ПРИКАЗ № 1-й

Редакция «Волжского Дня» заручилась согласием Вл. Н. Львова, обер-прокурора врем. правительства, дать несколько исторических этюдов о первой стадии нашей революции.

Предлагаемые вниманию читателей первый очерк касается наиболее больного вопроса, живо и больно еще бередящего наши больные раны, именно происхождения «приказа номер первый», послужившего первопричиной разложения нашей доблестной армии.

Да, большевики виноваты в позоре и гибели России —говорит Львов,- но не одни они; все, стоявшие близко к ним по своей социалистической платформе и не только не отмежевавшиеся от них, но шедшие с ними по одному пути «единого демократического фронта», защищавшие их во имя идеалов «единого социалистического отечества» и находясь у власти, не только не принимавшие меры к пресечению пагубной для России деятельности большевиков, но всеми своими действиями способствовавшие полному расцвету большевизма, все видевшие в большевиках своих братьев по социализму, повинны в предательстве родины.

Было время, когда большевики далеко не составляли большинства в центральном и местных советах рабочих и солдатских депутатов; после февральского переворота хозяином положения в них была партия социалистов-революционеров; ей было отдаваемо простое большинство рабочих и солдатских голосов.

Однако, разложение войска и всего хозяйственного аппарата России произошло именно за это время. Итак, этому времени мы обязаны крушением силы России.

Был вечер 2 марта 1917 года; в одной из комнат Таврического дворца сидели П. Н. Милюков, А. И. Гучков, Керенский и б. Временное правительство только что образовалось и было признано огромным большинством совета рабочих и солдатских депутатов, успевшего к этому времени сформироваться.

Керенский полудремал на кожаном кресле; Милюков, Гучков и я сидели за письменным столом. Дверь в комнату, где мы сидели, отворяется и быстрыми шагами к нашему столу подходит Н. Д. Соколов—меньшевик видный член совета рабочих депутатов, и просит нас познакомиться с содержанием принесенной им бумаги, которую совет, как он говорит, желал, чтобы издана была от имени временного правительства.

Это был знаменитый приказ № 1-ый.

Соколов сел рядом с нами и принялся читать. После его прочтения Гучков немедленно заявил, что этот приказ для опубликования от имени временного правительства немыслим и в негодовании встал и вышел из комнаты. Милюков стал убеждать Соколова в совершенной невозможности опубликования этого приказа, но доводы его оставались для понимания Соколова тщетными, наконец и Милюков в изнеможении встал и отошел от стола.

Во все время этой сцены я молча наблюдал, и, когда Милюков отошел, я вскочил со стула и со свойственной мне горячностью заявил Соколову, что эта бумага, принесенная им, есть преступление перед родиной, ибо внесет в армию разложение. Услыхавший крик, Керенский проснулся из своей полудремоты, вскочил, подбежал ко мне и закричал:

«Владимир Николаевич, молчите, молчите!»,

затем схватил Соколова за руку, увел его быстро в другую комнату и запер за собою дверь. Через некоторое время Керенский вернулся обратно. Я говорил ему:

«Александр Федорович, скажите, пожалуйста, что это значит с вашей стороны?»

Керенский улыбнулся и в знак примирения протянул мне руку.

Из всего содержания приказа № 1-й меня особенно возмутила статья, вменявшая в обязанность  солдатам следить за политическими убеждениями офицеров и дававшая им право судить их за это и исключать из полков.

Вскоре я узнал, что в утро 2 марта приказ № 1-й по постановлению совета рабочих депутатов был уже отпечатан. Следовательно Соколов явился к нам роst factum.

На другое утро, 3 марта, от имени исполнительного комитета и совета рабочих и солдатских депутатов приказ № 1-й был опубликован и разослан по полкам, а затем эмиссарами совета отвезен на фронт для широкого распространения в войсках. При этом следует вспомнить, что председателем исполнительного комитета был Чхеидзе, а товарищем председателя Керенский.

Временному правительству советом рабочих и солдатских депутатов был нанесен первый удар, вместе с тем брошен факел пожара в армию на фронте.

Сибирская жизнь 1918 № 093 (24 августа)

Недавнее

В предпоследнем номере нашей газеты проф. Аносов очень кстати по поводу декларации фракции Сибирской О6ластной Думы отметил, что социалистические партии не против свалить всю вину на большевиков. Разумеется, голова у большевика большая, но справедливость требует полного покаяния, к которому не склонны, по-видимому, социалистические группы. Однако, это было бы полезно и главное достойно:

— Покаяться.

