К 25-летию закона об узаконении и усыновлении детей (1916 г.) - 11 Декабря 2016 - Дневник

Охранение государством святости брака привело к тому, что за грехи родителей вынуждены расплачиваться неповинные дети, рожденные вне закона. Они носят на себе клеймо незаконнорожденных, они несут все последствия своего внебрачного появления на свет Божий, лишенные общегражданских прав, над ними тяготеет кара закона.

Долго они составляли особый класс париев отверженцев именно в то самое время, когда святость брака открыто и всенародно попиралась даже самими законодателями. Так именно было в блестящий XVIII век, с его утонченным развратом на верхах, с его грубой распущенностью в средних слоях, во всем тяготеющих и подражающих верхам.

«Развратный» языческий Рим признавал, наряду с институтом брака, узаконенный конкубинат. Он не делал исключения для детей, рожденных от законного брака и от постоянных связей. Он клеймил лишь последствия случайных связей, отрицая за такими «случайно рожденными» законные права.

Наши стародворянские помещичьи нравы отличались той патриархальностью, при которой единоженец по закону являлся в действительности обладателем целого гарема. Длительные связи и случайные грехи прикрывались так, что никакая статистика не могла бы отыскать следов увеличения «незаконных рождений». Все шло по закону: забеременевшую в гареме девку выдавали замуж за крепостного и рождаемое ею чадо помещичье приписывалось к лику законнорожденных, крепостных самого владельца-производителя.

Реформатор России, Петр Великий, не церемонился со своими связями.

Анна Ивановна, повелевшая «незаконнорожденных девок», пришедших в возраст, отдавать частным лицам в услужение вечно, открыто находилась в «незаконной связи» с Бироном.

Екатерининские романы достаточно широко известны. Похождения ея орлов—Орловых, Потемкиных, Безбородко—меньше всего способны были охранять «святость брака». В екатерининский век и возникли, как государственное учреждение, первые воспитательные дома для «несчастно рожденных», куда могли приноситься тайно дети, не знающие своих матерей и отцов; они и являлись «питомцами» воспитательных домов.

Екатерининский статут предусматривал возможность выхода питомцев из их «незаконного состояния» путем достижения личных прав через образование. Для питомцев намечались особые школы, но, к сожалению, здесь было больше благих намерений, чем действительного выполнения. С течением времени положение питомцев все более и более ухудшалось. Рос процент смертности в воспитательных домах; права оставшихся в живых не расширялись, ограничивалась возможность выхода из незаконного состояния в закон.

«Незаконнорожденный» так и оставался «несчастно рожденным», жертвой чужих грехов и даже преступлений. Они, даже в случае, если бы отец их был доподлинно известен, не могли требовать от него средств на содержание. Они не могли доказывать своего рождения и оно являлось недоказуемой, непроницаемой тайной. Дети являлись на положении париев—питомцев воспитательного дома, одним из номеров его регистрации. Но даже в том случае, если и мать и отец не отрицались от своего ребенка, тайну его рождения объявляли всем ведомой, незаконнорожденный все-таки оставался вне закона. Он не мог наследовать матери, не говоря уже об наследовании отцу, так как понятие незаконности рождения само по себе отрицает юридическое родство с отцом, и только недавно признано всеми законодательствами родство с матерью незаконного ребенка.

Статистика наглядно доказала, что увеличению незаконных рождений способствуют не столько нравы общества, не тот или иной взгляд на брак, а экономическое положение населения. Чем тяжелее становятся условия жизни и труднее добывание средств к существованию, тем больше является препятствий к заключению брачных союзов и увеличивается процент внебрачных сожитий.

Эта истина была принята во внимание у нас в России всего лишь четверть века назад, когда изданный новый закон об узаконении и усыновлении детей пробил некоторую брешь в стене вековых предрассудков. «Пожизненный титул» незаконнорожденного потерял прежнее специфическое значение с изданием нового закона.

Последний дал хотя некоторый выход незаконнорожденным к закону. Так, целая категория детей, рожденных вне брака и следовательно незаконных, получила все права законных, если родители их вступали впоследствии в брак. Прежде и такая возможность была исключена и давалась лишь в виде исключительной милости, по особым ходатайствам. Но и эти ходатайства в николаевскую эпоху встречали полный отпор и было

Высочайше повелено

«впредь не давать хода прошениям об усыновлениях воспитанников, ни о сопричтении к законным детям до брака рожденных».

Но как ни категорически была выражена воля законодателя, тем не менее жизнь еще более категорически предъявляла свои требования. Пришлось отступить и как всегда у нас бывает, «в изъятие из закона», по особым достойным уважения обстоятельствам», допускать подобные ходатайства, если только они касаются детей, рожденных не от «прелюбодейной связи» или от брака, расторгнутого судом.

В конце концов, хотя и келейно, безгласно (без опубликования указов о узаконении) пришлось признать, что необходимо удовлетворять подобные ходатайства по существу и «без особых достойных уважения обстоятельств», ибо действовать иначе значит «плодить число недовольных существующим строем, а следовательно и правительством». Однако, должно было пройти еще несколько лет, прежде чем изъятие из закона обратилось в закон, для всех равный, чтобы место ходатайств заняло право.

Другим способом выхода из незаконнорожденности явился, изданный тогда же четверть века назад, закон об усыновлении.

Закон разрешал и ранее усыновлять своих воспитанников, приемышей и чужих детей, но он прямо запрещал усыновление своих собственных незаконных детей. Закон 1891 г., удержавший ту же статью, сначала толковался сенатом в смысле удержания прежнего запрещения относительно своих незаконных детей, однако, вскоре же сенат встал на иную, более широкую точку зрения.

Узаконение и усыновление открыли два выхода из тупика. Ясно, что первое является настоящим выходом, тогда как второе носит характер только паллиатива, ибо узаконение ребенка есть закрепление за ним всех гражданских прав, тогда как усыновленные дети далеко не получают всех прав состояния своего усыновителя. Так, если усыновитель принадлежит к дворянскому сословию или к почетным гражданам, то усыновленные приобретают только права личного почетного гражданства. Кроме того, путем усыновления устанавливается родство только между детьми и самим усыновителем, но не между детьми и родственниками усыновителя. Поэтому усыновленный ребенок не может им наследовать. Не переходят к нему и наследственные права на родовое имущество усыновителя, на его пенсию и пособия за службу. Усыновленный ребенок наследует лишь право пожизненного пользования благоприобретенным имуществом усыновителя.

Но и с изданием закона об узаконении и усыновлении «несчастно-рожденных» была облегчена судьба далеко не всех. Значительная их часть осталась вне покровительства закона, в прежнем бесправном положении. Около двадцати лет было признано неотложным делом пересмотр постановлений о незаконнорожденных и, «по сношении с подлежащими ведомствами», было решено внести в Государственный Совет проект новых правил об улучшении положения незаконнорожденных детей. Но проект так и остался проектом, ибо наши законы не следуют за жизнью, но жизнь опережает их лет на сто вперед.

Обломками седой старины усеяно наше законодательство, и новыми проектами, так и не получившими осуществление, загружены наши архивы.

Вл. Новоселов

Еще по теме