Из Воронежа (май 1870 г.) - 25 Апреля 2020 - Дневник

Общий характер деятельности земства.—Страхование строений и рогатого скота.—Проект земского банка.— Педагогические курсы при губернской гимназии, какими они изображаются в отчете.—Воскресная школа при духовной семинарии.

Воронежское земство, конечно, можно отнести к числу деятельных и «подающих надежды»; в столичных газетах, время от времени, печатались известия о его разных начинаниях, которые обнаруживают бесспорное стремление «делать дело», и достаточно упомянуть о некоторых из них, чтобы придти к выводу, высказанному в первых строках этого письма.

Оно дало надлежащее развитие взаимному страхованию строений, составило проект земского банка и усердно хлопочет об утверждении его (на учреждение банка оно ассигновало 200 т. р.), составило проекты — фельдшерской школы и взаимного страхования рогатого скота от падежей при повальных болезнях, учредило педагогические курсы для приготовления народных учителей. Все это предприятия, производящие хорошее впечатление, но должно сказать, что не все они удерживают за собой силу такого впечатления, если всмотреться в них поближе.

Огромное значение взаимного страхования, как нельзя лучше, доказал воронежскому населению прошедший год: чрезвычайное количество пожаров истребляло целые деревни и, без помощи взаимного страхования, положение погоревших крестьян, при заметном обеднении сельского населения в последние годы, было бы ужасно.

Чтобы судить о количестве пожаров в прошедшем году, достаточно указать следующие факты: к 1 апреля земская страховая операция имела расхода на вознаграждение погорельцам 9 тысяч руб., к 1 мая эта сумма возросла до 50 тысяч, а к 10-му мая выше 150 тысяч.

Близ Воронежа сгорела деревня Отрожки, которая одна стоила земству 12 тысяч. Нельзя не пожелать, чтобы поскорее осуществился проект застрахования рогатого скота. В таких учреждениях, как застрахование строений и скота, выражается забота земства об улучшении экономического положения массы, что должно составлять главную задачу земства. Всякий шаг в этом направлении составляет уже заслугу и увеличивает истинное значение земства.

Проект земского банка в том виде, как он составлен воронежским земством (у нас под руками второе издание его, с объяснительной запиской второй комиссии, организованной для разработки вопроса о банке), не обещает, чтобы этот банк явился подобным «шагом вперед», если только он устроится по этому проекту, потому что он не принесет пользы массе, наиболее нуждающейся в ссудах под умеренные проценты.

Во первых, в нем ссуды крестьянам так затруднены разными стеснительными условиями, что «земский» банк будет доступен разве только дворянству да купечеству, которое могло бы обойтись и без него, и, следовательно, на самом деле не оправдает своего названия.

Во вторых, основание банка в г. Воронеже, даже с иными, более снисходительными правилами для крестьян, не соответствует условиям сельской жизни. Согласно правилам банка, крестьянин, нуждающийся для посева в 15—20 рублях,— чтобы избегнуть когтей беспощадного «мироеда» и занять требуемую сумму в банке, должен представить поручителя (на каждые 20 руб. полагается один поручитель; сумма займа должна быть не менее 10 р., не выше 60; срок займа полагается от одного месяца до двух лет)—домохозяина, не нуждающегося в займе для себя и не состоящего ни в долгу банку, ни поручителем по другому займу; притом человека благонадежного, что засвидетельствуется волостным правлением или посторонним лицом, пользующимся доверием банка, иначе сказать—известным банку.

Найти таких поручителей в селении очень трудно, потому что немногие из крестьян сами не нуждаются в займе или, по крайней мере, могут быть уверены, что не будут нуждаться в самом непродолжительном времени; а эти немногие по большей части «мироеды», которые едва ли захотят быть поручителями за своих бедных соседей и, конечно, постараются не выпускать их из своих когтей, т. е. не допускать до банка, снабжая их своими деньгами на тех же убийственных условиях, как делали это прежде, как делают и теперь.

Прибавьте к этому затруднению поездку в Воронеж, сопряженную с значительными затратами и потерей времени, и окажется, что банк, предполагаемый воронежским земством, не окажет никакого влияния на улучшение экономических условий крестьянства, хотя его 200 тысяч, конечно, составляют капитал земский, то есть крестьянский по преимуществу.

