По материалам периодической печати за август 1917 год.

Все даты по старому стилю.

Революция в России

П. Рутенберг

В американской печати замечается тенденция скомпрометировать русскую революцию, представить ее бессильной анархией.

У нее имеются для этого свои серьезные причины.

В интересах России русским гражданам, живущим в Америке, необходимо бороться с этой тенденцией; необходимо представить американским общественным массам положение дел в России в действительном виде и выяснить взаимные интересы свободной России и свободной Америки.

* * *

Россия сейчас представляет с одной стороны:

1)    Большую, но слабо развитую промышленность со слабой, но довольно хорошо организованной промышленной буржуазией.

Царское правительство приучило ее к большим заработкам, с небольшим трудом добытым. Оно оградило русскую промышленность от иностранной конкуренции — высокими таможенными ставками, от рабочих — полицейскими преследованиями, обеспечив ее в то же время правительственными заказами по неслыханно высоким ценам.

Недовольство русской промышленной буржуазии старым режимом было вызвано элементарным чувством национального унижения, благодаря бездарному и преступному ведению войны.. Бездарность царского правительства довела до полного расстройства всей промышленной жизни России и поставила в опасность ее интересы и само ее существование.
В русской промышленности заинтересованы огромные иностранные капиталы, имеющие тоже большое влияние на русскую жизнь.

Русская буржуазия естественно не ожидала от своей революционной „оппозиции его величеству” результатов, с которыми ей приходится считаться сейчас. Она не могла ожидать, что старая власть, даже монархия, будут сметены так неожиданно, что государственная власть перейдет в руки народных масс, которые смогут сделать все, что захотят.

* * *

2)    Вторая важная социальная сила в России — дворянство, располагавшее при старом режиме политической властью над всей страной. Благодаря революции дворянство утеряло все свои сословные привилегии. Оно располагает огромными земельными богатствами, которые революция тоже имеет серьезные намерения отнять.

Благодаря естественному распаду дворянства и благодаря специальной правительственной земельной политике за последние десятилетия, в России образовалась значительная землевладельческая группа из других не дворянских сословий. Среди них много зажиточных и богатых крестьян.

Всем им вместе с дворянами-землевладельцами приходится первым встретить революционную бурю, первым от нее страдать.

Покуда они запуганы, терроризованы. Должны молчать или подлаживаться.

Но они хорошо организованы. Без борьбы не сдадутся. Их интересы связаны с монархией, а не с республикой. Они выжидают только подходящего момента.

3)    Еще большая и более опасная для русской революции сила — церковь. Она располагает необъятными богатствами, земельными, денежными и всякими другими. Она имеет огромную, мистическую власть под религиозно и мистически настроенными народными массами, темными, безграмотными. Особенно в провинции и деревнях.

Часть священничества, из народа вышедшая, с народом все его горести пережившая, религиозно-искрення и народу предана. Вместе с религиозно-настроенной интеллигенцией она забирает сейчас в свои руки, но скольку возможно, власть над церковью. Она пойдет на отделение церкви от государства, на другие необходимые и неизбежные при теперешних в России условиях реформы.

Но эти реформы произведут на темные, религиозные массы впечатление, во всяком случае будут объяснены массам заинтересованными лицами как святотатство, как ограничение всемогущества Бога, выражением которого является всемогущество церкви.

Другая часть священничества, бюрократическая, развращенная, деморализованная, до революции над народом властвовавшая, его эксплуатировавшая при помощи государственной полицейской машины, эта часть теперь от управления церковью устраняется. Но для широких масс она не может потерять своего религиозного авторитета и духовного престижа. Напротив, редкий переход от бывшей власти и великолепия к теперешнему упадку и „гонениям” вызовет к ним в народных массах чувство сострадания. А в собственных рядах духовенства вызовет фанатиков-демагогов, типа Илиодора, прежних времен. Их успех, во всяком случае, временный успех, несомненен. Особенно благодаря теперешнему беспокойному взвинченному состоянию масс.

