Дело Щасного. В революционном трибунале - 21 Июня 2018 - Дневник

Защита возбудила ходатайство об отсрочке процесса, в чем трибуналом было отказано. Отказано было и в вызове по телефону адмирала Альтфатера, который сейчас находится в Москве.

В составе трибунала: председатель Медведев, члены: Картлинг, Веселовский, Бруна, Петерсон, Янушкевич и Бердников. Защищает подсудимого прис. пов. В. А. Жданов, обвиняет Н. В. Крыленко.

Допрос свидетелей, таким образом, ограничивается только одним Троцким.

Вообще, со стороны трибунала заметна тенденция форсировать процесс: перед началом заседания высказывалась уверенность, что дело будет закончено в один день, трибунал неоднократно принимал меры, чтобы сократить судебное следствие, при чем, как защитник, так и обвинитель неоднократно были остановлены председателем, замечавшим, что их объяснения осложняют и затягивают процесс.

Весь интерес вчерашнего заседания сосредоточился на допросе Троцкого, который произнес двухчасовую речь, в которой вполне развил и обосновал все тезисы обвинения, предъявленные Щасному. Таким образом, это показание Троцкого, данное очень искусно, вполне исчерпывает весь обвинительный материал.

Показание Троцкого

Щасный обратил на себя внимание руководящих советских кругов тем, что очень удачно совершил операцию вывода балтийского флота из Гельсингфорса перед занятием его немцами и белогвардейцами. Флот был в целости приведен им в Кронштадт. 26 апреля назначенный начальником всех морских сил республики, Щасный впервые встретился в заседаниях высшего военного совета с Л. Троцким, на которого сразу произвел невыгодное впечатление. Тот заподозрил в нем двойственность, главным образом, благодаря тому, что на этом заседании Щасный в самых мрачных красках обрисовал состояние балтийского флота, назвав его «железным ломом» и высказав мысль, что состояние личного состава флота не дает возможности надеяться, что самая ничтожная операция будет им выполнена.

Это неблагоприятное впечатление, вынесенное Троцким, подтвердилось в скором времени. Щасный получил наказ морской коллегии, содержавший программу действий в смысле обороны морских подступов к Петрограду, которая заключалась в следующем: оказывать сопротивление, пока возможно. Постараться установить демаркационную линию, хотя бы и временную, чтобы, пользуясь этим, привести в порядок и организовать личный состав и технические средства флота. Наконец, если окажется, что опасность захвата флота неустранима, то взорвать суда и форты.

Эта общая директива не только не была выполнена, но Щасный истолковал ее, как измену, и эту свою идею о том, что совет народных комиссаров действует по немецкой указке, широко распространил во флоте. Он пользуется всяким случаем общения с представителями флота, чтобы посеять в них недоверие к центральной советской власти. Он называл высший военный совет сборищем безграмотных людей, между тем как там в качестве военных советников были два адмирала.

В последних числах апреля он послал телеграмму Троцкому, что немцы показались близ форта Ино, который находится под ударом германского флота и финляндских белогвардейцев. При этом он спрашивал, как поступать, хотя имел определенные на этот счет директивы. Ему было передано по телеграфу подтверждение постановления морской коллегии. Спустя некоторое время оказалось, что германского флота вовсе не было близ Кронштадта, а белогвардейцев была ничтожная группа. Форт Ино поэтому не был взорван, а между тем Щасный воспользовался ответной телеграммой Троцкого, чтобы в глазах флота изобразить план советского правительства, как немецкую программу. Он уверял матросов, что уничтожение русского флота требуют немцы, что это—один из тайных пунктов брестского договора.

Вместо того, чтобы начать переговоры относительно установления демаркационной линии, Щасный советовался с адмиралом Зеленым, и в результате телеграфировал морской коллегии, что "Зеленый считает это несвоевременным". Приказание взрывать форты, в случае невозможности сопротивляться неприятелю, встретило со стороны Щасного возражение, что во флоте не найдется для этого исполнителей или не захотят этого сделать. Тогда решено было выделить на судах особые подрывные команды из людей, в которых еще сохранялось сознание революционного долга, чтобы они исполнили это поручение. Уничтожение флота не только не было в интересах немцев, но находилось в прямом противоречии с ними.

В доказательство этого Троцкий сообщает, что к одному из членов морской коллегии дважды являлись представители английского адмиралтейства, которые настойчиво спрашивали, приняты ли меры для уничтожения флота на случай угрозы захвата его германцами. Англия настолько была заинтересована в этом, что предлагала даже средства на вознаграждение техников, которые в минуту опасности должны будут взорвать флот.

