Дело Бейлиса. Хроника судебного разбирательства. Часть 30. 24-25 октября 1913 г. Прения сторон-5 - 02 Ноября 2013 - Дневник

«Одинокий и беспомощный в смертельном ужасе и невыразимом отчаянии принял Андрюша Ющинский мученическую кончину. Он, вероятно, даже плакать не мог, когда один из злодеев замыкал ему уста, а другой, впиваясь ногтями в его чело, наносил ему смертельные удары швайкой в череп и мозг. Среди беспримерных страданий, испив чашу скорби и горя до дна, в иной, лучший мир ушел кроткий, невинный страстотерпец за веру Христову. Но он оставил здесь свою униженную, оскорбленную мать... Эта мать меня и моего товарища г. Замысловского послала просить у вас справедливости. Если настоящее дело вообще необыкновенно, то оно не менее исключительно по тем блистательным силам защиты, которые вы видите перед собой здесь, и по тем безграничным средствам, которыми эта защита располагает. Во имя достоинства русского правосудия г. председатель суда открыл защите возможность этими силами и средствами воспользоваться в самых широких пределах...»

Поверенный подчеркивает, что он и Замысловский в своих действиях и словах руководствуются одним чувством – честно исполнить свою задачу.

Начинает разбор событий, связанных с мучительной смертью Ющинского Шмаков с событий 16 марта 1911 г., когда бабушка Андрюши пришла к его матери и сказала, что мальчик у нее не ночевал. Когда оказалось, что его не было и у тетки Наталии Ющинской, все кинулись искать Андрюшу. Обойдя все места, какие можно было в поисках мальчика они в конце концов оказались в редакции «Киевской мысли». Здесь они и повстречались с Шимоном Борщевским, евреем, который обещая помочь, решает посадить их в тюрьму. Это он и делает своим доносом, лишая мать возможности защиты, и направив следствие по ложному пути.

Шмаков обращает внимание суда на то, что арестовав Александру и Луку Приходько 24 марта 1911 г. следователь Фененко допросил Александру только 18 апреля, а Луку – 21 апреля.

Мать арестовали на похоронах своего истерзанного сына, она умоляла позволить ей отдать последний материнский долг дитяти, но ей дважды отказали в этом и держали беременную на шестом месяце в грязной, сырой, полутемной тюремной каморке. Ее, больную, истерзанную болью за погибшего сына, следователи допрашивали с утра до поздней ночи.

Шмаков говорит, что вообще следователи шли на все. Мария и Павел Пушка дали показания, что они видели Андрюшу в субботу, то их стали запугивать, требовать, чтобы они показывали, что видели его не в субботу, а в пятницу. Следователи грозили 12 годами каторги Колбасову, когда тот дал показания в пользу Луки Приходько, грозили Сибирью и старухе Олимпиаде Нежинской.

Указывая на клевету и сплетни, возведенные на Веру Чеберяк, Шмаков предупреждает, что не является ее защитником.
Далее Шмаков останавливается на обвинениях против Веры Чеберяк и говорит, что все сказанное на суде даже теми, кто не являются ее подругами, а скорее наоборот, свидетельствовали, что жилось ей непросто, жила бедно, готовила на три дня и потому никто не поверит, что она топила печь шелковой материей. Даже человек, враждебно относящийся к Вере Чеберяк, показал, что дети ее голодали.

А все обвинение Веры пошло от «прутиков», автором которого была пьяная баба, да агент сыскной полиции Падалка. В тоже время, как утверждает Шмаков, имеются достоверные сведения, что на ступеньках пивной Добжанского имели место совещания между Шнеерсоном и Падалкой. Вот так и пошла эта легенда о «прутиках». Говорят, что когда была эта история с прутиками, присутствовал еще какой-то мальчик с Половецкой улицы. Улица маленькая, а вот мальчика не нашли. Не нашли только потому, что его никогда и не было. Вообще эта история с «прутиками» выдумана от начала до конца и, как говорит Шмаков, если бы на суде ее стал рассказывать он, то его подняли бы на смех, а вот защита придерживается этой легенды. Это значит, что дело у них обстоят совсем плохо.

