По материалам периодической печати за октябрь 1917 год.
Все даты по старому стилю.
Авантюра—не революция!
Не успела «пролетарская партия большевиков» придти к победе и захватить государственную власть, как уже до очевидности стало ясным, что мы имеем здесь дело не с «восстанием рабочих, солдат и крестьян», как громогласно возвещают о том большевики, а с успешным военным заговоров нескольких солдатских полков и матросских экипажей, увлеченных кучкой политических авантюристов и фантазеров.
Революция есть восстание всего народа. Она совершается в центре государства, но залог ее победы—в том, что она выражает заветные думы трудящихся масс и потому поддерживается ими по всей стране.
Такова была февральская революция. На другой день после ее торжества в Петрограде ее приветствовала вся Москва, а за ней все города России.
Кто признал «вторую революцию» г.г. Ленина, Троцкого и им подобных? Обманутые ими небольшие группы рабочих, солдат и матросов и больше никто.
Всероссийский железнодорожный союз отказался передавать телеграммы нового большевистского правительства. Города один за другим отказываются вступать в какие бы то ни было с ним переговоры.
Всероссийский Совет Крестьянских Депутатов призывает крестьян к борьбе с большевиками. Социалистические партии, имеющие по всей стране огромный вес и значение, партия социалистов - революционеров и социал-демократов и все фронтовые организации оставили подтасованный большевиками Съезд Советов и призвали все свои организации к активной борьбе с большевистскою властью.
А в Петрограде? Где многотысячные народные толпы, которые приветствовали февральскую революцию?
Где рабочие митинги, где демонстрации, дефилировавшие с красными флагами и победными песнями по улицам Петрограда?
«Вторая революция» происходит при громадном равнодушии народных масс, все более переходящем в негодование против авантюристов, поставивших на карту судьбы революции. Ей, этой, с позволения сказать, революции объявил забастовку весь государственный аппарат, и даже наборщики государственной типографии отказались набирать «Вестник Временного Правительства», на признавая большевиков правительством.
Да, 24—25 октября произошла не великая рабочая революция, которая может быть совершена лишь после многих лет организации трудящихся масс, а захват власти кучкою фантазеров, подвергнувший опасности все завоевания революция.
С этим захватом, а не с революцией рабочих, солдат и крестьян мы ведем и будем вести беспощадную борьбу.
Позиция нашей партии
ПЕТРОГРАДЪ,28 октября (10 ноября).
Захват власти большевиками в Петрограде поставил революцию в крайне опасное положение. С одной стороны— большевистский военно-революционный комитет, провозглашающий начало социалистической революции, с другой— буржуазные классы, принимающиеся за организацию контрреволюции.
В Петрограде—правительство большевиков, в Москве уже, будто бы, организуется кабинет Родзянко-Гучкова, а на Дону—правительство Каледина и т. д., и т. д. Наконец, Керенский ищет опоры в армии, чтобы ринуться на подавление Петрограда.
Распад и разложение полные. Гражданская война готова разразиться со всей свирепостью, какая свойственна междоусобицам.
Какова должна быть наша линия поведения в этих обстоятельствах? И можно ли еще спасти резолюцию?
Нам представляется это возможным лишь в том случае, если вся революционная демократия: найдет в себе силы и способности сплотиться в один прочный блок и против демагогической лжи большевиков, и против организующейся контрреволюции.
Большевики делают и будто думают, что другие социалистические партии только потому не шли вместе с ними, что «боялись взять на себя юридическую ответственность за тяжелую борьбу», что считали невозможным свержение правительства Керенского. И они негодуют и громят, и грозят «железными рукавицами» за то, что теперь мы не хотим разделить с ними «политической ответственности» за то, что они не смогут сдержать своих обещаний.
Что это—лицемерие или глупость? Мы всегда считали обманом большевистские обещания и всего менее можем взять на себя за них ответственность. Нет, отвечать за них должны вы одни, г.г. большевики. А если вы стали сердиться на других, что эти другие не хотят с нами делить ответственности, это значит, что вы начали понимать, что выполнить свои обещания вам не удастся.
Еще несколько дней опыта,—и вы это поймете совсем ясно.
Большевики обещали немедленный мир. Теперь они уже говорят о немедленном предложении мира. Забывают только откровенно сказать, что их «демократический мир» возможен лишь после всемирной социальной революции.