Эти разговоры, как явное вмешательство в чужие дела, были прекращены по распоряжению Троцкого. Однако они навели морскую коллегию на мысль, что подрывные команды подвергнутся опасности быть искалеченными или убитыми, и поэтому в распоряжение Щасного была переведена некоторая сумма на предмет вознаграждения за возможные увечья или обеспечения семейств тех моряков, которые смоли бы погибнуть при этом. Такое распоряжение морской коллегии также было истолковано Щасным во вред правительства: он пытался дать понять морякам, что им хотят заплатить за смерть во имя германских интересов, тогда как моряки никогда не торговали своей кровью и готовы во всякое время умереть за отечество без всякого вознаграждения. Щасный был уведомлен о том, что постановление морской коллегии совершенно секретное, так как коллегии было известно, что во флоте имеется много германских агентов, которые не преминут сообщить своему адмиралтейству о приготовлениях к взрыву флота и постараются предотвратить его.

Стремясь к усилению своего влияния во флоте, Щасный настаивал на кандидатурах своих сторонников, заведомых контрреволюционеров, и стремился избавиться от тех комиссаров в лице командного состава, которые могли повредить его политическим планам. Разгласив секретное предписание о вознаграждении подрывных команд, он созвал совещание лоцманов и комиссаров, которое послало делегацию с требованием объяснений в морскую коллегию.

Во флоте появилась провокационная литература, в виде писем от имени германской контрразведки товарищу Ленину, где последнему выражалась благодарность германского командования за назначения во флоте, соответствовавшие видам Германии. Один из таких документов был найден при обыске в бумагах Щасного. Перед арестом Щасный был допрошен Троцким, но во время этого допроса ни словом не обмолвился о том, что у него в портфеле имеется такой документ.

На предстоящем в то время втором съезде моряков балтийского флота Щасный намеревался выступить с докладом, полным нападок на политику советского правительства. Цель этого доклада была ясна, как ясны для Троцкого и все остальные действия Щасного, направленные к тому, чтобы, расположив к себе и подчинив своему политическому влиянию личный состав флота, установил диктатуру флота над Петроградом и Кронштадтом, свергнуть советскую власть, заменив ее властью контрреволюционного офицерства. Словом, Щасный вел большую подпольную игру, но проиграл.

Свою речь Троцкий закончил выражением уверенности, что сотрудничество советской власти с военными специалистами необходимо, но к этому сотрудничеству нужно допускать подобных специалистов с большим разбором. Между ними есть лица, явно не одобряющие политики советов, но мирящиеся с ней, есть равнодушные службисты, работающие за деньги, и есть очень вредные люди, которые стремятся использовать свою работу в армии и флоте с целью свержения власти рабочих и крестьян. К числу последних принадлежит и Щасный.

Перекрестный допрос

Крыленко спрашивает, сопротивлялся ли подсудимый назначению Флеровского на должность главного комиссара?

Свидетель отвечает на это утвердительно.

На вопрос, как произошла смена состава комиссаров во флоте, Троцкий объясняет, что первый состав комиссаров, избранный судовыми командами непосредственно, был в большинстве аполитичен и интересовался только бытовой стороной своей деятельности. Это было использовано Щасным в целях навязать комиссарам свои политические взгляды и дискредитировал в их глазах мероприятия морской коллегии. Затем были произведены новые выборы состава комиссаров на общем собрании флотского съезда. В комиссары прошли лица, более зрелые в политическом отношении, которые быстро поняли истинную подкладку всех преступлений Щасного.

Жданов.

Когда вы заподозрило Щасного в контрреволюционности - на военном совете или позднее?

Троцкий.

У нас был печальный опыт с Развесовым и Ананьиным, на основании которого я не мог отнестись с полным доверием к этому новому начальнику командного состава, которого в политическом смысле я знал мало.

Жданов.

Известно ли вам, что минная дивизия прибыла из Гельсингфорса с готовыми и уже заложенными минными патронами на случай, если понадобится взорвать корабли.

Это свидетелю неизвестно.

— Известно ли вам, что постановление морской коллегии, содержащее в себе программу действий, было объявлено Щасному?
— Эти директивы были переданы Беренсу, Альтфатеру и Флеровскому.
— А лично Щасному?

Свидетель не знает.

Щасный.

Я не получал. Впервые услышал об этом от Троцкого уже на допросе.

Жданов.

Телеграмму от 3 мая об уничтожении флота в случае опасности вы считали секретной?

Троцкий.

Да.

По просьбе Жданова эта телеграмма оглашается, при чем в ней без всякого шифра излагаются подробные инструкции на предмет уничтожения флота.

Троцкий.

Я лично не считал это секретным и даже хотел, чтобы немцы знали, что мы не намерены отдавать им флота.

Жданов.