* * *

Эти три класса, непосредственно заинтересованные, непосредственно затронутые революцией, стоящие перед непосредственной опасностью полного краха их социальной и личной власти и интересов, эти три класса имеют в армии значительную часть органически с ними связанного офицерства. Со своей организаторской и административной опытностью, с иноземной помощью подобных им, в революции заинтересованных классов, все они без борьбы не сдадутся, без борьбы сдаться Не могут.

* * *

С другой стороны Россия представляет собой:    огромное крестьянское население в деревнях и рабочее в городах, экономически истощенное, социалистически настроенное и революционно взвинченное.

Это теперешняя революционная демократия в России.

Стремления и требования ее крайне радикальны. В ее руках фактическая власть над страной.
Все что хочет, она может делать. Если не все, то многое из того, что она хочет, будет осуществлено. Потому что противники ее, указанные выше классы и группы, революцией недовольные, слишком слабы в сравнении с подобными классами в других странах.

* * *

Историческое развитие России, ее географические и климатические условия, ее этнографический состав, политическая и экономическая угнетенность — выработали специфическое понимание земельной собственности и специфическое, религиозно-мистическое, сентиментальное, во многих отношениях высоко моральное, понимание человеческой правды и справедливости в общественных и личных отношениях.

Те же условия выработали глубокую обособленность крестьянства от остального населения, его легкую возбудимость и, как реакцию к собственному горю и страданиям, возможность дикой жестокости к своим и чужим, близким и далеким, даже к самому себе.

Этим объясняются различные религиозные сектантские движения в русском крестьянстве, высоко моральные с одной стороны, совершенно дикие с другой.

Этим объясняется безграничное временами самопожертвование за все хорошее, безграничная временами бессердечность.

Считая, что земля — Божья и принадлежит только тем, кто над ней работает, русские крестьяне ожидали при всяких более или менее важных событиях в русской жизни земельной „прирезки”, или полного перехода к ним всей помещичьей земли.

Не раз крестьяне, не дождавшись соответственного „царского манифеста”, сами отнимали землю у помещиков.

Дорого потом расплачивались за допущенное „недоразумение”. Но никто и ничего не смогли сломить стихийного стремления русских крестьян к земле.

Теперь долгожданное время пришло.

Даже либералы, кадеты, даже они считают (говорим по крайней мере), что земля должна принадлежать крестьянам. Они хотят только, чтобы теперешним собственникам уплатили за нее по „справедливой оценке”.

Крестьяне с социалистами во главе по этому поводу другого мнения...

Кто победит видно будет.

Но собственность на землю наверное будет отменена. Теперь никакая сила не может помешать крестьянству. Ибо государственная власть в России в руках народа, т. е. крестьян.
Их темнота, легкая возбудимость, особенно в теперешнее страшное время, представляют благодарную почву для провокации и демагогии, которые постепенно будут использованы заинтересованными классами и сторонниками монархии.

На время часть крестьянства, может быть, большая часть, будет отвлечена на ложный путь.
Русская Вандея, по моему, неизбежна, но не надолго.

Социально-аграрный переворот будет завершен.

Теперь, во время настоящей революции, это неизбежно.

* * *

Промышленные рабочие России происходят из тех же крестьян. Но особенный характер их фабрично-заводской жизни выработал в них особенную пролетарскую психологию с особенными пролетарскими, классовыми интересами. Они стоят под непосредственным влиянием и руководством социалистических партий. Значительная часть рабочих высоко интеллигентна; проделала школу тюрем, часто каторги за защиту своих рабочих классовых интересов, проделала также школу народных университетов и библиотек.

Очевидно, у них нет еще соответственных способностей и традиционного деспотизма партий и партийных вожаков. Поэтому они еще не выплыли на поверхность общественно революционной жизни в России.

Но их время придет. Самое тяжелое время.

Рабочие естественно поддерживают требования крестьян на землю. Но, кроме этого, у них имеются требования важных социально-экономических реформ. Вот эти требования.

Восьми часовой рабочий день; установление минимума заработной платы; (думаю, что теперь вопрос этот будет разрешен в связи с текущими ценами на предметы первой необходимости; иначе такая реформа не имела бы практического значения). Государственное страхование жизни, безработицы, болезней; государственная защита женского и детского труда.
Государственная защита связанных с опасностями труда и т. д.    