Далее Шмаков говорит о способе, каким убивали Андрюшу. Что убийцы вели себя совсем не так, как это происходит при обычном убийстве. Вместо того, чтобы сделать это быстро, они зачем то стараются поддержать жизнь у Андрюши, когда ему было уже совсем плохо. Когда говорят, что это делалось специально «под жидов», но в это не верит даже Бразуль. «Русский человек не способен, он не может совершить такое злодеяние», а тем более не может сделать такое родная мать.

А вот случаи подобных злодеяний из религиозных побуждений истории известны и делались они для издевательства над христианами.

Файвель Шнеерсон и Мендель Бейлис

Далее Шмаков останавливается на роли Файвеля Шнеерсона, еврейской газеты «Киевская мысль» и ее сотрудников, которые бросили на это дело все свои огромные богатства, проявили солидарность с одной целью – увести следствие по неверному пути, скрыть следы преступления.

Шмаков задает риторический вопрос:

«Если бы совершил преступление русский, разве русские были бы солидарны между собой?».

В данном деле, продолжает Шмаков, мы становимся перед всемирным кагалом с безграничными средствами. Еврейство всегда умело пользоваться орудиями, всего сильнее поражающими врага. Теперь такими орудиями являются скоропечатные станки, и бороться с ними можно только такими же станками, но много нужно условий, чтобы осмелиться выступать против иудейства. В делах о ритуальных убийствах хитрое и коварное еврейство выработало целую систему приемов сокрытия преступления и препятствования правосудию. Нужны особые приемы и усилия ума для открытия преступлений, однако, проклятие неправды в том, что она сама себя карает.

Что нужно было Бейлису после совершения преступления? - спрашивает Шмаков. Конечно, отнести место преступления как можно дальше от завода и переправить через Днепр в слободку. Появляется на помощь Ордынский, нелепость рассказа которого очевидна, ибо невозможно и представить. чтобы убившие в слободке люди в мешке везли на извозчике труп под видом больного, точно больше негде было его спрятать.

Данные следствия в пользу Бейлиса заготавливались по заранее составленному расписанию. Анализируя показания отдельных свидетелей, Шмаков доказывает, что свидетели делятся на перепуганных, купленных и заблуждающихся. В какой степени простой русский человек порабощен евреями, видно из показания хотя бы лакея, отдающего своим господам честь и благодарящего за позволение зажигать лампадку.

Щмаков считает несомненным, что усадьба Зайцева — гнездо хассидизма.

"Для работы там употребляют русских, но командуют евреи. Когда появляются оттуда свидетели, не знаешь плакать или негодовать, а что подкупать евреи умеют, видно из показания»...

Председатель прерывает, указывая, что подкуп на суде не доказан.
Шмаков заявляет, что ссылается на пример Пимененковой, которой стоило появиться на заводе, как ей предложили деньги. Правда, Пимененкова на суде показала, что деньги ей предлагали из девяти процентов, но священнику Сенкевичу она говорила иначе. Шмаков считает невероятным, чтобы Караев и Махалин действовали бескорыстно, из за прекрасных глаз Бейлиса; ясно, что здесь играли роль деньги, неизвестно сколько, но было очень много. Шмаков не понимает, какое значение могли иметь прокламации, о которых говорилось. «Разве сейчас волнение всей России обусловлено распространением прокламаций?», - спрашивает Шмаков. «Нет, есть такое влияние, от которого человеческое сердце вопиет».

Профессор И. А. Сикорский

Разбирая по пунктам заключение эксперта проф. Сикорского, что убийство совершено на почве религиозного изуверства, Шмаков приходит к выводу, что из всех возможных толкований вопроса, заключение Сикорского наиболее верное. Если бы это говорил другой, то Шмаков воспринял бы это с сомнением, но Сикорский не от мира сего, для него нет оснований говорить неправду. Отсутствие поводов для нападения, возраст жертвы, время убийства, сманивание ребенка, выбрасывание тела без крови, отсутствие у обыкновенных преступников мотивов к таким приемам убийства – все указывает на ритуал.

