БЕСЫ

Аve patria morituri te salutant

Наконец, после долгих поисков я достал "Бесы" Достоевского. Никогда с таким проникновением я их не читал, никогда до сих пор они не производили на меня такого потрясающего впечатления. Нужно было пережить многое, нужно было видеть киевскую чрезвычайку почти в действии, нужно было проделать сезон гражданской войны, чтобы так остро, так наглядно представить себе всю силу и глубину откровения этого гениального писателя.

Но уже с первой страницы этого историко - политического Апокалипсиса, моя измученная душа получила утешение.

"И вышли жители смотреть случившееся, и пришли к Иисусу, нашли человека, из которого вышли бесы, сидящего у ног Иисусовых, одетого и в здравом уме и ужаснулись. Видевшие же рассказали им, как исцелился бесновавшийся".

Значит, по слову этому, исцелится моя бедная родина и, исцелившись, будет сидеть у ног Иисусовых, ибо великому народу и великой духовной культуре подо6ает высокое место - у ног Иисусовых!

Но вот самая страшная страница. Вы помните франко-прусскую войну, которую так бойко разыгрывал на рояле Лямшин? Вы помните борьбу между Марсельезой и "Ах мой милый Августин? Между Жюль Фавром и Бисмарком?

Разве это не точная картина происходящего в России?

Но не думайте, что Достоевский в Бесах изображает сущность русской революции: это только откровение того, что будет (теперь есть). Русской революции, сущности ее, мы не знаем, ибо как глупые дети не встретили, проморгали, а главное проболтали своего жениха и встретили свою революцию с пустыми, чадящими светильниками, скоро и совсем погасшими.

Мы не были еще духовно готовы к исчерпывающему, всеобщему восприятию революции; у нас намечались только воли к ее достижению. У интеллигенции, в ее массе, не было связи с народом, с страной; масса эта была выхолощенными гражданами — не патриотами.

Думали и чувствовали по скверным пятикопеечным брошюркам и листовкам и не только стыдились, но боялись прослыть и быть просто русскими, а были или истинно русскими или совсем без лица, просто истинной слякотью. И надо было быть человеком великой воли, великой любви к родине, как покойный И. П. Каляев, чтобы в 1905 г. сказать быть может когда-нибудь русские люди поймут, что, убивая вел. к. Сергея Александровича, "я убивал Гольштинского".

Итак русской революции не было. Была безусловная революционная настроенность масс, всего народа, но каким-то здоровым инстинктом самосохранения, шестым чувством, он знал, что сначала надо кончить войну и безропотно нес тяжелую боевую страду без винтовок и снарядов и если далеко не всегда побеждал, то все же спас Париж и дал возможность создаться западному фронту, а следовательно и конечной победе.

И вот, когда к 17-му году у нас появились уже и пушки, и снаряды, и винтовки, когда грозная, мощная марсельеза была накануне своего апогея, там где-то внизу, рожденный от банной мокроты и Елизаветы Смердящей в скверном алькове русской охранки и берлинского генерального штаба, запищал гаденький, подленький lieber Augustin.

Фронт еще держался, все еще был грозен.  "Pas un pouce de notre terrain; pas une de nos forteresses" гремели наши орудия и молитвенно шептали уста умирающих бойцов...

Но Троцкий и иже с ним бойко разыгрывали Augustin, писали приказ № 1 и кричали подлыми закупленными голосами о мире всему миру. Тщательно обрабатывался шкурный тыл, дезертирство провозглашалось доблестью...

Фронт таял, росла и ширилась "краса и гордость русской революции"...

Марсельеза замирала, наглел Augustin.

И не было человека, кто спросил бы у этих спасителей русского народа:

иудо, лобзанием ли народ свой предаешь?..

А там, вдали, стояла группа военных, окружавших сухорукого, гордящегося своим рыцарским происхождением и рядом с ним стоял генерал Гофман и бряцал тридцатью серебрениками...

Фронт умер и марсельеза замолкла.

Свершилась великая трагедия и мир допустил ее.

"Мне отмщение и Аз воздам".

Верные сыны России спасли русское знамя и унесли его с собой... Они собрались и сгрудились вокруг него и все громче их скорбная песня

"Прильпни язык мой к гортани, еще забуду тебе Иерусалиме"...

Россия возродится... Но нужна еще жертвенная кровь... Как жертву чистую, как жертву вечернюю понесут эти люди свои жизни на алтарь России...

И дым жертвенного костра высоко взовьется к Небу, ибо чиста их молитва и она только одна.

Да здравствует Великая, Свободная Россия!

И тогда бесы войдут в стадо свиней, а стадо бросится с крутизны в озеро, а Россия сядет у ног Иисусовых.

А. ЗЕМЕЛЬ

Свобода : Газ. полит., лит. и обществ. - Варшава, 1921 г. № 177, 18 февраля