Такие реформы в таком масштабе не могут быть введены в одной стране независимо от всех других стран.

Вся структура внутреннего государственного хозяйства и внешнего товарного и финансового обмена должна быть перестроена.
И она будет перестроена.

Потому что народные массы других стран вынуждены будут пойти по тому же пути.

Потому что в России властвует теперь настоящее народоправие.

Социалистические министры, само собой разумеется, недостаточно опытны. Переход от эмигрантской нужды и часто мелочной жизни к теперешнему величию слишком резок; поэтому опасен. Они наверное много ошибок наделают, которые дорого стоить будут. Но они научатся...

* * *

Русская революция освободила от политического рабства все народы Великой России. В политической свободе все одинаково заинтересованы, все одинаково желают защитить ее.
Но русская революция поставила социальные проблемы огромной важности, связанные с различными культурными, социальными, экономическими, политическими интересами. Национальными и интернациональными.

В их  разрешении все не могут быть солидарны. Различные классы и группы будут бороться не на жизнь, а на смерть.

Много горя еще придется пережить.

Много крови еще будет пролито.

Но исход революции ясен и несомненен.

Вестник Америки, август 1917 года

Отклики

Плоды политики «спасения революции»

Вчера в «Русск. Воле» было напечатано следующее сообщение:

Министрам юстиции и военному отправлена следующая телеграмма:

«В 5-й инженерно-строительной дружине юго-западного фронта 19 июля ударным батальоном, стоявшим в городе, под командой поручика расстреляны двое окопных рабочих: председатель исполнительного комитета рабочих дружин И. И. Попов и секретарь комитета Д. И. Числюк. Попов и Числюк расстреляны без суда и следствия на глазах всех рабочих и сотрудников дружины, которых согнали для принудительного присутствия при расстреле. После этой казни в 5-й дружине создалась такая атмосфера, что люди, не чувствующие себя палачами, не могут дышать.

Это обстоятельство заставляет нас, нижеподписавшихся, крикнуть на всю страну:

«Спасите! Мы требуем немедленного назначения в 5-ю дружину государственной следственной комиссии, которая установила бы причину расстрела и истинных вдохновителей его».

Следуют подписи.    («Русск. Воля»).

Вот она политика «спасении революции», изо всех сил старающаяся «поднять боеспособность» армии путем расстрелов без «суда и следствия».

Мы спрашиваем рабочих и солдат, членов партии социалистов-революционеров: считают ли они ответственными за подобные действия Керенского и Савинкова, указаниями которых руководствуются (должны руководствоваться) герои ударного батальона ?

И если они считают их ответственными, не следует ли из этого, что Керенским и Савинковым не должно быть места в партии социалистов-революционеров?

Или, может быть, партия социалистов берет на себя всю ответственность?

Или может быть, расстрел рабочих «без суда и следствия» в самом деле необходим для «спасения революции»?

Чувствуют ли рабочие и солдаты, члены партии социалистов-революционеров, что здесь в важном деле нельзя «молчать»?

Дело Сухомлиновых

Вчера началось слушание дела Сухомлиновых. Как различна та обстановка, при которой возникло это дело, с той, при которой оно получает свое завершение.

Назначение комиссии для расследования „сухомлиновщины" было первой победой общественных сил, во главе которых стояла Гос. Дума.

Патриотическая тревога, объединившая разнообразные политические партии, классы и группы, создала такой напор общественного мнения, перед которым не могла устоять старая власть. Последняя хорошо чувствовала, что дело не в Сухомлинове и окружавших его людях. Она понимала, что борьба с "сухомлиновщиной"—это борьба с ней самой, со строем, который поддерживал и питал „сухомлиновщину".

Старая власть делала все, чтобы прикрыть своих любимцев, чтобы затушить дело, но общественное движение было слишком сильно, патриотическое негодование было слишком велико и арест б. военного министра был жестоким ударом старой власти. Наши военные неудачи были обществом связаны с сухомлиновщиной, с преступным пренебрежением интересами страны и обороны со сплетенными в один клубок шпионством и предательством. Негодование против сухомлиновщины было началом общенародного, национального негодования, которое росло, ширилось и в конце концов смыло старую власть.

