Итак—мир подписан...

Вторник, 5 марта

Архитяжкий, сепаратный, несчастный, но все же мир, о котором так истосковался измученный народ, и который так необходим сейчас молодой Советской Республике, как антракт, как передышка.

В нашей стране социалистической революции не будет радости и ликования по случаю заключения такого мира, потому что это не наш демократический мир, потому что после подписания этого договора мы не сможем зажить мирной и спокойной жизнью, ибо наше дело еще не сделано и мы еще не дошли до конца намеченного пути.

На наши уставшие плечи обрушилось великое несчастье, история возложила на нас тяжкий крест и нам мерещится Голгофа на нашем одиноком, пока, пути, но „все-таки, все-таки—впереди огни“!

Выше голову, трудовой народ!

Разве возможно сразить нас несчастьями и бедами, к которым мы привыкли и с которыми почти сроднились на протяжении всей истории нашей?!

Мы только совершаем небольшой маневр, чтобы дать бойцам революции отдых, чтобы произвести перегруппировку сил...    

Мы пройдем средь веков и народов с высоко поднятой головой, не смотря на несчастья обрушившиеся на нас.

Нам тяжело, но все это временно и переходяще, говорим мы. Придет срок, пробьет час—и мы скажем миру свое последнее слово, которое нам не дали сказать сейчас, а пока—работать, строить и творить! Мы только еще вышли на арену мировой истории и будущее мира принадлежит нам—об этом говорят даже наши враги.

Мы считаемся великим народом, так будем же и в несчастьях велики и горды!

С каждым человеком и с каждым народом случаются несчастья и горчайшие обиды: сильный человек и могучий народ не согнутся перед ними, они только закалятся в этом огне и выйдут из унижений и лишений железными, кованными и непреклонными.

Все, что случилось с нами—это только временный эпизод, небольшой поворот в сторону, перегруппировка. Мы временно отступаем; мы растечемся по всем углам и щелям нашей необъятной страны, не выпуская оружия из рук, потому что мы знаем, что борьба не окончена, дело не сделано.  

Ни одна капля уныния не должна просочиться в нашу душу, ни одно зерно усталости и апатии не должно попасть в наш мозг. Мы сожмемся, мы углубимся, мы на время умолкнем, но это молчание будет затишьем перед грозой.

Мы еще не сказали своего последнего слова.

О, мы еще заставим мир говорить о нас, глядеть на нас и слушать нас!

Колеблющимся и трусам

Теперь выяснилось и выяснилось со всей очевидностью, что германский империализм, задыхаясь в безысходности внутреннего тупика, в растущем пожаре внутри страны, не мог не пойти „священной войной" на социалистическое отечество всех трудящихся и угнетенных—Советскую Российскую Республику.  

Во что бы то ни стало германскому империализму нужно было броситься на идейный центр мирового революционного движения, чтобы через головы российских революционеров разбить растущее революционное движение внутри страны. Очевидно, что этот шаг первый со стороны всего империалистического лагеря, пока еще между собой не договорившегося.

Германские империалисты первые выступили только потому, что им не оставалось иного выхода. И из их лозунгов, которыми они пытаются оправдать этот разбойничий набег, видно, что эта война—не война за территории, а война за самосуществование капитализма, на который наступает мировая революция. В самом деле, каких еще территорий нужно германскому империализму, когда он захватил почти всю Европу. Но эта победа оказалась победой только на географической карте, на бумаге. Оказывается, у победителей нет уверенности, что даже в своей стране они победители. Больше того, они ясно почувствовали, что эта их победа не больше того призрачного миража, который грезился им в начале этой войны, когда они в мечтах делили весь мир.

Увы, теперь все более и более ясно, что делать нечего, что наступает их последний час, что далее в задавленном железными мерами Берлине и там почва уходит из под их ног.

Вот почему, чувствуя нарастание подземных вулканических сил революции внутри своей страны, они, объятый ужасом, бросились, забыв все искусственные дипломатические слова, на революционную Россию и не ради завоеваний территорий, над которыми они уже более не властны, а ради защиты капитализма, ради удушения победной международной идеи интернационала.

И для нас, в самом благоприятном условии является именно то обстоятельство, что империалисты еще не сговорились, что это наступление—сепаратное выступление обезумевшего германского юнкерства. Недаром же союзница Германии Австро-Венгрия не смеет пойти на этот шаг. Там вулканическое потрясение настолько поколебало прогнивший строй, что у него уже нет силы для активной защиты, защиты путем нападения. Скромно притаившись за оборонческими никчемными словечками о защите отечества, мечтают г. г. австрийские империалисты сохранить хоть что-нибудь из своих богатств и привилегий. Они знают что массы не пойдут за призывающими подавить освобождающую всех трудящихся социалистическую революцию, массы не могут не понять, что выступая против России, они равно выступают и против себя. Это сознание все более и более охватывает трудящиеся массы всех стран и безумный шаг Германии по неумолимой иронии судьбы обратился на голову всего мирового империализма.

Но нам необходимо организовать отпор германским белогвардейцам. На нас выпал этот тяжелый, ответственный, но бессмертно исторический долг передовых бойцов мировой революции. Если даже и теперь германские бандиты остановятся и согласятся на мир, мы сложим оружие, твердо зная, что тем самым сберегаем силы германского пролетариата для последней решительной борьбы со своими угнетателями, что даем ему время оправиться от удара репрессий, которыми было подавлено на время движение внутри Германии. Но если германские бандиты не остановятся, а беспристрастный анализ исторической ситуации говорит за то, что они остановиться не могут, то наш долг организовывать революционные силы и остановить германских белогвардейцев во что бы то ни стало.

