но и в книгах, где к языку должны быть предъявлены требования более строгие.

Я знал одного учителя естественной истории, лет двадцать преподававшего в женской гимназии, который трактовал своим ученицам все эти 20 лет „о млекопитающихся животных", и никто не пояснил ему, что животные „млекопитающие", а не „млекопитающиеся", потому что муха, которая пьет молоко, тоже вышла бы по его терминологии млекопитающимся животным.

„Пресмыкающиеся" и „млекопитающиеся". Напоминает классическую. „стрижку и брижку" или „стритье и бритье"...

О провинциализмах нечего и говорить—их множество в нашем языке. Как известно, сам Антон Чехов был пойман на том, что писал „я за тобой скучаю". А почему „не перед тобой"?—написал ему кто-то, и это очень смутило писателя.

Какими курьезными выражениями говорят часто не Чеховы и перечислять не приходится. На днях я прочел—„Он имел вид человека, попавшегося в безвыходное положение". Не делают разницы между „попавшим" и „попавшимся", так же, как у нас не различают "блудить" и „заблудиться" в значении заплутаться,—употребляется в этом значении, а смысл получается совсем другой...

В Средней России и на севере говорят „в гору"— вверх и "под гору"—вниз; на юге "под гору" значить вверх, и на этой почве между южанином и северянином может выйти большое недоразумение.

Большинство говорит: — "Я приехал курьерским", почему-то пропуская "с"—"я приехал с курьерским поездом".    

Путают всегда — "психика” и "психология". В пьесе "Золотая клетка" одно из действующих лиц говорит: "Ваша психология", разумея, понятно, не учебник психологии, не науку о психике вообще, а "психику" данного лица. Если это говорят на сцене, то что же говорится в гостиных!

Впрочем, и на сцене бывает немало курьезов. В шедшей на днях пьесе Винниченко "Ложь" одно из действующих лиц должно сказать об отце героя—"Если сын такой умный, то отец должен быть еще умнее", а оно говорит наоборот — "Если отец такой умный, то сын должен быть еще умнее". Известна классическая оговорка во время эрмитажного спектакля в присутствии Александра III. Стольник (не будем называть его фамилию, чтобы не конфузить человека) докладывает Борису Годунову о послах, прибывших к царю. "Посланник шведский..,", "Посланник датский..." и т. д. Наконец, нужно доложить-"Нунций Папский". Стольник выходит и торжественно докладывает—"Нанций Пупский!" Говорят, что Александр III так хохотал в продолжение всей трагедии Алексея Толстого, как никогда в жизни, а бедный стольник, лицо, принадлежащее к высшему петербургскому обществу, готов был провалиться сквозь землю. Так это за ним и осталось на всю жизнь—"нанций пупский".

Есть оговорка менее классическая, вошедшая уже кажется в область истории театра. В "Димитрии Самозванце" вбегает гонец и взволнованно говорит: "Царь на одре лежит и князя к себе просит". А он доложил вбежав: "Царь на ведре сидит и князя к себе просит...".

Понятно, оговорка вполне простительна, когда автор закатит в пьесу такие фамилии, как Торчиглазов и Пучехвостов: актеры все время говорят наоборот—Торчихвостов и Пучеглазов...

Но вернемся к нашему языку.

Можно бы написать целую главу о курьезнейших оговорках языка иностранцев, говорящих по-русски. Мы русские тоже, понятно, говорим курьезнейшие вещи на других языках, но у нас, все-таки есть стремление исправляться, а иностранец, если он заучил русскую фразу в неправильном обороте, то он так и будет ее повторять всю жизнь, не меняя.
Как-то один немец мне рассказывал—"Ах, мой бедный отец, он умер на днях... Пришел домой, сел под стол и умер... Понятно, его отец сел "за стол". Этот же немец говорил: "Он ухаживал, ухаживал за нею, и остался без носа. Разумеется, он хотел сказать "чисто по русски"—"с носом".

Один профессор университета из немцев путал постоянно выражения: "несмотря на", "вследствие", "благодаря", "тем не менее". И вот что из этого получалось. В курсе клинической терапии он читал: "Несмотря на наше лечение, больной выздоровел", "благодаря нашему лечению, больной умер на третий день"...

Кстати по этому поводу мне вспоминаются фразы из медицинских журналов. Там обыкновенно пишется так: "Операция была произведена очень удачно, температура колебалась между 37,5—37,7, дыхание правильное, пульс нормален... Через три часа оперированный скончался".

Специально петроградские выражения, обнаруживающие своеобразную петроградскую эрудицию: "Ситуация данного положения", „мы с вами будем состоять в постоянном контакте", "наша платформа такова", "данная конъюнктура нам благоприятствует"...

Еще смешнее, когда говорят: "сантиментальные коровы", вместо „сементальские коровы". Один помещик уверял, что у него коровы "шведские" (вместо швицкие) и "сантиментальные". Я знал одного господина, который говорил "муки Вандала"", вместо "Тантала", и упоминая о своем приятеле, котораго он считал очень хитрым, изворотливым человеком, он прибавлял — "это наш Тамерлан", слышавши, понятно, "Талейран". Тамерлан и Талейран это слишком резко, но я одного знал весьма образованного человека, который путал Кардуччи и Нардуччи.

