В начале ХХ века одним из самых известных предпринимателей мира был Чарльз Майкл Шваб, руководитель одной из крупнейших металлургических компаний мира " Bethlehem Steel".

В приведенной ниже статье из мартовского номера журнала "Нива" за 1917 год Шваб делится своими секретами в организации производства на своих предприятиях.

Мои 20.000 компаньонов

Под этим заглавием „стальной король" Чарльз М. Шваб в нью-йоркском журнале «Тhe Аmerican Маgazin» рассказывает, на каких началах поставлен и ведется его знаменитый сталелитейный и рельсопрокатный завод в Вифлееме (в штате Пенсильвании).

Тридцать лет стоит он во главе этого громадного заводского предприятия, и он с гордостью заявляет, что нигде не встречал такой энергичной, знающей свое дело, симпатичной, крепко сплоченной рабочей семьи, как у него в Вифлееме, и приписывает это придуманной им системе вознаграждения рабочих и служащих его завода. Он убежден, что, если бы эту систему в ее основных чертах распространить на весь торгово-промышленный мир, то было бы устранено несоответствие между трудом и вознаграждением за него.

В этой системе никакой роли не играет слепое, поголовное увеличение заработной платы или содержании, как уравнивающее вознаграждение за неравные заслуги.

„Я не сторонник крупных жалований,—говорит Шваб, — Я держусь того, что труд каждого человека должен быть вознаграждаем сообразно своей производительности. Из нашего высшего служащего персонала в Вифлееме редкий, и даже высший служащий, получает больше ста долларов в неделю: но их конверты ломятся от премий, рассчитанных единственно на основании вводимых ими по своим отраслям улучшений и сбережений".

В Вифлееме работают и служат 22.000 человек: из них около 80 процентов входят в систему премий. Исключены некоторые поденщики, которых грубая работа не подходит под такую систему, и такие, работа которых, исключительно сложная и тонкая, расценивается особо.

По тщательно составленной схеме, на каждую определенную работу полагается известное число часов, по расчету, предполагающему недюжинного рабочего.

Возьмем рабочего, получающего, скажем, 40 центов (около рубля) в час, независимо от скорости работы, и поставленного на работу, на выполнение которой полагается 20 часов. Если он хорошо исполнит ее в этот срок, он получит прибавку (премию, bоnus) в 20 проц., т.-е. вместо 8 долларов— 9 долл. 60 цент. (в долларе 100 центов). Если он исполнить работу в 12 часов, то получит те же 9 д. 60 цен. и может, если хочет, приняться за другую, на тех же условиях. Таким образом малейшая проявляемая рабочим инициатива в изобретении способов сокращения работы, или энергия сверх средней в исполнении ее превращается в капитал, приносящий ему проценты.

Весь завод состоит под строгим статистическим контролем, которым заведует особое Бюро, и работою его неоспоримо установлен факт, что продуктивность каждой человеческой единицы удвоилась с тех пор, как введена система премий.

Под эту систему подведены решительно все работы, от самой сложной до самой грубой, в роде возки тачки или орудования лопатой. На все виды такой черной работы установлен масштаб времени, с положенной платой по часам. Во избежание очень распространенного на заводах бесчеловечного понукания рабочими, масштаб этот установлен на 40%  ниже принятого в большинстве заводов.

Есть, конечно, множество работ, в оценке которых важно не столько время исполнения, сколько доброкачественность продукта; таковы, например, стальные брони. За такие работы премии выдаются сообразно качеству, установленному строгими испытаниями. Если бы применять к ним обычный масштаб времени, рабочие могли бы соблазняться скоростью в ущерб качеству, и приходилось бы выкидывать массу готовых изделий.

Трудно перечислить все подробности этой, простой в принципе, не сложной в применении системы. Нет такой минимальной заслуги, которая осталась бы не награжденной. Так, если рабочий содержит вверенную ему машину в таком виде, что она требует очень мало ремонта, или достигает тех же результатов с тратою топлива меньше положенной, он награждается. Принимается в расчет малейшее улучшение, или сбережение, зависящее от личной инициативы, изобретательности, энергии или ловкости рабочего.

Во многих отделениях единицей себестоимости берется один доллар. Надзиратель или заведующий, если понизит стоимость до 95 центов, получает 1 процент сбереженной суммы; если понизит ее до 90 центов, получает 2 проц., если понизит до 85—3 проц., и т. д. в той же пропорции.

„Например,—поясняет Шваб,—мы говорим заведующему доменными печами: "Вот норма стоимости вверяемой вам операции. Из всего, что вы сбережете от этого нормального расхода, вы получите свою долю. Чем больше вы заработаете, тем больше заработаем и мы, тем довольнее будут все“.

Работа высших служащих и главных руководителей, как работа головная, созидательная, разумеется, вознаграждается также свыше положенного содержания, в зависимости от большей или меньшей даровитости исполняющей ее личности, приносящей своими изобретениями, своей выдумкой значительную прибыль всему предприятию.

„Если бы м-р Грэс, управляющий вифлеемским заводом, пишет Шваб,—заработавший за истекший год круглую цифру - миллион, получал только нормальное содержание, он мог бы получить 80—40.000 долларов. Но я душевно рад, что он заработал миллион. Если бы он заработал два миллиона, для предприятия было бы еще выгоднее".

