Статья проф. В.А. Бутенко

Тридцатилетнее подчинение Италии германской гегемонии, носившее на дипломатическом языке более благозвучное название участия Италии в тройственном союзе, всегда казалось каким-то длительным недоразумением, которому рано или поздно должен был наступить конец. Все прошлое Италии, по-видимому, тесно связывало ее с Францией и Англией и отталкивало от Австрии, а, следовательно, и от Германии. Чем же объяснялись в таком случае, как сближение Италии с центральными империями в 1882 г., так и переход ее в 1915 году в лагерь держав согласия?

При Наполеоне III Франция оказала бесконечно важную услугу делу национального объединения Италии. Сначала активная военная помощь, а затем полное сочувствия попустительство Франции позволили сардинскому королю Виктору Эммануилу II одержать победу над своим «наследственным» врагом Австрией и объединить под своей властью всю Италию от альпийских проходов до южной конечности Сицилии. Но затем, когда Наполеон III упорно не хотел довершить свое дело и позволить итальянцам занять Рим, отношения между обеими державами испортились на долгие годы. Не улучшило их даже падение Наполеона III и провозглашение во Франции республики, так как консервативные круги во Франции осуждали захват Рима Виктором Эммануилом II и высказывались в пользу восстановления светской власти пап.

Старые связи с Францией были порваны, и Италии, чтобы не оставаться изолированной в мире европейских отношений, оставалось искать сближения с той державой, к которой теперь перешла от Франции гегемония в Европе, с Германией. В 1866 г. у Италии уже был опыт союза с Пруссией, которая теперь стояла во главе объединенной Германии, и этот опыт дал Италии Венецию. Правда, от событий 1866 г. у итальянских политических деятелей остался неприятный осадок. Итальянская армия и флот потерпели поражение, а Бисмарк грубо заставил Италию заключить мир, не дав ей возможность загладить свои неудачи и к обещанной раньше Венеции присоединить еще Трентино и Tpиecт. Вследствие этого, по выражению одного современника, Италия «осталась без границы со стороны восточных Альп», так как Австрия удержала в своих руках пограничные горные высоты, и то обстоятельство, что южная часть Тироля врезывалась клином в итальянскую территорию, облегчало австрийцам в случае войны вторжение в Ломбардскую низменность.

Но, раз Италия осталась изолированной, ей не приходилось быть особенно разборчивой в поисках союзов. К тому же в итальянской политической жизни первенствующую роль теперь играл старый гарибальдиец Криспи, пылавший к Франции неугасимой ненавистью за ту унизительную опеку, под которой Италия будто бы находилась в эпоху Наполеона III. Правда, поссорившись с Францией, Италия продолжала поддерживать дружественный отношения к Англии, но симпатии самой Англии в эти годы были всецело на стороне Германии. Поэтому сближение Италии с Германией пошло быстрыми шагами.

Захват Францией Туниса, который итальянцы считали входящим в сферу своего влияния, окончательно устранил последние колебания, и Италия стала просить Германию о заключении союза. Германии было выгодно запастись на случай новой войны с Францией лишней союзницей, а Австрии не менее выгодно обеспечить себя от нового нападения с запада, и в 1882 г. договор о тройственном Союзе был подписан. Он гарантировал Италии обладание Римом, Германии – Эльзасом и Лотарингией, Австрии – Боснией и Герцеговиной, и устанавливал на Балканском полуострове сохранение status quo, которое могло быть изменено только по предварительному соглашению между Австрией и Италией.

Италия вступила, по-видимому, в тройственный союз на равных с Германией и Австрией правах, но фактически она давала гораздо больше, чем получала. В самом деле, договор обеспечивал за ней сохранение Рима, но это обещание потеряло к средине 80-х годов всякое реальное значение. Во Франции окончательно утвердилась у власти республиканская партия, и французское правительство само заняло по отношению к клерикалам враждебную позицию. А Италия из-за мнимой опасности, которая могла грозить Риму, принуждена была усиленно вооружаться и в угоду Германии вести с Францией продолжительную таможенную войну, которая гибельно отражалась на итальянском народном хозяйстве. Притом самым фактом своего участия в союзе вместе с Австрией Италия отказывалась от завершения своей национальной программы и оставляла всякие надежды на приобретение тех населенных итальянцами австрийских провинций, которые итальянские патриоты называли «неискупленной Италией», т.е. Трентино, Tpиeста и Далмации. Должна была она равным образом отказаться и от давней мечты обратить Адриатическое море в итальянское озеро, так как обязалась сохранять status quo на Балканском полуострове и тем самым лишала себя возможности утвердиться в Албании.