В 11 часов ночи речь прерывается до утра.

КИЕВ. 25 сен. Слушание дела Бейлиса начнется около 11 ч. утра. Обвиняемый в собственной одежде в тюремной карете доставлен в суд в 9 ч. 40 м. утра. Перед зданием суда усиленные наряды полиции. Билетов для публики выдано, за недостатком мест, немного более ста.

Речь Шмакова.

Продолжая обсуждение экспертизы, Шмаков подчеркивает, что если в области душевной много можно сомневаться, то в области телесной факты несомненны, и потому суждения более обоснованы; следовательно, главное внимание нужно обратить на судебно-медицинскую и хирургическую экспертизу. Указывая, что эксперты приглашаются не уверять, но доказывать на основании знаний и своего опыта, Шмаков заявляет, что он не намерен относиться к экспертам с недоверием только потому, что они вызваны защитой, но считает вправе требовать, чтобы они наряду с экспертами обвинения доказывали справедливость своего заключения и не уверяли в том, чему поверить нельзя.

Профессор Д. П. Косоротов

Косоротов доложил суду, что по десяти вопросам заключение экспертов единогласно. Столь уважаемый человек, как Косоротов, не мог утверждать того, чего не было, однако, Павлов стал оспаривать заключение Косоротова, не соглашаясь почти ни в одном вопросе и объясняя, что он передумал и завтра, возможно, опять передумает. Подобное заключение нельзя признать серьезным. Далее, Павлов проявил неосведомленность в судебной медицине, не ответив на вопросы о своей компетенции, шел навстречу защите в области, его совершенно не касающейся, допустил безболезненность ударов в голову, что даже его единомышленник Кадьян признал нонсенсом, не объяснил цели раздевания жертвы и, наконец, нашел забавный удар, что напоминает Бехтерева, заявившего, что сорочка сама поднималась.

Профессор В.М. Бехтерев

Бехтереву помогал Карпинский, объяснивший, что она поднималась вследствие рефлекса, тогда как естественно, что раздевали, чтобы не растратит кровь на белье и платье. Кадьян не ответил на главные вопросы.

Шмаков доказывает, что заключение Косоротова не только ничем не оспорено, но является лучом света для освещения фактов, совершенно объясняющих ход событий. Признавая бесспорным, что преступники в анатомии не сведущи, Шмаков находит, что они, конечно, не проходили курса университета по Талмуду, из которого, однако, почерпнули сведения, достаточные для достижения цели—получить кровь, причинить страдания и не позволить жертве умереть, но убить ее, причем основной целью было добытие крови, что совершенно устраняет версию о ворах.

Переходя к ритуальной стороне, Шмаков указывает, что евреи всегда держались отдельно от других народов, и сейчас объединяется не еврейство, а только отдельные изуверы. В Талмуде, как объяснил Тихомиров, все можно найти,—это энциклопедия. Он написан с пропуском, не только гласных, но и точек, указывающих гласные. Толковаться Талмуд может различно. Шмаков думает, что объяснение экспертов защиты о Каббале не совсем правильно. Указывалось, что Каббала проповедует проникновение божественного начала во все жизненные явления, но, по учению евреев, Бог Израиля— личный бог прежде всего народа израильского. Таким образом, учение о божественном пантеизме противоречит коренному положению еврейской религии. У евреев были отдельные течения. Существование хассидов несомненно, но сект не было.

Продседатель просит Шмакова касаться религиозных вопросов постольку, поскольку можно вывести наличность изуверства.

Шмаков указывает, что евреи стремятся к владычеству над миром и ожидают пришествия Мессии. В Талмуде сказано, подчеркивает Шмаков, что только они—люди, а остальные—животные. По еврейским законам, перешедшие в еврейство мать и сын могут вступит в брак, ибо, по еврейским законам, они раньше были животными, и их родство не может приниматься во внимание. За преступление против не еврея еврей не отвечает. Изуверство с употреблением христианской крови с ритуальной целью вытекает не только из толкования Библии, а и Талмуда, здесь речь идет о принесении в жертву не ребенка, а животного. Коковцев, заявивший, что в Талмуде нет богохульства, разошелся с истиной.

