Всемирно-историческое преступление
«Мы верим только фактам, только в действиях видим достоинство людей».
Н. Добролюбов.
Брестский договор является заключительным звеном той политики, которая началась еще в первый год войны громогласным заявлением Ленина о необходимости поражения России—в интересах русской и мировой революции.
Политика эта ознаменована братанием, разложением нашей армии, рядом тяжких ударов, нанесенных нам военным противником, преждевременной демобилизацией войск «перед лицом немецкого нашествия», государственным развалом России.
Гибельный для страны мир увенчал эту губительную политику, которая проводилась под флагом истинного, самоновейшего «коммунистического» социализма.
Но, захватывая власть, наши коммунисты собирались уничтожать не только российскую «контрреволюцию» и империализм «мелко-буржуазных партий меньшевиков и социалистов-революционеров». Они обещали сокрушить «империализм всех стран», водрузить истинно социалистический стяг на обоих полушариях. И если с Россией дело обстоит так ужасно печально, то позволительно спросить: не пала ли наша страна искупительной жертвой за торжество идеала более возвышенного, всечеловеческого? Не ведет ли Брестский мир скорейшим путем к прекращению мировой войны и к победе демократического и социалистического начала над кровожадными стремлениями «империалистических хищников международного капитализма»?
Современная война ведется не исключительно на фронте. Огромное значение имеет в ней тыл: организация промышленности и продовольственного дела. Усилия Англии и ее союзников за три года войны были направлены на то, чтобы создать блокаду центрального союза, отделить его неразрывным металлическим кольцом от внешнего мира, лишить подвода жизненных средств. Создавая и увеличивая внутренние трения в Германии и Австро-Венгрии, ослабляя их единство, гражданскую и военную мощь, план этот—в случае успеха—сулил привести к благоприятному для демократических держав исходу войны наименее кровавым способом.
Теперь блокада прорвана. Технические и продовольственные возможности для обеих сторон равны. Европа поставлена перед неизбежностью решать поднятые войной вопросы исключительно живою силой, то есть массой людских жертв. Отныне война становится более кровавой.
Брестский мир со всеми предшествовавшими ему и сопровождающими его событиями не только открывает для Германии возможность получать недостающее снабжение в потребном количестве. Он претворил эту возможность в действительность. Совершенно даром—за счет голодной, измученной, нуждающейся России—он отдал в руки Германии неисчислимую добычу: много хлеба, сахару (которого немецкий солдат давно уже не видал) и, сверх того, металла, военного снаряжения, амуниции.
Сотни, тысячи британских и французских пушек, с величайшим трудом доставленных в Россию, рядом с пушками немецкими, взятыми с нашего фронта, уже разрушают английские окопы, громят форты Вердзиа, пробивают страшный путь к сердцу Франции, Парижу.
Не менее важен для Германии мир в другом—стратегическом—отношении. Вместо двух отдельных фронтов у нее создается один единственный. Теперь Германия застрахована от каких бы то ни было неприятельских покушений на крайнем правом фланге, где она владычествует на всем побережье и островах Балтийского моря. На крайнем юге для нее открывается возможность широких операций в пределах Малой Азии, побережий Архипелага и Адриатики с вероятностью сбросить в море союзную армию с Балканского полуострова, захватить Албанию, Грецию с угрозой поражения Италии и обхвата правого фланга противника.
Создавая стратегические выгоды для Германского союза, Брестский договор освобождает в то же время живую силу, необходимую для того, чтобы их использовать. Большая часть действовавшей против нас армии переброшена на запад. А затем в качестве резерва остается миллион пленных, которые будут возвращаться из России. Это уже позволило не только где следовало уплотнить немецкий фронт, но и создать таран, ударную группу, численностью в полмиллиона человек. Вот этот-то таран и приводит сейчас в действие высшее германское командование, бросая на смерть сотни тысяч человек, чтобы пробить живую стену неприятельских войск. И укрепленная победой на востоке психология немецких солдат заставляет их бесстрашно и безропотно идти в поистине адский огонь, на верное истребление...
Возврат пленных, а в дальнейшем и безработица в России и, особенно, в захваченных немцами областях даст Германии, кроме того, известное количество (дешевых) рабочих рук, недостаток которых в промышленности и земледелии центральных держав так сильно ощущался за последнее время.
Точно так же велико политическое значение совершившихся и нашедших свое выражение в Бресте событий. Брестский мир означает германско-прусскую гегемонию над европейским югом, востоком и севером. Достаточно Германии кончить войну на западе в ничью или хотя бы с легким уроном, чтобы обеспечить себе возможность самостоятельного—без участия каких-либо других держав—решения всех политических вопросов, касающихся указанных частей Европы.
Такова действительность, раскрываемая Брестским договором. Таковы факты. И как бы мы ни относились к каждой из воюющих сторон, мы не можем не признать этих фактов. «Брест» со всеми вытекающими из него последствиями оказал огромную и всестороннюю помощь центральным державам, и в особенности Германии, в их борьбе с англо-французской коалицией.
