Донской войсковой атаман Данила Ефремов
(XVIII век)
Ефремовы
Данила, Степан и Меланья...
В блистательный век Екатерины Второй Доном правил старый атаман Данило Ефремов, славившийся богатством и лукавством. Звали Данилу Ефремова донским дипломатом. Где нельзя было саблей вострой, там Данило побеждал словом хитрым или обедом с крепкими винами.
Пивали вино крымские татары и за сладким, некрепким вином забывали о том, зачем на Дон приезжали.
Был в фаворе старый Данило Ефремов и у Петербурга, умел и с ним, кляузным, ладить.
Но устарел, одряхлел и помер.
Степан Ефремов
Войско донское взял под свою руку молодой сын Данилин Степан. Молод был, красив и удал Степан Ефремов.
О двух людях была пословица:
— Сидит кафтан пригоже, как на...
На Москве когда-то сидел кафтан ладно на Федоре—Филарет Никитиче. На Дону, как влитый, кафтан сидел на молодом Ефремове.
Был и знатен, и богат Степан Ефремов и донские красавицы из почетных фамилий на него во все глаза смотрели: завидный жених.
А Степану Ефремову полюбилась на базаре в старом городе Черкасске простая торговка Меланья. К ней, к простой, степной красавице посватался атаманов сын.
Меланья Ефремова
Справили свадьбу-пир на весь мир.
От того и пословица повелась на Дону:
Наготовили, как на Меланьину свадьбу.
Попировали—попраздновали и за дело взялись. Стал Степан атаманом, стала Меланья атаманшею.
Не в отца пошел молодой атаман: к казакам простым ласков, первый из казаков, но такой же казак, как и они. Но к Петербургу чиновному, крючкотворцу и пакостнику, не по-отцовски добродушно, а круто повел политику.
Петербург на Дон указы шлет, один строже другого, а молодой атаман их под сукно прячет.
На Дону воля атаманова.
Разобиделся Петербург прислал посла и с ним рейтеров-всадников.
Посла на мосту казаки за бороду таскали, иные и с моста в бушующий весною Дон сбросить хотели. Был на Дону обычай таков:
— В куль да и воду.
Атаман казаков сдерживал, но и послу в пояс не кланялся. Еле унес посол ноги.
А немного погодя, ночью темною прискакали к палатам Ефремова драгуны с офицером, взяли атамана Степана и увезли в крепость святого Димитрия (Ростов нынешний). Только утром прознали-проведали казаки про пленение атамана. Оседлали коней и помчались к крепости. Подскакали к валам и выдачи атамана потребовали.
Комендант испугался силы и ярости казачьей и попросил пленного атамана унять своих казаков.
Вышел Семен Ефремов на вал, в пояс казакам поклонился, поблагодарил за дружбу в беде, но велел домой ехать.
— Дам ответ в Петербурге - и назад вернусь. Нечего вам зря головами своими играть.
Казаки подчинились своему атаману.
А Степана Ефремова увезли в Петербург, судили и на смерть обрекли. Но царица помиловала: заменила смерть ссылкою.
Уехал Степан и жил там под арестом в цепях. Как-то вспомнила о нем царица и велела вернуть ему волю.
Приехал в дальний город на севере гонец царицы и цепи снял с атамана, волю царицину атаману поведал. Улыбнулся атаман, за волю поблагодарил, а цепи в руках придержал
— Цепи уж ты мне оставь. Повезу я их на Дон, покажу казакам, чем платят за службу верную.
Приехал Степан Ефремов в Петербург, думал путь на Дон держать, а там уже слова его про цепи царице ведомы и на Дон пути ему заказаны. Приказано ему жить в Петербурге безвыездно.
Недолго прожил Степан Ефремов в неволе на холодном севере—умер.
Похоронили его в Александро-Невской лавре, но трусы столичные даже в ведомости усопших, что и до сих хранится в лавре,—не решились написать, что погребен „сего числа" донской атаман. Пожелтевший лист ведомости и до сих пор сохранил рабскую надпись:
— Сын атамана.
Заросла травой его могила, исчезла плита намогильная, следа нет к могиле опальнаго атамана. Сохранились плиты «действительного статского», даже есть плита княжны татарской, но могила Степана Ефремова бесследно затерялась в длинных рядах опустившихся холмов.
........................
В палатах Ефремовых—ныне девичьем монастыре в станице Старочеркасской в покоях игуменьи висят три портрета:
— Упитанный лукавый степняк Данила Ефремов и худощавый, с подвижным смуглым лицом Степан Ефремов, а рядом со Степаном его жена—в розовом легком платье, бывшая торговка, а потом гордая атаманша Меланья.
Смотришь на молодых. Красив и ловок Степан под стать ему и Меланья и не узнать в смуглянке в розовом газе бывшую торговку. Родилась Меланья атаманшей.
Из дальнего окна в покоях игуменьи виден разлив Дона весною.
Зашумит весенняя полая вода, бежит к белой стене монастырской, к окну подбегает.
Плещет яростно, будто хочет заглянуть, жив ли молодой атаман с атаманшею.
Заглянет: «нету» и с плачем падает вниз.
Виктор Севский.
Донская волна 1918 №28
Еще по теме
| 