Мог ли Щасный внести в банк ту сумму, которая была переведена на вознаграждение другим командам?

Свидетель не знает.

— Мог ли Щасный наложить дисциплинарное взыскание на Зеленого, если тот не желал вести переговоров?
— Нет, но он мог совместно с комиссарами сделать доклад в коллегии.
— Не было ли у вас одновременно двух главных комиссаров?
— Не было, но было так, что одно время первый комиссар еще не сдал дел, а другой их не принял.
— Был ли опубликован приказ о назначении Флеровского?
— Не знаю. Я его подписал, а распубликование зависело не от меня.
— Не подавал ли Щасный в отставку?
— Подавал.
— Что вы ему на это ответили?
— Я ответил, что вопрос об отставке может быть поднят только по истечении установленного для матросов и солдат красной армии и флота 6-месячного срока, при чем в этом ему может быть и отказано.
— Вы допрашивали подсудимого в то время, когда он еще не был арестован?
— Да.
— Но не были ли в самом начале допроса поставлены по обеим сторонам допрашиваемого солдаты с винтовками?
— Да. Через несколько минут после начала допроса.

Щасный напоминает, что 26 апреля на военном совете он говорил, что в виду расплывчивости данных ему директив относительно демаркационной линии и других поручений он вынужден отказаться от совместной работы с морским комиссариатом.
Свидетель подтверждает это.

— Не получили вы известия о движении германской эскадры к Кронштадту от Бонч-Бруевича?
— Да.
— Не угодно ли вам вспомнить, что я передал морской коллегии только донесение командующего балтийской эскадрой Зарубаева?
— Не помню... В этом, как и во всем остальном, Щасный формально был прав. Это его метод—оставаясь формально неуязвимым, вести интригу против центральной власти. Словом, его линия поведения должна быть названа нечестной игрой.

Защитник.

Прошу оградить подсудимого от оскорблений. Здесь ему и так слишком во многом отказано...

Щасный.

Я прошу Троцкого подтвердить, что в то время, когда через Альтфатера было в первый раз отдано распоряжение взорвать форт Ино, кронштадтская крепость не была мне подчинена и что когда форт позднее был взорван, то распоряжение о подчинении мне кронштадтских фортов состоялось дополнительно.

Троцкий подтверждает это.

— В каких условиях происходил допрос?

Председатель.

Это не имеет отношения к делу.

— Я хочу выяснять, почему я не предъявил провокационный документ Троцкому при допросе.

Троцкий.

Поведение Щасного на этом допросе было настолько уклончиво, что я употребил несколько резких выражений. Его способ отвечать на вопросы меня раздражали. Я предложил ему давать прямые ответы на прямые вопросы. Он на каждую резкость отвечал резкостью, и давал мне почувствовать, что я говорю с начальником всех морских сил, а не с простым матросом. Тогда я заявил, что я заставлю его отвечать и послал на верх за двумя красноармейцами. Постановление же об аресте было сделано по окончании допроса.

Жданов.

Не говорили ли вы: «Я научу вас говорить»?

— Не помню.

Жданов.

Не приказывали ли вы стенографисткам на этом допросе записывать только то, что вы укажете?

— У нас так принято.

Щасный обращается к трибуналу с просьбой закрыть двери заседания, так как он хочет сделать конфиденциальное заявление политического свойства.

Председательствующий сначала предлагает ему сделать это в письменной форме, но затем соглашается, и во время перерыва Щасный сделал свое секретное сообщение.

Оглашение документов

После перерыва оглашается ряд документов и в числе их набросанный Щасным проект положения о выборах судовых комиссаров во флоте. Здесь видно желание автора сосредоточить власть в руках высшего командования, перед которым комиссары должны быть ответственны. В докладе Щасного излагаются те затруднения, которые он испытывал в виду недостатка продовольствия и излишка политики во флоте.

В записках упоминается:

«Член морской коллегии Сакс в роли жандарма».

«Против кого должны быть направлены силы флота: не против ли немцев, которые поддерживают советскую власть?» «Безграмотность высшего военного совета». Узурпция власти».

По поводу оглашения некоторых документов трибунал совещается посредством переписки между собой: новый способ, при помощи которого, трибунал, не вставая с места, стремится ускорить дело.

После такого письменного совещания оглашается резолюция собрания представителей минной дивизии: «В виду неспособности совета народных комиссаров петроградской коммуны для отражения врага, отстранить совет народных комиссаров от дел, вручив всю власть главному командованию морскими силами».

Неожиданно трибунал, посовещавшись сидя на месте, постановляет не оглашать письменные показания не явившихся свидетелей, данные на предварительном следствии.

Крыленко протестует. Но председательствующий внушительно замечает: