Генерал Алексеев

Умер генерал Алексеев.

Давно, казалось бы, миновало время, когда военный вождь должен был быть одновременно и вождем духовным. Армии, превратившиеся из орудий полководцев в орудия искушенных в дипломатии кабинетов, не нуждаются в том, чтобы их предводители занимались еще и политикой.

Особенно верны были этому принципу русская армия и русский генералитет. Все наши полководцы, начиная с Кутузова и кончая Куропаткиным в политической сфере, являлись лишь слепыми исполнителями предначертаний свыше, хотя отдельные из них и обладали самостоятельным политическим миросозерцанием, как, напр., тот же Н. А. Куропаткин и Д. А. Скобелев.

Но великая война и продолжение ее—революция в корне изменили и это. Стратегия нашего времени вбирает в себя все более и более обширные области экономки, политики, наук гуманитарных, социальных. Она требует от стратега, чтобы он был почти энциклопедистом.

В особенности это ощутительно в наше родное безвременье, когда, неоткуда получать никаких директив и вся ответственность падает на собственную голову. Для пушек нужен не только порох, но и идеи. Без идей они не стреляют - это известно еще нашим предкам. Но с кого спросить в период гражданских войн.

Совершенно исключительные обстоятельства требуют, чтобы под полководец был не только военачальником, но чтобы одновременно он был и твердым администратором и дальновидным политиком, и удачливым дипломатом.

Таковым был генерал Алексеев.

Он—мозг Добровольческой армии, центр и средоточие ее материальной и политической мощи. Он — сдерживающее начало при всяких колебаниях и уклонах, он же тот компас, согласно указаниям которого двигались добровольческие дивизии, добровольческие корпуса.

Беспрестанная работа Алексеева была незаметна.

Это человек, который любил держаться в тени. Личная скромность и, быть может, то обстоятельство, что при всех „режимах" генерал был „не в моде" помогут объяснить это. Генерал Алексеев всегда, у всех режимов был на „подозрении" и у старого, и у нового, и у самоновейшего.

Причина, этому та, что генерал зорким взглядом политика умел различать друзей от врагов, полезное от пагубного, свое, от чужого и карьеристов от людей дела.

А дело родины ставил всегда превыше всего.

Таким он был в старой ставке в Могилеве, таким появился перед Керенским, старавшимся в те времена переделать и удивить советь раб. деп., таким же остался на Московском совещании, не побоявшись указать не только на ошибки правительства, но и на грехи военных кругов.    
Таким же пришел и на Дон.

Обыкновенно было принято думать, что генерал Алексеев—сфинкс, замкнувшийся и держащий себя загадочно, что он загадка в смысле симпатий и антипатий политических, или, как любят теперь выражаться, "ориентаций".

Это совсем не так.    

Люди, знавшие ген. Алексеева, скажут, что такое он представлял собой, как политическая величина. Скажут, что это был цельный и решительный русский патриот со всеми вытекающими из такого положения последствиями. Глубоко религиозный отсюда, быть может, несколько фаталист, он и не пытался повернуть разбитый корабль русской государственности к чуждому этому кораблю фарватеру.
    
И „ориентировался" генерал на возрожденную великую Россию.

Одним словом, кто такой генерал Алексеев, отлично знали его враги, знали и друзья, знали, чего можно и чего нельзя ждать от него. Горько только, что мало этих друзей у старого русского генерала, пребывавшего „не в моде“ и много, слишком много врагов. Но еще больше „нейтральных", в сонном равнодушии взиравших на героическую борьбу...

Е. К.

Донская волна 1918, №16