Черкесы и большевизм

(часть 1)

28 февраля ударил час и для Кубанской области. Кубанское казачество разделилось на три партии: бессильные старики, верные заветам прошлого, держали так называемую кадетскую партию, фронтовики окончательно склонились в сторону „большевизма" и наконец некоторые станицы умудрились объявить бессмысленный „нейтралитет", что служило на руку большевикам.

Черкесы даже по признанию большевиков были единственным населением, которое с самого начала и до конца выказали себя ярыми противниками „большевизма" и правильно оценившие его значение.

Правда—черкесы не были во всей полноте использованы для борьбы, но все-таки, по признанию самого генерала Покровского, он был всегда спокоен за фронты на черкесских землях. И действительно, все попытки захватить Екатеринодар со стороны Новороссийска терпели крушение, несмотря на то, что редко доблестный отряд добровольцев был до смешного незначителен. Большевики и тогда и теперь страшно боятся черкесов, а потому, когда они видели пред собою стройно организованный ген. Покровским отряд, а сзади себя толпы почти безоружных сбежавшихся по первому выстрелу черкесов—они панически бежали, оставляя раненых и добычу.

К сожалению, в этих Энемских боях безоружные и неорганизованные черкесы не могли иметь другого значения, кроме психологического.

Точно также большевики потерпели полное крушение и на Рязанском фронте, куда была отправлена лишь одна батарея и сотня черкесского полка, в которую влились черкесы из всех окрестных аулов. Здесь под командою полковника Султана Келеч-Гирея большевики понесли поражение.

Генерал Султан Келеч-Гирей, командующий черкесской конницей

В это время черкесы Майкопского отдела сорганизовались вокруг генерала Султана Келеч-Гирея и одержали ряд блестящих побед, но, не получив своевременно оружия и патронов, должны были не только прекратить борьбу, но и горько поплатиться своим имуществом и жизнями за свое сопротивление.

Несмотря на то, что черкесы не очень любили казармы, тем не менее в виду критического времени старики сами послали своих сыновей в отряды партизан и таким образом образовались черкесские отряды почти во всех партизанских организациях.

В отряде войскового старшины Галаева была организована ротм. Улагаем черкесская сотня в 200 сабель при 11 пулеметах, были черкесы у ген. Покровского и наконец 1 сотня черкесского полка. Терроризируя своим одним видом местный большевизм, которому во всем грезилась „дикая дивизия", они принимали самое деятельное участие в защите города и неоднократно своими дикими атаками произносили последнее слово в деле поражения большевистских банд.
Особенно отличились черкесы в январе месяце при взятии ст. Выселки. Положение отряда было критическое.

Внезапные холода, снег, вьюга ухудшили положение доблестных партизан, которые не имели даже шинелей. Тщетно генерал Покровский, не сходя с передовых позиций и своим личным мужеством воодушевлявший всех, старался отбить густые массы противника и наконец в самую критическую минуту генер. Покровский сказал черкесам: Теперь вся надежда на вас и приказал ротмистру Улагаю атаковать ст. Выселки. Несмотря на бурю и снег, черкесы лихо зашли в тыл станицы и ночью бросились с визгом в ст. Выселки, перерубили главковерхов и навели такой ужас на большевиков, что они бросились бежать.

Собрав лихую сотню, ген. Покровский сказал: Взятие Выселки я приписываю лихой вашей атаке.

Не могу умолчать также о другой атаке в начале февраля у аула Понажукай. Здесь выпущенная в атаку черкесская сотня вся легла с своим командиром ш.-ром Кашпицким. Уцелели лишь три всадника, ранеными доползшие до леса. Большевики оцепили лес. Двое, будучи обнаружены, открыли огонь и после продолжительного сопротивления были убиты, а третий, впоследствии произведенный в прапорщики, имея две раны, скрывался три дня в лесу. Наконец он попал в один аул. Там его схватили и присоединили к группе черкесов, которую вели на расстрел. Здесь ему пришлось получить еще две пулеметные раны и третью штыковую и... несмотря на это он снова пополз в лес, где его спустя три дня нашли черкесы и увезли в аул. Он вылечился и явился в армию, которая, оставив Екатеринодар, стояла в ст. Калужеской. Доблесть этого черкеса была отмечена отдельным приказом по кубанской армии.

26 декабря черкесы аула Кошехабль получили от схода казаков ст. Курганной следующее письмо:

„Единокровные горцы, братья, наша станица захвачена большевиками. Атаман арестован. Всех лучших людей хотят вырезать, общественное достояние разграбить. Во имя Бога окажите нам помощь. Последняя надежда на вас“.

Получив такое письмо, старики аула Кошехабль заявили:

— Раз мы заключили с казаками союз, то наша священная обязанность разделить с ними их участь.

В это время в ауле находилась 2 сотня Черкесского полка под командой штаб-ротмистра Шестакова. Немедленно были собраны черкесы из всех окрестных аулов, вооружились кто чем попало и вместе с 2 сотнею направились в ст. Курганную. Большевики были изгнаны, эшелон солдат на станции был разоружен. Дальнейшие попытки большевиков также были быстро ликвидированы.

Такая братская помощь подняла упавшее настроение во всех ближайших станицах. На общем сходе станиц Курганной, Михайловской, Константиновской, Родниковской и Петропавловской вынесено было постановление, оглашенное потом в прессе, в котором казаки выражали благодарность черкесам за спасение станиц и просили 2 сотню не уходить из аула Кошехабль.

Какое значение вообще черкесы имели в защите Кубанского края, можно судить уж по той ярости, с которой большевики обрушились на них немедленно по занятии области. Считая их своими врагами, большевики особенно жестоко мстили аулам.

Черкесская молодежь была расстреляна. Многих живыми закапывали в могилы. Аулы разграблены до последней нитки, над детьми и женщинами издевались, сотнями стариков приводили в Екатеринодар: и даже почему-то отправляли в Новороссийск, где бросали их в подвалы и морили голодом. Нет тех ужасов, которые не перенесли бы черкесы. Большевики приезжали в аулы, ели, пили там, а затем убивали хозяев и увозили имущество.

Сплошным трауром покрыты до сих пор все селения черкесского народа за Кубанью. Потоки слез были пролиты. Преследование этого народа приняло такой грандиозный характер, что сами комиссары увидели, что они зашли слишком далеко и стали принимать меры к прекращению ужасов. Были по аулам разосланы прокламации, в которых все эти ужасы были названы "простым недоразумением". Долго черкесы не забудут „большевизма" и большевиков и ненависть к ним в заунывных песнях будет передаваться из потомства в потомство.

Донская волна, 1918, №21

Еще по теме

Черкесы и большевизм, часть 1

Черкесы и большевизм, часть 2