„...У нас в Вифлееме установлен минимум, ниже которого нет жалования. Но главный доход работающих у нас состоит из премий. Замечено, что, если у человека нет достаточно энергии или находчивости, чтобы обеспечить себе премии, он недолго у нас остается. Я горд и счастлив сознанием, что во всей сталелитейной промышленности в Америке нет заводского персонала, столь щедро оплачиваемого, как мои вифлеемцы.

"Стальной король" Шваб не одобряет применяемой с некоторых пор в довольно многочисленных промышленных и торговых предприятиях системы отсчитынания в пользу служащих известного процента с чистого дохода; безразлично и независимо от личных заслуг. Не одобряет он эту систему главным образом на том основании, что она дозволяет ленивцу пользоваться плодами работы трудолюбивого, притом дает хозяевам удобный предлог при случае сокращать плату.

Свою же систему он считает возможным видоизменять согласно условиям других отраслей промышленности. Один банкир в беседе с ним выразил уверенность, что вифлиемская система неприменима к банкам. Шваб в опровержение его взгляда сам составил схему, которая была с успехом испытана и в настоящее время находится в полном ходу во многих американских банках. Он советует применять ее и в частных хозяйствах и приводит интересный пример из собственной домашней практики.

"Не так давно, - рассказывает он,—расход по моему нью-йоркскому хозяйству достиг совершенно невозможной цифры. И позвал домоправителя. „Джордж,—сказал я ему,—давайте, заключим с вами уговор. Я вам дам 10 процентов с первой тысячи долларов, которую вы сбережете в месячном бюджете, 25 процентов со второй тысячи, и половину с третьей и всех следующих". Со следующего же месяца расход по хозяйству сократился наполовину".

„Стальной король", впрочем, не ограничивает своих добрых отношений к своим подчиненным и сотрудникам одной денежной оценкой их служения: не меньшую важность придает он нравственной стороне и, прежде всего — справедливости.

„Работающие, говорить он, -весьма тонкие наблюдатели. Никогда вы не уверите в том, что интересуетесь ими, если этого нет на самом деле. Они сразу разберут, искреннее ли ваше участие, или напускное. Честным отношением к себе своих рабочих пользуется прежде всего тот хозяин, который известен своей справедливостью. Ни на что они так не посредственно не откликаются, как на прямоту и справедливость.

Огромное значение Чарльз Шваб придает умению влиять на людей, тому, что у англичан называется „личным магнетизмом", что присуще всем народным вождям, тянет за собой людей, вызывает в них любовь к делу, готовность радостно отдавать делу лучшие свои силы. Этим драгоценным даром природы никто из так называемых промышленных вождей, по мнению Шваба, не обладает в такой мере, как Эндрю Карнеги.

„Все работающие у Карнеги, -говорил он, -восторженно относятся к нему. Это, в полном смысле, большой человек, с широкими взглядами, чуждый всякой мелочности. Когда Эндрю Карнеги сделал меня управляющим завода, его наставлением мне было: „Не придирайтесь к рабочим за всякую мелочь. Это их обескураживает". Я это запомнил. Коли и кем недоволен, я молча прохожу по его отделению. Это для моих служащих и рабочих хуже всякого выговора.

Из всего этого видно, что психология в значительной мере входит в систему управления умного „стального короля". Разбирая соображения, насколько то или другое явление приносит пользы или вреда делу, составляющему содержание всей его жизни, он уделяет большое внимание домашней обстановке служащих, работающих у него, особенно их супружеским отношениям.

"Я на своем веку,—пишет он,- видел больше карьер, загубленных от поведения жен в первые годы замужества, чем от совокупности всех других причин вместе взятых. Если у человека на уме домашние дрязги, его ценность для дела уменьшается наполовину: не говоря о том, что первопричиной всяких „растрат" и других денежных злоупотреблений по большей части бывает необходимость удовлетворять чрезмерные вожделения тщеславной женщины по части туалета и вообще образа жизни не по средствам. С другой стороны, ничто так не располагает человека к ровной, продуктивной работе и приложению к ней лучших своих физических и умственных сил, как душевное спокойствие, возможное только при счастливой семейной обстановке".

Шваб не скупится на отпуски и такие просьбы охотно исполняет даже в неурочное время, зная, что упущенное более чем наверстается освеженным мозгом и обновленными силами. С особенным удовольствием дает он отпуск на более или менее, предпочтительно даже на более, далекие путешествия. Он за свою долгую практику подметил, что возвращающийся из путешествия вносить новые идеи, новые приемы,—плоды его наблюдений в чужих местах.

Он охотно и сам следует своей теории и неоднократно наблюдательным туристом ездил по Европе.

„Несколько лет тому назад,—пишет он,— я в Австрии осматривал сталелитейные заводы и после того получил аудиенцию у императора Франца-Иосифа.

—    Что можете вы найти интересного в наших маленьких, сравнительно малопродуктивных предприятиях,— заметил император, — когда у вас в Америке имеются такие громадные, великолепные заводы?

—    На худой конец, ваше величество, я могу подметить то, чего следует избегать".

P.S. В заключение нельзя не отметить, что в конечном итоге Шваб все-таки обанкротился и последние годы прожил в маленькой квартире на одолженные у знакомых деньги, а его долги составляли примерно 300 тысяч долларов, что по тем временам составляло огромную сумму.
Умер Шваб в октябре 1939 г. в бедности.