Впрочем многие этого и не замечают. Один купец в Оренбурге рассказывал, что он отделал шелком бенуар своей жены. Он слышал, что в театре "бенуар" и решил, что это одно и то же. Другой мой знакомый перехватил в обратную сторону. Узнавши, что правильно по-французски нужно произносить не "Пале-Рояль", а "Пале-Руаяль", духи не "Рояль-Убиган", а "Руаяль-Убиган"—он и рояль у себя дома стал звать не роялем, а руаялем... Одна дама уверяла, что "шут" и "пшют"  одно и тоже и клоуна в цирке звали пшютом, говоря, что это простой народ ошибочно пропускает букву "п", вроде как "Е“ в слове Екатерина, которую в просторечии зовут  "Катериной". Насчет этого „Е“ и других гласных в начале русских имен существует несколько анекдотов.

Почти все говорят и пишут „сыпят" вместо „сыплют", все говорят „капает" вместо „каплет". Это ошибки, вошедшие в разговорный язык и в литературу настолько, что их уже перестали считать ошибками.

Многие говорят, даже люди, следящие за своими фразами, даже подчеркивая эту ошибку, как будто бы особую правильность языка „воспаление в легких", вместо „воспаление легких". Но не говорят же „у меня болит в зубе" или „у меня болит в голове".

Не умея правильно употреблять слова обиходные, постоянно встречающиеся, многие любят говорить и писать слова особенные. На днях я еще раз просматривал книги Ионина „По Южной Америке"— там на каждом шагу „автохтоны", „экзажерация", "мажорация", и т. д. Возьмите номер журнала „Аполлон"—там сплошь слова необычайные, такие особенно-художественные, что приторно делается.
Кто-то на днях жаловался, что для некоторых понятий в русском языке мало слов. Речь шла о слове "люблю". По-английски, например, для этого понятия есть два выражения . "to lоvе" и "tо likе" и по-английски сказать "я люблю капусту" будет смешно. Говорившему доказывали, что он не прав, ибо и в русском языке есть другой глагол—„нравиться", но вместе с тем неловко сказать „мне нравится баня", а говорят „я люблю баню".

Особенно богат русский язык в некоторых специальных областях. В былое старое время, когда было „Руси веселие пити", для понятия „напиться", выработалась масса выражений всяких нализаться, налимониться, надрызгаться, насосаться, намокнуть и т. д. до бесконечности. У меня как-то стали подсчитывать, сколько есть таких выражений и общими силами набрали больше ста. В этой области русский язык, несомненно, вне конкуренции. Может быть последующие поколения под влиянием принудительной трезвости и забудут постепенно эти образные выражения—от этого никто ничего не потеряет...

Не меньше изобретательности обнаружил русский язык в тех фамилиях, которыми в свое время снабжали некоторых несчастливцев. Тут работала фантазия и помещиков, и городничих, и своих односельчан... В последнее время, в связи с переменой немецких фамилий, в канцелярию по принятию прошении поступают буквально сотни челобитных о перемене неблагозвучной фамилии. На днях по рукам ходило стихотворение, составленное одним из причастных к канцелярии лиц, где эти странныя фамилии образовали весьма курьезные рифмы. Большинство фамилий совсем неудобно называть, упомяну некоторые менее неприличные, но весьма курьезные. Например — Таратайка. Болиживот, Широбрюхов, Синебрюков, Желтобрюхов, Плач-Кобыла, Убий-Собака, Вырвихвосвт, Задерихвост, Помани-Сучка и т. д.

Между прочим невольно обращаешь внимание на то, что в русском языке особенно много слов, начинающихся на букву "п". Так например, в словаре Даля буква "п" занимает почти полторы тысячи столбцов. Следующая за нею буква „с", но только уже около 700 столбцов. Если взять любую русскую книгу, открыть на любой странице и стать подчеркивать слова, начинающиеся с буквы „п", то их обилие сразу бросится в глаза.

Уже будучи на четвертом курсе Петровской академии и пройдя премудрости зоотехники, я все-таки звал лошадей не вороными, а черными, серыми, белыми, коричневыми. Но однажды меня пристыдил известный коннозаводчик, страстный любитель своего дела, и вот тут обнаружилось, какое обилие специальных, определеннейших, метких и вместе с тем красивых терминов для названия масти лошади: с тех пор я с удовольствием ищу подходящие. Многие ли знают, например, такие масти, как каурый, игреневый, караковый, саврасый, соловый, буланый? А между тем каждое из этих слов вполне определенно. Например, „игреневый" -значит рыжий, с гривой и хвостом белесоватыми светлее стана, а „каурый"—тоже стан рыжеватый, хвост и грива тоже светлее, но полоска по хребту (ремень) потемнее, но не черная; „соловый" и „буланый" — тоже рыжие, но посветлее, и грива и хвост у соловой совсем светлые, а у буланой почти совсем темные. Сразу в этом никак не разберешься, но для хорошего лошадника тут в русском языке такие красивые оттенки выражений, каких ни в одном другом языке не сыщешь...

Ил. Крымов