Теперь, когда доподлинно известна точная история происхождения приказа № 1, со слов участника совещания об этом приказе, быв. обер-прокурора в кабинете Керенского, В. И. Львова, когда известно, что приказ фуксом протащил с.-д. меньшевик И. Д. Соколов, вопреки воле военного министра Гучкова и министра иностранных дел Милюкова, главным образом, при добродушном содействии премьера-товарища председателя центрального эсэровского комитета, - наступил момент настоящего покаяния для двух ныне действующих социалистических групп.

Мы вовсе не хотим сводить какие бы то ни было счеты. Но нельзя забывать наше недавнее, то, что мы сами и видели и слышали. Сейчас все согласны, что армии нужна и нужна дисциплина. Теперь никто не заикается о выборных командирах и начальниках и о митингах перед выступлением в поход. Теперь все говорят—нужно воевать, не для войны, как самоцели, конечно, а для того, чтобы страна могла самостоятельно жить и развиваться.

Но вот память выдвигает перед нами апрельские дни во многих городах. На городских площадях, у вокзалов маршевые роты. Импровизированные кафедры занимают представители разных фракций, среди них нет большевиков. И что они говорят солдатам?

«Вы идете не воевать, а мириться, оттесните эти красные знамена в окопы, скажите, что вы не хотите аннексий и контрибуций. Провозгласите братство народов и добивайтесь мира, всеобщего демократического мира».

Точно мы не сможем передать этих истерических речей, слушая которые и тогда нельзя было понять, почему солдаты вооружены—для мирной конференции вместо ружья дать бы им ветку мира! Солдаты слушали и не поняли тех не сказанных слов, которые были в этих речах. Поняли же они только одно: «конец войне», «долой империалистов», «долой хищническую буржуазию», для которой единственно выгодна эта война. Немецкие шпионы, которых и тогда уже было довольно, слушали и радовались— русская армия идет мириться.

Прошло немного времени. При содействии меньшевистского приказа № 1 солдаты стали обсуждать вопросы о войне, т. е. делать то, что им теперь, не советуют делать ни эсдеки, ни эсэры.

Вскоре подоспел расторопный Троцкий и, развивая и углубляя идеи Соколова, приказал брататься, затем мириться по участкам, наконец, вовсе прекратить войну, прибавив на недоуменные вопросы своих сотрудников:

— Вы говорите, такого случая еще не было в истории, чтобы уходить с фронта без мира, когда противник его не покидает. Мало ли чего не было: социализма также не было, но в России он есть!

Убедительность такого довода для слепых и глухих оказалась сокрушительной, и товарищи Троцкого согласились.

Такова короткая цепь событий.

От приказа Соколова № 1 через убедительные бесконечные речи солдатам на местах о вреде войны и необходимости мира без аннексий и контрибуций, к братанию и перемирию по участкам и к всеобщему дезертирству, которое тогда именовалось снисходительно революционным способом прекращения империалистической войны—той самой, той самой, которую теперь мы снова ведем с благословения эсдеков и эсэров, без митингов, комитетов и выборных начальников.

Опять скажем—мы не хотим сводить никакие счеты. И не стали бы вспоминать нашего недавнего такого печального и глупого—если бы, образумившись, наши левые группы сознались прямо в своих заблуждениях и среди здоровых слов деклараций вдруг не выскакивали бы нелепые слова о6 «империализме» и том, что через Россию мир вступит в Аркадию социализма.

Пользуясь национальным подъемом чехословацкого народа для устроения русских дел, как то странно говорить об интернационализме—согласитесь сами. Но у нас это не кажется диким, как не кажется диким, что голодная, необутая, болевшая холерой и порабощенная страна устами своих вождей претендует, все еще претендует научить мир социализму.

Всему этому нельзя было бы поверить, если об этом не было бы напечатано в «собственных» газетах.

Вы видите, что процесс отрезвления еще далеко не закончился. И не велика была бы обида, если бы это относилось только к «вождям». Судьба масс нас смущает: им советуют воевать, но со многими ограничениями и оговорками и снова с несбыточными обещаниями.

Есть глубокая истина в том, что сказал проф. Аносов:

тяжкие последствия большевизма ложатся в значительной доле на ответственность деятелей первого периода русской революции, когда не большевики делали историю.

Можно было бы об этом не вспомнить, если бы «вожди» нашли в себе мужество сознать общие отклики и в дальнейшем не создавать иллюзий, гибнущих под тяжестью фактов.

Не для посрамления, не для очищения совести, а для того, чтобы уберечься от ошибок и вводить в грех других, нужно самое полное, самое искреннее

— Покаяние.

Летописец.

Сибирская жизнь 1918 № 096 (28 августа)