По материалам периодической печати за август 1917 год.

Бесчинства солдат

Отдельные случая бесчинства солдат в Тюмени наблюдались еще и раньше.

Например, 8 июня в романовское отделение эвакуационного госпиталя явился солдат 2 роты 35 сиб. стр. зап. полка Печорин и начал ругаться площадной бранью. На замечание врача Голубева, что здесь не кабак, а госпиталь, Печорин стал осыпать бранью и врача, а затем сбегал в свою роту, привел около 20 чел. солдат и начал оскорблять врача не только словами, а и действием, подстрекая толпу к избиению врача и выбрасыванию больных в окна. Среди больных началась паника. И только уговоры некоторых солдат в толпе, из числа пользовавшихся услугами врача в госпитале, предупредили дикую расправу.

Около половины июня на разъезде Горьком, недалеко от ст. Исилькуль, Омской ж. д., солдаты проходящего эшелона убили старика-начальника станции при исполнении служебных обязанностей за то, что он на несколько минут задержал их поезд. Сперва они решили привязать его за шею живого к последнему вагону и тронуться дальше, но в виду его старости и дряхлости решили только поколотить его, после чего несчастный через 2— 3 часа умер, как сообщает «Кург. Своб. Сл.».

Нечто подобное описанному ужасу в Тюмени, только еще худшее, почти одновременно произошло в Кургане. Здесь толпа солдат, подстрекаемая наиболее темными элементами из своей среды, произвела в течение последних дней целый ряд возмутительных хулиганских выступлений. Разбиты и разграблены некоторые магазины и частные дома, нанесены оскорбления словами и действиями целому ряду офицерских чинов. Есть раненые и убитые.

Войсковые комитеты оказались бессильными сдержать начавшееся движение. Вызваны для наведения порядка воинския части из Омска.

Вот что передает местное «Курган. Св. Сл.» о возмутительном случае имевшем место 5 июля.

«Среди бела дня, в казенном учреждении, при исполнении служебных обязанностей, без всякого повода и причины, взбунтовавшейся толпой солдат зверски избиты и арестованы старший врач местного полка Студзинский и прап. Черепанов.

В здании полкового околодка они произвели освидетельствование эвакуированных солдат. Надо заметить, что среди так называемых эвакуированных в настоящее время имеется много солдат без всяких документов, попросту дезертиров.

Громаднейшее большинство из них постоянно заявляют о разных несуществующих болезнях с целью освободиться от военной службы и выражают недовольство, когда врачи находят их здоровыми.

На этой почве и разыгралась возмутительная история 5-го июля.

Один из только что признанных за здорового, солдатик, выйдя из здания околодка, стал громко протестовать и собрал вокруг себя большую толпу таких же «эвакуированных».
Настроение толпы стало быстро повышаться. Послышались угрожающие возгласы.
Еще минута, и толпа бросилась в помещение, где происходило освидетельствование.
Началась дикая расправа.

С врача Студзинскаго и прап. Черепанова сорвали погоны, вытащили на улицу и стали бить.
Истерзанных, окровавленных, их поволокли затем через весь город до арестного дома и втолкнули в общую камеру, где помещалось много арестованных солдат.

Избиение не прекращалось во все время пути. Продолжалось избиение и в камере. Приказав караулу не выпускать арестованных, толпа удалилась. Это было в 3-м часу дня, а освобождены из заточения Студзинский и Черепанов были уже поздно ночью комендантом города прап. Деминым.

Из преступников, участвовавших в этой дикой расправе толпа состояла человек из 300. До утра 6-го июля никто арестован не был, вообще, ни о каких мерах против насильников не слышно.

Не знаем, что является возмутительнее во всей этой ужасной истории; самое ли бесчинство дикой толпы, или та полная бездеятельность, которую проявила в этом деле власть.
Ведь, в городе имеется дежурная рота на случай каких-либо беспорядков.

Почему она немедленно не была вызвана, чтобы разогнать бунтовщиков и арестовать зачинщиков?

Каким образом, лишенные дикой толпой свободы, должностные лица могли оставаться под арестом много часов?

Где была в это время власть, где она сейчас?

Ведь то преступление, которое совершали солдаты, по старым законам каралось смертной казнью, а ныне наказуется бессрочной каторгой.

Где же арестованные преступники, когда же будет суд над ними?
Или власть боится 2-3-х сотен взбунтовавшихся проходимцев, чувствует свое бессилие?

Если это так, то позовите на помощь нас, всех граждан.