А, ведь, какое могло бы выйти полезное учреждение, если бы оно было задумано на иных началах: оно могло бы спасти много бедняков от когтей мироедов, от продажи вперед не выросшего еще хлеба и своего личного труда за пол-цены, от пьянства и разных отчаянных выходок, вызываемых безвыходностью положения.

Для этого следует прежде всего допустить самый широкий кредит крестьянам, без всяких стеснительных условий, а во-вторых, вместо центрального учреждения для ссудных операций по всей губернии, учредить значительное количество ссудных касс, с небольшим районом деятельности, для которых прекрасным образцом может служить Ветлугский Рождественский банк, образованный обществом заемщиков, которые положили в основание банка занятую 1,000 р., в три года выросшую до 3,000 руб.

Каким образом могло Воронежское земство, заявившее почтенное стремление способствовать поднятию уровня народного благосостояния развитием взаимного страхования, придать такой фальшивый характер земскому банку?

Объяснение этого обстоятельства мы находим в записке, приложенной к проекту: в ней, между прочим, высказывается мысль, будто у крестьян замечается обилие, денег, которым оправдывается и самое допущение кредита крестьянам. Во-первых, этого обилия вовсе нет и быть не может, при настоящих условиях крестьянского быта; во-вторых, неужели земство не допустило бы вовсе кредита крестьянам, если бы его убедили, что этого обилия нет?

Ясно, что ошибка происходит от превратного понимания дела: с одной стороны, мы видим странную мысль, будто кредит нужен и возможен только при обилии денег, с другой стороны, видим совершенно фальшивое мнение, что у крестьян в настоящее время есть такое обилие. Оба заблуждения слишком ярко отозвались в проекте, и хорошее дело обратили в безотрадное.

Другим явлением, прекрасным по идее, но безотрадным по выполнению, можно назвать педагогические курсы, открытые земством при Воронежской губернской гимназии осенью в 1868 году.

Впрочем, в этой неудаче земство винить нельзя. Оно сделало свое дело: обсудив еще в 1866 году вопрос о народном образовании, пришло к тому заключению, что расходы местного населения на этот предмет не будут вознаграждаться соответствующими им результатами до тех пор, пока не будет хороших народных учителей, а потому решило—открыть педагогические курсы и ассигновало для этого сумму; затем ведение самого дела оно передало на руки специалистов-педагогов.

Вот специалисты-то и повели дело так, что новый расход на народное образование, пожалуй, тоже не принесет удовлетворительных результатов. Так, по крайней мере, можно думать, читая «отчет о состоянии воронежских педагогических курсов для приготовления народных учителей», напечатанный в нынешнем году.

Специалисты, которым земство вверило дело приготовления народных учителей, в своем отчете уверяют, что поступившие в курсы молодые люди (от 16 до 23 лет) нуждаются в совершенном перевоспитании, «нравственном перерождении», и педагоги надеются в один год (через год воспитанники будут уже учителями) совершить такое превращение; ясно, что они не сознают важности и трудности такого дела, как перевоспитание 20-летних молодых людей.

А может быть, они преувеличивают испорченность воспитанников, чтобы поднять достоинство и цену своей работы?—скажет читатель. Стремясь к «нравственному перерождению» молодых людей, Воронежские педагоги действуют на них внушениями, наградами и «карательными мерами ».

На 9 стр. отчета говорят:

«совет не отчаивается в том, что будущие учителя перевоспитаются в педагогических курсах (это в один то год) на столько, чтобы явиться полезными деятелями, способными вносить новые начала религиозной нравственности в массы простого народа».

Да это вовсе не дело школьного учителя, — будет и того, если он хорошо учит грамоте, да сообщает элементарные научные знания,—религиозное образование у нас лежит на обязанности духовенства. Занятия преподавателя русского языка, по словам отчета, направляются к тому,

«чтобы практически ознакомить воспитанников с русским языком»:

да молодые люди, достигшие 20-ти летнего возраста, конечно, уж знакомы практически с русским языком,— им нужно практическое изучение грамматики, сознательное отношение к языку и уменье свободно владеть им.