При таких условиях Италия оказывалась в тройственном союзе на положении «бедной родственницы», которую эксплуатируют, но с интересами которой не считаются. Наиболее близкие по своему положению страны были для нее закрыты, и она принуждена была искать выхода для избытка своего населения в отдаленных краях. Волна итальянской эмиграции направилась в Южную Америку, а правительство наметило в качестве объекта своей колониальной политики Абиссинию. Но задуманная Криспи абиссинская авантюра кончилась полной неудачей, а далекая Южная Америка отнюдь не могла удовлетворить потребностей быстро развивавшейся в экономическом отношении страны.

Вместе с тем за продолжительный период мира и внешней безопасности Италия успела окрепнуть внутри и почувствовала себя в силах вести самостоятельную политику вне всякой германской указки. В стране с новой силой поднималось национальное движение, выдвинувшее знамя освобождения «неискупленной Италии», и итальянские правящее круги все яснее начинали приходить к сознанию, что настоящие жизненные интересы Италии находятся не в Южной Америки и Абиссинии, а на Балканском полуострове и в африканских владениях Турции, т.е. как раз в сферах влияния двух других членов тройственного союза – Австрии и Германии. Официальные союзники Италии как раз оказывались теперь ее главными соперниками, стоявшими на пути осуществления ее насущных стремлений.

В политической ориентации Италии, поэтому неизбежно должен был наступить перелом. Действительно, с начала XX века итальянская политика стала высвобождаться из тесных рамок, в которые она была поставлена тройственным союзом, и сближаться с естественными противницами центральных империй, с Францией и Россией. Такой поворот не мало облегчался теми соображениями, что на путь сближения с франко-русским союзом одновременно с Италией вступила и Англия, а дружба с Англией всегда была исконной традицией итальянской дипломатии.

Прежде всего, Италия постаралась возобновить старые связи с Францией. Уже в 1898 г. между Италией и Францией был заключен торговый договор, который положил конец многолетней таможенной войн и восстановил между обеими странами нормальные торговые отношения. Два года спустя, удалось заключить и политическое соглашение, по которому разграничивались сферы влияния обеих держав в северной Африке. Италия согласилась, наконец, признать права Франции в Тунисе и Марокко, а взамен выговорила себе свободу действий в Триполи.

В балканском вопросе Италия попыталась сговориться с Россией, и в 1903 г. европейское общественное мнение было сильно поражено тем, что итальянский король посетил Петроград, демонстративно миновав на своем пути «союзную» Вену. Если же в эти годы формальное соглашение между Италией и Россией еще не состоялось, то причина этого заключалась только в том, что русская дипломатия, занятая в то время Дальним Востоком, связала себя на Востоке Ближнем мюрцштегским договором с Австрией о поддержании на Балканском полуострове status quo.

В Берлине были крайне недовольны самостоятельностью, которую проявила Италия, но старались прикрыть свое недовольство более или менее остроумными шутками по поводу итальянских «туров вальса». «Когда брак счастлив, говорил по этому поводу германский канцлер Бюлов, для мужа неважно, если его жена протанцует разок с кем-нибудь другим, – только бы она не уезжала от него... А она не убежит, если возле мужа находит больше удобств». Ближайшее будущее показало, однако Германии, что «туры вальса» Италии имеют гораздо более серьезное значение, чем это хотел думать Бюлов.

В 1905 г. Германия сделала попытку воспользоваться русско-японской войной для того, чтобы помешать Франции утвердиться в Марокко, и Вильгельм II с своей обычной театральностью совершил путешествие в Танжер, где приветствовал мароккского султана, как «независимого суверена». Но к великому негодованию германских «мировых политиков» Италия вместе с Англией стала на сторону Франции, и на алхесирасской конференции Германии пришлось сильно сократить свои аппетиты и отступить по всему фронту.

Три года спустя разыгрался европейский кризис, вызванный аннексией Боснии и Герцеговины. Нашумевшее в свое время паломничество Вильгельма II в Палестину начинало приносить свои плоды. Германия вместе с Австрией переходила в восточном вопросе к наступательной политике и принималась за энергичное осуществление проекта трех В (соединения Берлина с Багдадом непрерывным рельсовым путем через Константинополь), что должно было в ближайшем будущем обратить Балканский полуостров, Малую Азию и Месопотамию в германские провинции. Установившееся на Балканах равновесие нарушалось самими центральными империями, и итальянское общественное мнение бурно реагировало на происшедшие события. Поэтому итальянское правительство согласилось с некоторыми оговорками признать совершившуюся аннексию, но зато вслед за этим заключило в 1909 г. соглашение с Россией и окончательно развязало себе руки в восточном вопросе.