Большевики обещали немедленную передачу земли крестьянам. Как будто не ясно, что немедленно можно лишь расхватать землю, причем она достанется, конечно, более сильным и крепким крестьянам, а «деревенская беднота», о которой так хлопочет Ленин, останется не при чем.
Ленин приглашает строить «пролетарское государство». Немедленной передачей земли можно построить лишь государство пролетариев, государство нищих. Мы—не участники в такой работе.
Большевики обещали хлеба. Теперь они уже сами видят, что оставят скоро всех без хлеба.
Еще спьяненные дешевой победой, еще воображая, что они совершили самое трудное дело, большевики уже начинают осязать близость краха. И сердятся, что им не приходят на помощь.
Нет, участие в большевистской демагогии для нас неприемлемо. Но еще менее приемлемо калединское усмирение. С Каледиными и Родзянками мы идти не можем против солдат и рабочих, хотя бы и обманутых большевистской демагогией.
Мы должны немедленно образовать однородное социалистическое министерство—без большевиков и без цензовых элементов—с программой:
1) ликвидации большевистской авантюры, которая немедленно лопнет, как мыльный пузырь, при первом соприкосновении с суровыми фактами;
2) передачи всех земель сельскохозяйственного назначения в ведение земельных комитетов;
3) энергичной политики в пользу скорейшего заключения мира без аннексий и контрибуций на основе самоопределения народов;
4) неотложного созыва Учредительного Собрания.
Лишь такое правительство имеет шансы предотвратить гражданскую войну, собрать вокруг себя всю трудовую демократию, не ослабленную большевистской демагогией или начинающую прозревать и понимать истинную цену всех большевистских обещаний.
Дело народа 1917, № 191 (28 окт.).
Кто вел солдат на Зимний дворец?
Подвойский Николай Ильич
Еще до мятежа большевиков в газетах было сообщено, что во главе большевистского военно-революционного комитета стоит Н. И. Подвойский. Этого же большевика Подвойского я встретил ночью около Зимнего дворца во время стрельбы по министрам-социалистам.
К Зимнему дворцу меня, как гласного, делегировала петроградская дума для предотвращения кровопролития. И вот, когда я шел вместе с большевистскими патрулями по Невскому, в стороне от нас шел этот самый «Ильич».
Он трусливо избегал меня и старался держаться вдали.
Подвойскому стыдно было мне смотреть в глаза в такой страшный час,—час пролития крови, виновником чего он был сам.
Стыдно было ему потому, что в последний раз я видел его в самом позорном для него состоянии.
Это было в кабинете секретаря петроградского комитета союза городов за неделю до февральской революции. Подвойский в то время высылался царским правительством из Петрограда в один из провинциальных городов. Он сидел перед секретарем И. А. Тютрюмовым и плакался о своем тяжелом положении, о жене, о детях, умолял его хлопотать об оставлении в Петрограде, при чем предлагал дать какия угодно, даже письменные, заверения, что он не будет заниматься политикой.
Тут же при этом разговоре сидел и В. А. Обуховский. Нам всем троим было противно смотреть на этого «революционера», который за теплое местечко в Петрограде отрекался от всего, что он исповедовал.
В результате все же, Подвойский каким-то образом достиг своего: ему был продлен срок пребывания в Питере; по его собственным словам, в этом помогали какие-то графини— Клейнмихель или Кантакузен.
Так вел себя жалкий трус до февральской революции, которая его окончательно оставила в Питере.
А теперь он, оставаясь в тени, обманным образом вел солдат на бойню и вел войну с женским батальоном.
А впрочем, что удивляться этому? Ведь так в обычаях у большевиков отрекаться от своей партии и удирать в опасных случаях.
И сам председатель съезда, объявивший об аресте министров-социалистов, большевик Каменев, постыдно отрекся от своей партии на суде фракции большевиков соц.-дем. четвертой Гос. Думы.
В заключение еще два слова о том, как Подвойский получил тепленькое местечко, за которое он так держался. После того, как комитет союза городов нарушил права статистиков и даже кадетствующий заведующий оставил место, большевик Подвойский, бывший помощник заведующего, с поспешностью ухватился за это место, дающее хороший оклад.
С. ПОСТНИКОВ.
Еще по теме
| 