Раздайте нам винтовки и мы усмирим ту банду, которая, забыв и долг и совесть, и честь, в такую тяжелую для государства годину заводит смуту, анархию в тылу в то время, как их товарищи проливают свою кровь за родину.

Губить родину, вести ее к полной анархии мы, полноправные граждане свободной России, не позволим никому.

И мы громко протестуем против вопиющей истории 5-го июля и требуем немедленнаго ареста преступников и суда над ними.

Эта история вызвала такое возмущение среди горожан и офицеров и солдат 34 сиб. стр. полка, такие требования мер предупредительных, что в городе на улицах начались митинги для решения вопроса о том, что делать. Первый митинг был собран той же ночью и продолжался до 5 ч. утра 6 июля. Солдаты находившегося в то время в Кургане ударного батальона выразили полную готовность содействовать усмирению преступных элементов, сеющих анархию, и «представить имена трусов на позорных листах на суд Учредит. Собрания».

На совместном заседании совета солд. и раб. д—тов, ротных комитетов, представителей обществ. революционных организаций, и партий, судебной власти и врем. правительства 8 июля принята резолюция:

«Принять все меры к прекращению анархии, вплоть до немедленного задержания подстрекателей и предания их законному суду, установленному врем. правительством».

Но и в Кургане описанный случай 5 июля был не первым. Провокаторская работа, как передавала «Народ. Газ.», привела в печальному инциденту 12 июля. В ночь на этот день около 15 чел. солдат явились к дежурному по станции с угрозой убить его за то, что он отправил со станции вперед поезд № 5 пассажирский, а не № 21 bis у—солдатский.

Дежурный спрятался и тем спасся от самосуда. Но днем 12 июля к новому дежурному пришла новая толпа солдат с требованием прицепить второй паровоз к поезду, с которым ехали в Сибирь отпускные и за отказ дать паровоз так быстро, солдаты заявили, что к таким ответам не привыкли, пригрозив разделаться, если не будет затребован второй паровоз на ст. Макушино.

Через месяц на ст. Курган произошло новое безобразие, о котором третья Курганская газета «Крестьян. Союз» рассказывает следующее:

«В ночь на 13-е июля в Кургане было получено известие, что поезд № 5 опаздывает на 35 часов, так как задерживается поездом № 21 бис, в котором следуют солдаты, препятствующие железнодорожному персоналу пропустить поезд № 5 вперед.

Для водворения порядка была командирована 2-я команда коменданта под начальством прапорщика Каструлина.

По прибытии на ст. Курган поезд № 21 бис был задержан и вперед пропустили поезд № 5. Возбужденные этим солдаты с поезда № 21 бис собрались большой толпой и с угрожающими криками направились к станции учинить разгром. Из толпы раздалась крики и угрозы расправиться с начальником станции, с дежурным, с начальниками разъездов и др. лицами. Но так как бунтовщики не были допушены на ст. Курган, то вся ярость толпы обрушилась на прап. Каструлина. Его окружила большая толпа солдат, требовавшая немедленной отправки телеграммы на ст. Зырянка о задержании поезда № 5 до пропуска вперед поезда № 21 бис; слышались угрозы сорвать погоны, избить и даже убить.»

И только благодаря присутствию духа прап. Каструлина и его умелому распоряжению его командой, удалось заставить буйствовавших солдат войти в вагоны и отправить поезд по назначению.

В ночь на 1 августа при подходе к станции Тюмень поезда один из солдат патруля выстрелом убил кондуктора г. Курченевскаго, стоявшаго на площадке, а другой тем же выстрелом был ранен. Солдат объяснил, что он выстрелил «так себе», думал, что не попадет.

В ту же ночь была произведена кража из дома Милютиной, уехавшей в Курган и оставившей домовничать свою родственницу. Когда эта домовница возвратилась домой около 12 ч. ночи, то увидела стоящего у дверей солдата. На ее вопрос, что он за человек и что ему нужно солдат ответил: «проходи, проходи». Увидев через окно, при отсвете от уличного фонаря, в комнате раскрытый сундук, она догадалась, что в доме воры и закричала «караул». Из дома с узлами в руках выбежали еще двое солдат и один из них, крикнув: «молчи», зажал ей рукою рот. Начавшийся на улице переполох заставил грабителей убежать с узлами.

