Из Тобольска

(Корреспонденция «Всемирной Иллюстрации»)

(Май 1870 года)

В настоящее время, в нашем боготерпимом городе плач и скрежет зубовный. Малые дети не узнают отцов своих; целомудренные жены избегают супружеских ласк, и всему этому виной то, что воспоследовало желание местного начальства—сбрить бороды лицам чиновным. И вот десятки наших тобольцев приобрели вид молокососов. Жаль только, что реформа эта воспоследовала пред весной, пред нашей сибирской весной, так богатой флюсами, горловыми и зубными болезнями.

Затем, о, читатель, в нашем городе обстоит все благополучно: о новых реформах, о гласных и мировых судах, о земстве—нет и помину. Вот это-то, вероятно, отсутствие живого элемента в нашей жизни и порождает у нас мертвящую скуку, доводящую до одурения нашу апатию; хотя неофициальная часть местного официального органа утверждает, что мы живем не скучно, что есть у нас клубы, семейные вечера; был даже спектакль с благотворительной целью.

Но официозный лирик не подумал о том количестве потребляемого нами лекарства—притупляющего всякое сознание и прогоняющего скуку—вина и карт. Первого в клубный буфет в январе месяце потребовалось на 264 р. 30 коп. (в этот счет не входит пиво и портер; кроме того, просим принять в расчет, что вин дорогих мы не употребляем).

Если мы примем во внимание, что месяц январь изобиловал вечерами и вечеринками в домах частных; то выше прописанную цифру, по всей справедливости, придется разложить на 1/3 членов,—а их числилось в тот месяц 135 человек. Карт же в Тобольске в 1869 г. приказ общественного призрения продал на 4536 руб.

Цифра очень и очень почтенная! Если принять во внимание, что не все из наших скромных граждан играют свежими (особенно трудящейся массе низшего слоя нашего общества не до карт), то опять-таки придется сознаться, что и это лекарство принимается нами в дозах далеко не гомеопатических.

Быть может, я, как достоуважаемый местный корреспондент, заключаю об отсутствии скуки по малому требованию третьего и самого действительного лекарства против нее — книг и журналов, и я, пожалуй, прав. Число получаемых в Тобольске газет и журналов не поражает своей громадностью.

Всех экземпляров газет и журналов 301 (иностранных 2), из этого числа частными лицами выписывается только 130 экземпляров, остальные— присутственные места, клубы и проч. Сделать вывод из этого о числе читателей, разумеется, невозможно; трудно сделать заключение и о том, какое направление нам более по вкусу. Мы пропитываемся и передовыми «Московских Ведомостей», но разделяем убеждения и противного лагеря; читаем честное и умное произведение, и не прочь прочесть что и похуже. Словом, скука — не свой брат... хватаешься за все.

Для изучения же характера и душевных наших наклонностей—следует посещать чаще наш клуб.

Под влиянием благодушного состояния, там резче и осязательнее вырисовываются нравы, характеры, развитость и направление. Вот там-то, вспоминая нашу русскую пословицу, «что у трезвого на уме, то у пьяного на языке», в конце концов мы выносим из этих наблюдений такое убеждение: интеллигенция наша характера мягкого и любвеобильного, гостеприимством проникнутая и к дружеским угощениям склонная.

Самые крупные скандалы, вроде произнесения громогласно крепкого русского слова, равно и рукопашная деятельность именно от того и случались, что от угощений наших отказывались. Впрочем, повествовать о скандалах я не буду, во-первых—это скучно, во-вторых, покажется обидным, а в-третьих—я лично поклонник невменяемости и очень хорошо знаю, что люди не сами себе черепа устраивают и содержимое в них не сами обрабатывали.

В последнем случае они полагались на местные образовательные фабрики. Таковых у нас разного качества 9, именно: гимназия, семинария, Мариинская женская школа, 2 уездных училища, 2 приходских, александровский приют и сиропитательное заведение. Публичной библиотеки, могущей напоить вышедших из этих заведений с жаждой знания, нет,—а нет ее потому, что жажды этой не чувствуется; должно полагать, выходят сытыми по горло.

При семинарии и гимназии существуют фундаментальные библиотеки: в первой находится рукописная сибирская летопись, Карамзиным названная новой сибирской летописью неизвестного автора; в гимназической же библиотеке находится, чуть ли не сделавшееся теперь библиографической редкостью, сочинение аббата Шапна, доезжавшого в 1761 году до Тобольска и здесь делавшего астрономические наблюдения.

В числе изящных гравюр этого сочинения есть вид г. Тобольска. Из этой гравюры видно, что город наш, терпевший в продолжение этого столетнего периода от пожаров и наводнений, очень мало изменил свою физиономию, а равно описываемые автором разные, поразившие его, обряды и обычаи (напр. вроде виденной им свадьбы) можно встретить и в настоящее время.

Говорить легко, фельетонно о быте, нужде и мизерных заработках массы рабочего люда, я считаю неприличным, а потому и кончаю свое письмо, с намерением возвратиться к этому в следующем.

Всемирная иллюстрация, № 76 (13 июня 1870 г.)