Год пути

10 июня 1918 года вышел первый номер „Донской Волны", празднующий ныне годовщину своей жизни. В прежнее время год жизни журнала был слишком незначительным этапом, чтобы на нем следовало останавливаться, но в наше время год то же десятилетие.

„Донская Волна" родилась под грохот орудий советской армии, отошедшей от Ростова всего на десяток верст в Батайск и посылавшей снаряды на нижние улицы города. Маленькая семья „Донской Волны", давно лелеявшая мечту о том журнале который родился под именем „Донской Волны", обратилась за материальной поддержкой к либеральному меценату, сказала о том, что она поставила своей задачей—собрать историю дней Корнилова и Каледина, воспеть борьбу за великую Россию. Меценат указал на Батайск и кротко ответил:

— Вы хотите, чтобы меня повысили вместе с вами на фонарном столбе большевики?

Пришлось создавать журнал на свои средства. Родился литературный партизанский отряд под именем „Донской Волны", где не было литературных генералов, штаб-офицеров от искусства, а работали рядовые, все равные во имя великой России, собирали на страницы будущей истории все, что было яркого и красивого в борьбе.

"Донской Волной" - тетради воспоминаний и материалов назвали потому, что на Дон пришли Алексеев и Корнилов, и отсюда погнали на Москву войну освобождения.

Что ставила на знамени „Донская Волна", родившаяся после Каледина и Корнилова, Богаевского и Чернецова? То, что носили в сердце лучшие люди России.

Борьбу не только оружия, но и духа.

Мы верили, что придут освободители в Москву не с одним оружием, но и с новыми духовными ценностями и перед ними преклонится освобожденная родина.

И мы собирали для освободителей не только лепестки истории возрождения России, но и лепестки быта того края, где ни на минуту не умирала борьба и не угасала вера в победу. Пели о Доне, родине, борьбе, пели о его быте, его пейзаже, и его песне.

Мы знали, что победу дает не одно оружие и потому говорили и о бойцах без шпаги, говорили о людях местной культуры. Выдвигали за героями брани и бойцов с крестом в руке, с пером и кистью.

Родились мы в тяжелую пору и по той бездне испытаний, которые нам выпали на долю, быть может, наш год пути назовут ледяным литературным по ходом. Ведь только вспомнить испытания!

Немецкие коменданты запрещают распространение журнала на Украине, послушное им правительство гетмана Скоропадского объявляет „Донскую Войну" „вражеским" изданием, донской атаман Краснов признает нежелательным распространение журнала в казачьих школах, донской командарм Денисов арестовывает и высылает редактора „Донской Волны".

Через эти преграды мы все-таки шли к светлым дням.

Но помимо политических преград были и технические и какие из них горше даже трудно сказать.

Не хватало бумаги, цинка, спирта для промывки клише. Когда купец Епишкин женится на купчихе Крутозубовой для пригласительных билетов на их бракосочетание находится веленевая бумага, но если хочешь рассказать о бранных подвигах Чернецова, то наживешь на лбу мозоли от поклонов.

Все-таки год мы прошли. В сутолоке наших дней, дней исключительных, понятны были и ошибки, и промахи, но не одна наша вина в том, да и где были те, кто никогда не ошибается.

Мы часто слышали классическую фразу:

— Вы хотите, чтобы нас повысили вместе с вами на фонарном столбе?

Ошибки были, быть может и потому, что в нашем литературном партизанском отряде была молодежь. У нас не было корифеев, за ними мы не гнались, мы, наоборот, старались найти новые силы и давали дорогу и прапорщику в искусстве, ибо помнили, что и Корнилов был когда-то поручиком.

Не нам, создателям „Донской Волны", говорить о ее значении. Об этом пусть скажут другие, если нужно, но нас укрепляло в желании работать то, что часто к нам приходили за историческими справками, часто мы находили цитаты из журнала в брошюрах и календарях, порой с указанием источника, а чаще без оного. Мы не сетовали на рой пенкоснимателей, жавших, гд не связи, и продолжали свое дело. Мы верили, что нашим журналом мы красили жизнь рядовому читателю, нашему друг из далекого полка, овеянного не одной славой, но и пороховым дымом, из глухой станицы или хутора и ради них шли через новые испытания.

Шли и знали, что у нас есть друзья. Прошел год — впереди светлей дорога. Москва к нам ближе, чем год назад. Мы будем работать, ошибки нам простят, ибо они были невольными, а теплые воспоминания тех, кто был на благодатном юге, будут наградой.

Когда придет Россия и создаст новые ценности, мы посторонимся и дадим ей дорогу. Мы только—партизаны, люди эпохи борьбы. А что думает о себе партизан—он говорит в своей песне:

— Поход свершен и слава Богу!
Честь партизана, ран следы,
Вот все на дальнюю дорогу...

Донская волна 1919 №22-24(50-52), 16 июня