Большевистская и полубольшевистская (циммервальдовская) печать до сих пор не перестает утверждать, что для будущего демократии равно опасен англо-французский и японо-американский империализм, как и империализм австрогерманский. Но даже и в этом предположении, очевидно, обязанностью всякой демократической и революционной фракции в Европе было вести такую политику, которая не являлась бы поддержкой и услугой ни той, ни другой стороне. Эта политика должна была направляться прежде всего на охрану независимости и свободы противу-империалистических демократических стран от каких бы то ни было посягательств; на охрану, если нужно, вооруженную.
И если стихия мешала революционно-демократической, а тем более социалистической партии соблюдать беспристрастие в борьбе между хищниками и охранять силой оружия дело свободы, эта партия обязана была со всем своим влиянием выступить против стихии.
Стало быть, пусть скверна империализма повсюду одинакова. Но и в этом случае, с точки зрения мировой демократии, политика, приведшая к миру в Бресте, если он была честной, была глубоко ошибочкой.
Однако, какие же у нас основания утверждать, что империализм грозил России, Европе и всему миру одинаково с обеих сторон? Решительно никаких.
Захватный характер германского империализма понятен сейчас даже глухим и слепым. Полное экономическое порабощение побежденных и попавших в «круг немецкого влияния» стран, т. е. большей части Европы; таможенная стена, отделяющая эти страны от всего мира, дающая право союзу срединных империй без контроля и без конкуренций эксплуатировать эти страны и как производителей и как потребителей; жестокая политическая реакция в государствах побежденных точно так же, как и в государствах победителях; повсюду торжество монархий и империя, бодрствующая и надзирающая за ними:—вот программа, к которой стремятся, которой не скрывают опьяненные успехом прусские средневековые помещики и германские капиталисты.
Осуществление этой программы вырывает экономическую и политическую, почву из-под социализма и на долгие годы заменяет классовую борьбу—борьбой национальной.
Против этой всемирной реакции стоят величайшие в свете демократические страны: Франция, Англия, Соединенные Штаты. Они добиваются уничтожения остатков феодального строя. Они провозглашают свободу мировой торговли. Они отстаивают выдвинутый еще французской революцией ХVIII века лозунг невмешательства во внутренние дела больших и малых народов, так называемое право наций на самоопределение.
Они защищают права порабощенных Бельгии, Сербии. Они настаивают на соблюдении международных договоров. Они официально заявляют, что ни в каком случае не допустят длительного унижения России, раздела Польши и Румынии, не признают грабительского Брестского мира.
Они выражают (устами Вильсона)
«сочувствие русскому народу в его стремлении освободиться навсегда от самодержавия и сделаться самому вершителем своей судьбы».
Реакция, деспотизм—на одной стороне; свободное развитие народов, демократия,—на другой. Неужели для демократа, для революционера, для социалиста то и другое—все равно?
Казенные перья трещат о том, что не идеалистические побуждения заставляют наших союзников стремиться к достижению их демократической программы, а реальные экономические интересы.
Бесспорно, эти интересы играют немалую роль. Но они играют ее в конечном счете. На почве определенного экономического бытия вырастают известные социально-политические отношения, учреждения, правосознание, идеалы. И эти идеалы могут двигать и двигают отдельными людьми и целыми человеческими обществами—без того, чтобы те заботились о непосредственных выгодах. Не даром же один из друзей нынешней «власти» писал когда-то, что Франция—страна, способная бескорыстно сражаться за общечеловеческие идеалы.
Да и помимо того, экономическая выгода, привильно понятая, только ручается нам за устойчивость раз принятой политики. И если в экономических интересах современной Германии поработить мир, а в экономических интересах наших союзников дать простор свободному развитию, то демократия должна сказать: вместе с союзниками против германского империализма!
А если это так, то политика Бреста — не просто ошибка, а тягчайшее преступление против демократии и международного социализма.
П. ДНЕВНИЦКИЙ.
Дело : Еженедельный социал-демократический журнал.- М.,1918 1918 № 2 (8), 14(1) апреля
Ратификация брестского договора
БЕРЛИН. 12 июля. Официально сообщается, что сегодня в министерстве иностранных дел в Берлине между турецким посланником Хаджи-пашей и полномочным представителем Российской социалистической федеративной советской республики товарищем Иоффе состоялся обмен ратификационными грамотами по мирному договору, заключенному в Брест-Литовске 3 марта 1918 г., и турецко-русской дополнительной части этого договора.
Пересмотр брестского договора
В последнее время в Киеве,— по сообщению самарского «Нашего Дня», усиленно говорят о возможности пересмотра брестского договора Украйны с центральными державами. Инициатива исходит из германских кругов. Мотив пересмотра тот, что брестский договор заключен центральной радой и притом с большими преимуществами для Австрии. Устранение этих преимуществ и имеется в виду при пересмотре брестского договора.
Сибирская жизнь 1918 № 078 (6 августа)
Еще по теме
| 