В это время подошел возвращавшийся из города студент Ревзон. Он взял у подбежавшего милиционера револьвер и выстрелил вслед убегавшим, но промахнулся, воры продолжали бежать—двое по направлению к солдатскому барку и лагерю, причем ими был брошен один узел, а третий, тоже с узлом,—направо по Пушкинской улице к Гостинодворскому переулку, за угол которого и завернул. За последним погнался квартирант Милютиной Вл. Петр. Красильников. В переулке вор перекинул узел через чей-то забор и перепрыгнул туда и сам. Красильников узел нашел, вор же скрылся. Красильников  обратился к проходившему с солдатами (чел. до 15-ти) офицеру с просьбой оцепить квартал, но просьба его не была удовлетворена.

По телефону просили о содействии к поимке милицию, но оттуда предложили обратиться в 1-ю часть. Позвонили туда, но получили в ответ: нужно составлять протокол.
Совсем как в Крыловской басне действуют тюменские милиционеры.

В конце июля идет по Иртышу пароход, на котором среди пассажиров много солдат. Все классы заняты пассажирами. Среди солдат возникает договор об удалении пассажиров первого и второго классов и занятии их кают. Несколько солдат приводят в исполнение это намерение: они удаляют из каюты первого класса пассажиров киргизов и китайцев и водворяются там сами. Глядя на их, а другие солдаты намереваются устроить с пассажирами то же самое. Пассажиры волнуются, разыскивают на пароходе представителя совета солд. депутатов, обычно сопровождающего по Иртышу партии солдат, и просят его принять меры против этих безобразий.

В Усть-Каменогорске солдаты самовольно захватывают городские места для своих построек. Один из таких захватчиков водрузил на верху своего сруба красный флаг с надписью на нем: «Мы жертвою пали в борьбе с кулаками». Это захватное право грозит городу большими осложнениями.

В том же Усть-Каменогорске арестовали двух солдат дезертиров в одном притоне; при них найдены— два браунинга и немецкая винтовка с несколькими десятками патронов. По расследовании оказалось, что пойманные составляют часть образовавшейся шайки грабителей, которые верстах в тридцати от города пытались силой, отнять лошадей у проезжавших крестьян, стреляя в них из оружия, а в других местах совершали грабежи.

Раньше дезертиры жили по домам, маскируя свое проживание яко бы полученными отпусками, а теперь они встали на путь организованного грабежа.

Где же единение?

Рухнул старый строй! Рухнуло царское самодержавие! Вместе с этим, кажется, должно было кончиться и унижение личности солдата, должно было бы кончиться это ужасное разъединение солдата с офицером. Офицер должен был слиться с солдатом, быть его товарищем, но этого нет! И виноват в этом не солдат. Офицер не хочет войти в солдатскую среду, не хочет быть солдату товарищем, а стремится стать все тем же недосягаемым «вашим благородье».

Теперь только и слышно от офицеров, что нет дисциплины, нет порядка, не уважают офицерство. А еще недавно был случай, когда на пленарном заседании комитетов одной части офицерство предлагало ввести команду смирно при входе офицера и «здравие желаю», а то как же, мол, так: входит офицер—и все сидят спокойно, не вскакивают, как пружинные. «Ведь это же развал, от этого же и бежит наша армия».

Другой офицер предлагал ночью всем обязательно спать в казармах, а днем без увольнительных записок из ворот не выпускать.

Предлагали как можно строже наказание. Они говорили:

«Что для солдата наряды, что для него выговор, и наконец, что же это за арест, если он может там свободно читать и даже курить, этого всего мало».

Офицерам надо железную дисциплину! Какая это дисциплина, они сами знают, дайте им полное право распоряжаться вашей судьбой и устраните комитеты. Они говорят: комитеты внесли только дезорганизацию в частях. Солдат стал слишком самостоятельным, он не должен забывать, что он солдат и у него есть начальники, а не только какие-то комитеты.

Так вот, товарищи, какого «объединения» хотят офицеры. Я не говорю, что это все офицерство, нет, есть и среди них друзья солдат, но эти честные люди или сидят в «Крестах», или удаляются командным составом из роты. Если же солдаты протестуют, то они говорят: не мешайте, мы удаляем офицера, а не солдата, а это уже наше право.

Они кричат об объединении, а сами откалываются от солдат совершенно в отдельные корпорации.

Но помните, офицеры, что солдат всегда и всюду пойдет за теми офицерами, которых вы изгоняете из своей среды. Не забывайте, что не в дисциплине сила, а в уважении достоинства солдата-гражданина.

Солдат Л. Воробьевский.

Еще по теме