Результаты соглашения не заставили себя ждать. Несмотря на дружественные отношения Турции к официальным союзникам Италии, Германии и Австрии, Италия воспользовалась первым подходящим предлогом для того, чтобы объявить Турции войну и отнять у нее Триполитанию и Киренаику. B своем предприятии она встретила самую деятельную поддержку со стороны держав «тройственного согласия», России, Франции и Англии, и глухое недовольство со стороны Германии и Австрии, которые сумели добиться в пользу Турции только одной уступки от Италии, а именно обещания не переносить военных действий в Европейскую Турцию.

Итальянско-турецкая война ясно обнаружила, как успели уже обостриться отношения между Италией и ее обеими союзницами. Тем не менее, в декабре 1912 г. снова был возобновлен договор тройственного союза, даже ранее срока его окончания. Обе стороны боялись еще сказать последнее слово и разорвать существовавшую между ними связь. Италию возобновление договора во всяком случае пока гарантировало от опасности со стороны Австрии, а Германию и Австрию – от окончательного перехода Италии во враждебный им лагерь. Но досрочное возобновление тройственного союза не предотвратило дальнейшей эволюции итальянской политики в сторону держав согласия.

Уже во время балканского кризиса 1913 года, когда Австрия собиралась объявить Сербии войну, Италия категорически заявила, что в случае вмешательства России она сохранит нейтралитет. А, когда год спустя вспыхнула долго ожидавшаяся война, итальянское правительство повторило это заявление и отказалось от исполнения своих союзных обязательств, так как начатая ее союзницами война носит наступательный, а не оборонительный характер. По существу Италии было уже невозможно выступить на стороне центральных империй, так как она ничего не выигрывала в случае их победы и слишком много теряла в случае их поражения. Но, отказав им в своей помощи, она была права и с формальной точки зрения, так как ее союзницы первые нарушили договор тройственного союза.

Во-первых, договор обязывал Австрию и Италию «к предварительному соглашению и обоюдным компенсациям», если бы одна из них принуждена была изменить status quo на Балканах, а Австрия начала войну с Сербией, даже не уведомив заранее итальянское правительство о своих намерениях.

Во-вторых, еще в 1882 году при подписании первого союзного договора Италия выговорила себе право в случае войны между Германией и Англией остаться нейтральной и «при всяких условиях не находиться по отношению к Англии в состоянии воюющей державы». А Англия вмешалась в войну всего через три дня после объявления Германией войны России.

Таким образом, тройственный союз фактически прекратил свое существование уже в августе 1914 года, хотя официально Италия заявила о расторжении союзного договора только несколько месяцев спустя, в мае 1915 года. Еще во время расцвета тройственного союза итальянский дипломат Нигра сказал как-то по поводу австро-итальянских событий, что «Австрия и Италия могут быть только или союзницами или врагами». Теперь они перестали быть союзницами, и в Германии прекрасно поняли, какое следствие отсюда вытекало. Поэтому, после первых взрывов негодования по адресу итальянской «измены», в Рим был послан Бюлов с специальной миссией предотвратить переход Италии на сторону врагов Германии. Бюлов хорошо использовал свои связи в политических и торговых кругах Италии для того, чтобы удержать ее в рамках нейтралитета. Но упорство Австрии и боязнь Италии остаться изолированной в Европе сделали все его старания тщетными. Национальное чувство пересилило практические соображения, и в мае 1915 года война между Италией и Австрией началась.

Бюлову удалось только придать выступлению Италии местный характер и отклонить полный разрыв Италии с Германией. Несмотря на прекращение официальных дипломатических отношений, Италия, воюя с Австрией, продолжала свои торговые сношения с Германией через Швейцарию, и выгоды, которые получала от этого итальянская торговля, заставляли итальянское правительство в течение года слишком сохранять положение полное неясности и неопределенности. Но рано или поздно все равно было неизбежно сделать логический вывод из присоединения Италии к державам согласия. Участвуя в войне против стремления Германии к мировому господству, Италия не могла долго поддерживать фикцию, что она остается чуждой главной цели войны и ставить себе лишь второстепенные задачи. И когда министерство Саландры уступило место министерству Бозелли, в котором большинство принадлежало уже сторонникам «большой», а не «малой» войны, Италия сделала последний шаг и объявила войну Германии.

Незадолго до заключения тройственного союза, в 1881 г., молодой еще, но уже авторитетный итальянский политический деятель, Соннино, ставя вопрос с какими державами должна сблизиться Италия, говорил, что прежде всего Италия в силу своих жизненных интересов должна быть другом Англии. Этому взгляду он остался верен до наших дней, и судьбе было угодно, чтобы в разгаре европейского кризиса именно он занимал в Италии пост министра иностранных дел. Без колебаний он поспешил стать на сторону Англии, связывавшей свое дело с Францией и Россией, и уверенной рукой направил итальянскую политику на новый путь, сулящий его родине блестящее будущее.

Еще по теме