Теперь „сухомлиновщина" должна развернуться на гласном суде, как живая летопись старого режима, со всеми его типичными фигурами, со всеми его приемами, столь гибельными для государства.

Теперь эта летопись— страница прошлого.

Процесс Сухомлиновых слушается уже после переворота, опрокинувшего всю систему, на которой держалась сухомлиновщина. Вся внешняя обстановка суда, широкая постановка дела, участие присяжных заседателей—все это говорит о новом строе, о пропасти, которая разделяет время возникновения этого дела и момент, когда оно слушается. С чувством победителя русское общество могло бы и должно бы слушать эту страшную летопись прошлого, которое никогда не должно вернуться. Увы, нет места этим чувствам!

Сухомлиновщина ужасна и герои ее являются роковыми фигурами по своей типичности, по своей характерности для старого режима. Великая буря сокрушила этот режим со всеми его деятелями и героями. Но проклятое наследие прошлого висит и тяготеет над нами. То, что мы сейчас переживаем внутри страны и на фронте, все это так мрачно, что и ужасы "сухомлиновщины" перед ним тускнеют.

Страна слишком долго переносила старую власть; она оказалась обессиленной долголетним рабством и не вынесла революционного вихря. В ней не оказалось той организованности, того политического сцепления, которое воспитывается сознательным патриотизмом. Это наследие рабства открыло широкий простор анархическим началам, разрушительным силам: старый режим, создавая „сухомлиновщину" на одном полюсе, накоплял на другом большевизм и анархию.

Эти силы анархии, жившие в недрах, в подполье, вырвались теперь на свободу и под щитом самых светлых идеалов революции стали делать разрушительную работу. И трагическая черта этого процесса состоит в том, что проходящая перед нами летопись старого дает возможность врагам свободы сравнивать его с ужасами настоящего, дает возможность проводить аналогию между "сухомлиновщиной" и тем развалом и позором, который создан разрушительными силами в армия и в тылу уже при новом строе. Конечно, из этого сравнения не вытекает каких-нибудь выводов, благоприятных для старого, но самая возможность таких аналогий наполняет скорбью всех верящих в силу великих идей, во имя которых была начата борьба с „сухомлиновщиной"...

Процесс Сухомлинова должен напомнить нам патриотический исходный пункт того движения, которое привело к революции. Он напоминает нам о необходимости очистить революцию от новой „сухомлиновщины“, которая принесла нам столько позора и разочарований.

"Речь", № 187, 11 августа 1917 г.

Объявление министра внутренних дел

Постановлением Временного Правительства от 11-го июля воспрещены в Петрограде всякие шествия и уличные сборища.

В настоящее время Временное Правительство напоминает населению Петрограда это свое постановление.

В виду этого объявляю, что попытки нарушить это распоряжение, а равно всякие призывы к насилию и мятежному выступлению, откуда они бы ни исходили, будут прекращены всеми мерами.

Министр внутренних дел
АВКСЕНТЬЕВ.

Петроград, 11-го августа 1917 г.

Резолюция чрезвычайного собрания главного комитета союза офицеров армии и флота

 11 августа.—На состоявшемся 10-го августа чрезвычайном собрании главного комитета союза офицеров армии и флота совместно с конференцией георгиевских кавалеров принята следующая резолюция:

„В самом начале русской революции со стороны неведомых родине людей, руководимых „друзьями", прибывшими из Германии, было предложено протянуть „братскую руку" в стан наших смертельных врагов австро-германцев.

Враги наши ухватились своими окровавленными русской кровью руками за протянутую братоубийственную руку и, перейдя на землю отцов наших, затоптали могилы миллионов бойцов, честно павших за Россию.

5 месяцев страдала наша родина под братоубийственным пожатием и превратилась в посмешище целого мира. Теперь мы, союз офицеров и союз георгиевских кавалеров, опираясь на испытанную преданность делу родины казаков и все объединенные в честном служении родине организации, также протягиваем друг другу русские объятия, но для других целей.

Мы клянемся над поверженной родиной не разжимать наших скрещенных рук, пока огражденная нашим мощным союзом России не восстанет, честная из позора, победная из поражения и нетленная в своем величии и свободе".

Еще по теме