В тупике

Москва, 27 марта.

Современное политическое положение России может быть охарактеризовано чрезвычайно просто и кратко.

Это—борьба между двумя диктатурами; крайней правой и крайней левой.

Стоящие за ними силы приблизительно равновелики. И та и другая имеют за собою не просто меньшинство, но даже ничтожное меньшинство населения. Между ними—в положении тех хлопцев, у которых чубы трещат, пока паны дерутся,—находится громадное и все растущее большинство населения.

На этой почве разыгрываются поистине трагикомические зрелища. Вот перед нами фронт, приобретший известную устойчивость.

По одну сторону, в тылу красных войск, население проклинает большевиков и жадно ждет пришествия Колчака. По другую сторону, в тылу «белых» войск, население клянет Колчака и жадно ждет пришествия большевиков.

Вот территория, где восторженно встречали петлюровцев. Прошло некоторое время, — и население провожает их с нескрываемой радостью, а красных встречает, как избавителей. Еще некоторое время, — и та же судьба постигает «красных», и все чаще и чаще начинают жалеть об уходе петлюровцев.

Вот село, не раз переходившее из рук в руки. Там дело обстоит еще проще. Приезжает какой-то вооруженный отряд, и начальник требует, чтобы к нему явились сельские власти. „А вам кого надо?" с философским равнодушием спрашивают мужики.

«У нас есть и советский, есть и земский: на всякий случай обоих завели».

Здесь уже надоело разочаровываться. Две равно чуждые силы попеременно налетают на них, и нужно как-нибудь «отсидеться» от налогов. И «томский» волостной председатель, и «советский»—в тесной дружбе. Их обязанность одинакова: быть хорошими „громоотводами" для молний из двух встречных грозовых туч.

И как же может быть иначе, когда борются два меньшинства, два ничтожных меньшинства, равно чужих народу, одинаково завязывающих свою диктатуру, одинаково ис под палки отправляющих рекрутов на гражданскую войну?

В такой войне победа попеременно достается то одной, то другой стороне. Побеждает не тот, у кого армия боеспособна, а тот, у кого она меньше разложилась. Кривая же разложения армии капризно скачет, ибо внутренний, молекулярный процесс подтачивания ее единства идет в разных частях с равной степенью скорости. И военное счастье переходит то туда, то сюда, сегодня те или иные публицисты, захлебываясь от радости, пишут, что оно «блестящее». Завтра у них же между строк можно прочесть, что оно— отчаянное. И даже в один и тот же момент картина обычно пестра, на одном участке фронта—«гром победы, раздавайся», на другом—«спасайся, кто может».

Борьба получает не только затяжной, а более того,—какой-то безвыходный характер. «То сей, то оный на бок гнется», и страна, уже в конец истощенная внешней войной, добивается в конец внутренним междоусобием.

Мы все это давно предвидели. Мы все это давно предсказывали. Когда большевики пошли своим роковым путем, когда они совершили свои геростратовские подвиги—уничтожение фронта и уничтожение народовластия,—у них было одно оправдание: зато Россия будет вырвана из мертвящих объятий мировой бойни!

Мы же говорили им: отпадением России вы только затянете окончание этой бойни, укрепив на время осужденную на гибель гогенцоллернскую династию; а самую Россию вы не только не выведете из трясины, а, наоборот, заставите ее увязнуть еще глубже, еще безысходнее.

Действительность оправдала наши предостерегающие пророчества. Неизбежный эпилог войны—крах гинденбурговских полчищ затянулся. Но вот он наступил. Мировая война кончилась. Повсюду уже идет процесс зарубцовывания ран, оздоровления потрясенного войной народного хозяйства. Прекращается истощение, начинается оздоровление. Одни мы — на отшибе, в стороне от этого благодетельного процесса. Одни мы в огненном кольце бесчисленных фронтов и в заколдованном кругу экономической блокады.

Большевики хотели ускорить момент, когда прекратится обескровление России. И они его отдалили в неопределенно далекое будущее. Они—в тупике.

Дело народа 1919, № 007 (27 марта).