Теперь они воюют не с армией царей и капиталистов, а с армией трудящихся, с армией международной социалистической революции. И жертвы, павшие с нашей стороны, будут чтиться и германским пролетариатом, ибо пали бойцы и за его пролетарскую революцию. Этого сознания, этой истины теперь ничем не скрыть, ничем не извратить. Посмотрим, долго ли при таких условиях выдержит германский империализм.

И хочется это крикнуть в лицо всем трусам, всем колеблющимся. Ведь, иного выхода не дано историей и последняя решительная борьба неминуема. Иначе надо прямо покориться перед буржуазией к заготовить те предательские цветы, которые заготовила буржуазия в чаянии пришествия германских разбойников. Но напрасны эти чаяния. Российская революция сумеет выделить борцов и с германскими калединцами, как сумела выделить их и для борьбы с нашими... И пусть все трусы и колеблющиеся знают, что эта борьба—последняя борьба и что за нею начинается лучезарная победа социализма, победа интернационала.

Еще одно последнее усилие, ибо иного выхода нет.

Пусть в сознании этого, товарищи, поддержат всех утомленных, усталых, колеблющихся...

Мы знаем, что германские банды при малейшем сопротивлении отхлынут назад и победители там, внутри своей страны, перед лицом восставшего пролетариата, сразу превратятся в побежденных, ожидающих неумолимого суда за содеянное ими. Так поможем же своим товарищам в Германии мировой революции и сдержим ту карательную экспедицию, которая прежде всего стремится через наши головы раздавить германских революционных солдат и рабочих. Мы их не можем предать. На нас выпал этот долг.

К-В.

Австрийская и германская печать о мире

СТОКГОЛЬМ, 5-III. (ПТА). Полуофициальный орган „Винер-Пост" пишет, что брест-литовский договор обеспечил государственные грани Австро-Венгрии с севера и северо-востока.

„Мы уходили с поля битвы, говорит эта газета, без чувства злобы и мести к соседней северной державе. Мы достигли мира, которого желал вместе с нами наш миролюбивый обожаемый монарх; мы хотим установить мирные отношения, при которых станет возможным дальнейшее культурное и экономическое развитие. Австро-Венгрия всегда стремилась оградить себя от постороннего вмешательства в свои внутренние дела: так и Россия, освобожденная от империалистического царизма, будет свободно строить свою будущность на новых началах. Желанный мир достигнут, благодаря геройству нашей армии, а также терпению и выдержке всего нашего народа".

СТОКГОЛЬМ, 4-III. (ПТА). В дополнение тому, что германские газеты пишут о заключении мира и его последствиях, надо прибавить, что они указывают на Германию, как на могучую защитницу независимости тех наций, которые станут теперь самостоятельными; кроме того, они говорят, что с Великороссией Германия постарается установить хорошие отношения.

„Мир на востоке, добавляют они, развязал нам руки и мы можем обратить все наши силы на запад".

СТОКГОЛЬМ, 4-III. (ПТА). Австрийское сообщение говорит, что несмотря на поздний час, неожиданное известие о мирном договоре быстро распространилось и вызвало повсеместное проявление радости и восторга. Печать указывает на мировое значение этого события и на его громадные последствия во многих отношениях.

К речи Кюльмана и Гофмана в Брест-Литовске
(Письмо из Риги)

Кюльман и ген. Гофман в доказательство происшедшего якобы уже отделения занятых областей Польши, Литвы и Курляндии от России сослались на выраженное общественными организациями этих областей желание отделиться от России. Для того, чтобы русская делегация знала, что это за организации и как завершился этот процесс „самоопределения", приводим данные о них.

"Курляндский земский совет" созван по почину германских властей. Его состав: из 81 участка—27 баронов и владельцев крупных имений, 27 владельцев среднего землевладения (волостных старшин), 17 представителей городов, в том числе только два латыша, остальные немцы, 6 пасторов—немцев, 5 представителей курляндского рыцарства - бароны, владельцы больших имений. Латышей на собрании было всего 29 (27 вол. стар. плюс 2 пред. гор.), остальные 52 немца, хотя латышского населения в Курляндии 85%, немецкого 7%.

Заседание происходило в Митаве продолжалось всего 10 минут, на котором без голосования принята была резолюция об объединении Курляндии с Пруссией. К дебатам не допускали.

В Риге высказались за присоединение к Германии (Пруссии) все немецкие клубы и охотничьи общества, спортивные немецкие пожарные команды. Во всех этих организациях группируется бюрократия и плутократия. Высказались, также в том же духе немецкие купеческие о-ва и остатки купеческой немецкой биржи.

Социал-демократия от такого собрания отказалась, так как ей неприемлемы были условия разрешения собрания. Собрание было разрешено только под условием, принять заготовленную в Берлине резолюцию об отделении от России и провозглашении в самостоятельное государство. В виду этого латышские буржуазные группы, за исключением Красткальна и его приближенцев, отказались пойти на собрание, которое все-таки состоялось и приняло упомянутую резолюцию.    

Такие „общества" высказались и таково их мнение.

Рабочая и крестьянская Красная Армия и Флот 1918, №29 (74) (5 марта)

Еще по теме