При разборе образцовых сочинений преподаватель переходит от общего к частному, что противоречит основным началам дидактики, потому что, только понимая совершенно все частности, можно понять общий смысл статьи. Он заставляет учеников заучивать некоторые статьи наизусть, чтобы, таким образом, они «запасались материалом для собственных сочинений»: простой здравый смысл говорит, что заучивание не может дать такого материала.

Для развития самодеятельности он употребляет диктант: 20-ти летние юноши сверяют написанное ими с книгой или поправляют, при помощи преподавателя, подчеркнутые им ошибки,—и это, будто бы, служит для развития самодеятельности!

— Преподаватель «главных положений педагогики и методики первоначального обучения» жалуется на недостаток времени и в тоже время расширяет курс против программы; в начале своего отчета он уверяет, что в семь месяцев, имея по два часовых урока в неделю, в форме бесед (придерживаясь эвристического метода), прошел с воспитанниками основные положения физиологии, гигиены, психологии, логики, педагогики и методики, дополняя беседы чтением статей педагогического содержания; потом излагает программу своего преподавания, из которой оказывается, что никаких бесед, ничего похожего на эвристический метод не было, а просто преподаватель «сделал определение педагогики», «указал на вспомогательные науки» (только указал: где-же основные положения физиологии, гигиены и пр.?), указал на цель воспитания и сообщил кое что по педагогике и дидактике, при чем вдавался в подробности по таким предметам, которые менее важны для народного учителя (как система воспитания Фребеля, которую, неизвестно почему, преподаватель относит к физическому воспитанию), и только «касался», или даже вовсе не касался, таких вопросов, которые особенно важны, как самообразование, воспитание познавательной способности, принцип наглядности в первоначальном обучении, значение и основание катихизации, устройство школы, ее принадлежности, школьная дисциплина и пр. пр....

Утомительно было бы вдаваться в подробный разбор отчета. Полагаем, что сказанного достаточно, чтобы судить, насколько удачно идет полезное предприятие земства, устроенное в видах улучшения народных школ и переданное на руки специалистов.

Кажется, гораздо лучше, практичнее и толковее идет дело подготовления народных учителей в воронежской духовной семинарии, хотя при ней не существует особенных педагогических курсов. В ней тоже введено преподавание главных положений педагогики и новый преподаватель ведет его с знанием дела, придерживаясь лучших сочинений по этому предмету, каковы «Педагогическая антропология» Ушинского, «Умственное, нравственное и физическое воспитание» Спенсера и др.

Для практических же занятий при семинарии учреждена воскресная школа, в которой воспитанники среднего и высшего отделений обучают приходящих грамоте, счету, закону Божию, письму. Занятия в школе продолжаются час, по окончании обедни, в воскресные и праздничные дни. Зимой в ней сбиралось до 50 учащихся, а к маю число их уменьшилось до 22-х—между ними встречаются и дети семи лет, и взрослые.

Учащих всего насчитывается до 14-ти и некоторые из них ведут дело мастерски, обучая чтению и письму по звуковому способу, пользуясь книжкой г. Ушинского «Родное Слово», а счету—по способу Грубе. На содержание школы, по распоряжению г-на министра народного просвещения, в 1869 году было выдано 100 р., а в 1870 г. 150 р. Эти деньги расходуются на приобретение учебных пособий и на вознаграждение учащим; максимум такого вознаграждения не превышает 10 р. в год на одно лицо. А земству его педагогические курсы стоят более трех тысяч.

Конев.

Всемирная иллюстрация, № 73 (23 мая 1870 г.)

Еще по теме:

Из Воронежа (январь 1870 г.)

Из Воронежа (апрель 1870 г.) Часть 1

Из Воронежа (апрель 1870 г.) Часть 2

Из Воронежа (май 1870 г.)

Из Воронежа (июнь 1870 г.)

Из Воронежа (сентябрь 1870 г.)

Из Воронежа (октябрь 1870 г.)

Из Воронежа (ноябрь 1870 г.)

Из Воронежа (декабрь 1870 г.)