Паровозный цех Сормовского завода

Как живут в Советской России

ВОЕННОЕ ОБУЧЕНИЕ

Петроградская газета «Вооруженный Народ» в номере 65 печатает следующее наблюдение по поводу всеобщего военного обучения. Обучаемые через три - четыре недели выходят, ничему не обученные; в провинции поступают иначе: ряд волостей Тульской губернии попросту выгнал присланных для обучения инструкторов и не стал обучаться.

ПОДАВЛЕННОЕ НАСТРОЕНИЕ КРАСНЫХ

На Самарском направлении к нам прибежали дезертиры пяти стрелковых полков» красных, показавшие, что настроение в частях красных на южном фронте подавленное. Нередки случаи отказа от выполнения боевых приказов, как например, в городе Мценск 5000 красноармейцев отказались выступить на фронт.

В Москве газета «Деревенский коммунист» от 10 апреля пишет: результат усилий наших врагов налицо. Они уже вытеснили нас из Пермской губернии и вторглись в пределы Вятской. Вятская губерния из глубокого тыла стала прифронтовой полосой. Та же газета за 6 апреля пишет: «слуги контрреволюции в Петрограде делают попытки взорвать водопровод и электрическую станцию. Они убивают передовых коммунистов. Бросают бомбы в красноармейцев.

СОРМОВСКИЙ ЗАВОД

В настоящем небольшом очерке автор, бежавший всего 12 дней назад из Казанской губ. передает почти без изменения формы рассказ о жизни Сормовских Заводов, — записанный им со слов делегата Сормовцев слесаря паровозного цеха Ивана Федор. Орлова в Казани 3 февр. 1919 года. Орлов был командирован сормовцами за закупкой т. наз. ненормированных продуктов второй необходимости: картофеля, битой птицы, пшена, гороха и т. д. вместе с 4-мя другими делегатами. Все пятеро имели мандаты на закупку в 3 уездах и за 2 недели закупивши всего один вагон мерзлой картошки, возвратились обратно в Сормово. Вот что Орлов разсказал в потрясающих по своей безысходности трагических по простоте словах.

Сормово, русский Крупп, во время войны насчитывало 27.000 рабочих. Акционерное об-во предполагало к 1920 году довести число рабочих до 100.000 человек. Производительность заводов была громадна; отдельные цехи вырабатывали: паровозный по 1 локомотиву в сутки, вагонный по 30 вагонов в день и т. п.

Положение рабочих мало чем отличалось от быта английских трэд-юнионистов: полная обеспеченность и довольство. Еще в конце 1917 г. сормовцы ни в чем не нуждались. Имея собственные вагоны, паровозы и свои бригады, они в хлебных местах закупали десятки тысяч пудов продовольствия и маршрутными поездами отправляли в Сормово. В начале 1918 г. эта спасительная привилегия была отнята. Заводы были поставлены на общую норму. Началось знаменитое большевистское «уравнительное голодание». Сормовцы забастовали — в ответ были получены директивы из Москвы: в случае продолжения забастовки повесить замок на заводах и рассчитать рабочих.

На получаемый 18 фунтовый хлебный паек (на каждый месяц к концу 18 года выдававшийся) без всякого приварка рабочие стали вести полуголодное существование. Из под полы пуд ржаной муки в 1-ой половине 1916 г. можно было еще с трудом достать за 200-250 руб. Для квалифицированных рабочих со ставками в 565 руб. в месяц, покупать такой «подпольный» хлеб было не под силу, а к концу 18 года, «вольного» хлеба совсем не стало. Начались т. н. кертофельные «страдательства» сормовцев.

«Раньше Ив. Ив.» — рассказывал мне Орлов, подергивая своими ввалившимися синевато-сизыми щеками «ждешь гудка не дождешься, как часа желанного отдыха в кругу семьи. Теперь три— четыре дня в неделю после гудка не идешь домой, а с маленькими санками отправляешься за 20 -30 верст в деревни и на коленях выпрашиваешь во имя детей пуд-другой мерзлой картошки. Часто отправляешься вместе с женой в разные стороны.

Возвращаешься в 2—3 часа ночи. Ребятишки на стук не спрашивают: «кто там», а «тятя, привез картошки». Насыщенная керенками до отвала деревня не стала за деньги ничего продавать. К концу 1918 года рабочие все белье, одежду, обувь, швейные машины перетаскали крестьянам за ту же мерзлую картошку. Производительность заводов пала до 15%. Ежедневно у станка умирали 2-3 рабочих с опухшими лицами и раздувшимися ногами.

Царь голод стал беспощадно систематически и неотвратимо душить своих обманутых большевиками несчастных жертв. Больше всего страдают дети рабочих — невинные цветы земли, несущие столь тяжкую ответственность за грехи отцов, кажется, вырвал бы свое сердце из груди, только бы не слышать, как моя восьмилетняя Машутка говорит меньшему братишке:

«Ты Петька, не ешь тятькин кусок, лучше оставим ему завтра, в завод».

И надо было видеть, с каким отчаянием, проездив напрасно несколько тысяч трудовых денег, купивши лишь 600 пудов картошки наполовину гнилой,— возвращались все пятеро Сормовских делегатов домой из Казани.

«Хотя бы и каторжные работы, хотя бы трех Николаев на шею - только бы не видеть детей своих плачущими от голода»

говорили они, прощаясь. Так расплачиваются русские рабочие, обманутые гнусными злодеями без Бога, без совести и 6ез родины, обманутые громкими и гибельными лозунгами и демагогией мерзавцев  большевиков, которым нечего было терять и которые сами себе даже в Питере ежедневно выпекают на заводе Жоржа Бормана по 50 пудов французских  булок. Над рабочими же массами Совдепии как бы веет трагическое.

Вестник Приуралья 1919-05-29 (№ 57)