Пранайтис указал, что в переводе Делича пропущено слово. Оказывается, главное положение, на котором мы стоим, у Делича пропущено. Уверяли, что обрезание—мера гигиеническая; однако, когда евреи за обрезание подвергались смертной казни, они, тем нее менее, обрезывались.

Далее Шмаков указывает на свидетельство истории о принесении человеческих жертв в Иерусалимском храме и на страшное восстание против Рима во 2-м веке, когда, как удостоверено, евреи, вырезавшие тысячи христиан, пожирали их мясо. Указывает, что в средние века ритуальные убийства выдвигались затем, чтобы грабить евреев, но теперь это невероятно. Хассидское учение — в значительной степени изуверское. Австрийское правительство запретило ввоз к себе хассидских сочинений, хотя в Австрии евреев много. Учение проникло в низы еврейства. Талмуд каждый толкует по своему. Слабый ум необразованного еврея может помутиться и в безграничном сомнении дойти до принесения в жертву христиан.

Шмаков напоминает присяжным, что в совещательной комнате им придется обсудить характер и обстановку убийства, невозможность совершения преступления в квартире Чеберяк, катание детей на мяле и похищение Андрюши Бейлисом, который, возможно, совершил преступление не один.

„Единственное утешение для несчастной, измученной Александры Приходько,—заканчивает Шмаков,— оставшееся в этой юдоли плача, это то, что вы не откажете ей в правосудии, и не только ей, но и сотням, тысячам и миллионам русских матерей, наряду с ней ждущим от вас приговора. К процессу прикованы взоры всей нашей родины. Мы со спокойной совестью и полной верой в вашу правду вручаем вам нашу судьбу; мы не желаем строгого наказания, но просим, чтобы такие деяния не остались без ответа".

ИЗЪ ПЕЧАТИ

Отклики дела Бейлиса.

Телеграмма Леонида Андреева.

Леонид Андреев послал телеграмму в Киев В.А. Маклакову следующего содержания:

«Многоуважаемый В. А.! Вы и ваши уважаемые товарищи защищаете не только человека Бейлиса, защищаете самую правду, защищаете Россию от злого навета и черных врагов. Вместе со всей Россией, потрясенной стыдом, негодованием и ужасом, я горячо приветствую вас и молю великаго духа жизни укрепить ваши силы».

Письмо художника Репина.

Репин написал в Вену венгерскому художнику Лакошу письмо. Русский художник выражает возмущение, что на его родине возможен бессмысленный процесс Бейлиса.

"Киевлянин".

По поводу слов Меньшикова:

«Шульгин возмущается убогим багажом о6винительнаго акта, но где же взять багаж более крупный», — «Киевлянин» в передовой статье отвечает:

— «В самом деле, где его взять? Как из ничего сделать что-то? Если обвинительного багажа не существует или он убог до такой степени, что напоминает нищенскую торбу какой-нибудь Волкивны, то с таким багажом сидят дома и не путешествуют по судебным мытарствам.

Что же покойному мальчику станет от того, что вы отправите на 20 лет в каторгу человека, который его пальцем не тронул? С какой стороны не взять, с точки ли зрения судебной этики, с точки ли зрения престижа власти, с точки ли зрения торжества правосудия и возмездия за детскую кровь, наконец, даже с точки зрения раскрытия ритуальных убийств вообще, —процесс Бейлиса является грубейшей ошибкой, и только слепые этого не видят".

Еще по теме:

Категория: Как это было | Просмотров: 1648 | Добавил: nik191 | Теги: Бейлис, Ющинский, суд, Газеты | Рейтинг: 5.0/10

Всего комментариев: 0

» Календарь

» Block title

» Яндекс тИЦ

» Block title

» Статистика

» Block title

users online