Статья из журнала "Разведчик" за 1916 год, посвященная армейским порядкам.
Во всех материалах по старым газетам и журналам сохранена стилистика и орфография того времени (за исключением вышедших из употребления букв старого алфавита).
«Не могу знать»
В программу обучения наших молодых солдат входит преподование им заранее заготовленных ответов. Каждый из них скоро постигает, когда именно ему надо ответить:
«Точно так. Никак нет. Не могу знать» и пр., и с этими оборотами речи он так сживается, что нередко уж не расстается с ними в течение всей своей жизни. Часто по таким ответам сразу можно узнать бывшего солдата.
Отчеканенные в определенную форму фразы эти иногда, пожалуй, полезны; оне хороши для массовых ответов.
Так, например, на приветствие начальника вполне естественен ответ:
«здравия желаю»; на его слова: «Так, я надеюсь это непременно будет исполнено» подчиненные нижние чины вполне логично отвечают: «Рады стараться» и т. д. Некоторые ответы, каковы, например: «Точно так. Никак нет. Слушаюсь», мне кажется, менее нужны.
Это — ответы, по большей части, одиночных людей, и они с успехом могли бы быть заменены обыкновенными, обыденными ответами: «Да. Нет. Хорошо, или, как принято отвечать у некоторых казаков, понял».
Скажут: эти ответы настолько привились к армии, что их трудно вывести; наше военное ухо уже так привыкло к ним, что получить, например, вместо «так точно» в ответ «Да» как-то даже неловко; такой штатский ответ может даже слегка покоробить и иному старому служаке может показаться, пожалуй, даже менее почтительным и приличным, чем наш старый ответ «так точно». На это скажу: все дело в привычке.
Если бы с начала нашей службы мы привыкли к нормальным ответам «да, нет» и пр., то они и на устах солдат не казались бы нам странными. В результате, конечно, не существенно, что именно скажет солдат: «точно так» или «да», — важно то, что и как он сделает. Хотя все же, мне кажется, не следовало бы стеснять солдат в их ответах; во многих случаях было бы очень полезно, если бы солдаты, вместо заученных казенных ответов, говорили бы свои собственные. Ответы были бы тогда самые разнообразные, и сколько среди них было бы интересных, разумных ответов!
Надо только дать солдату возможный простор и самостоятельность. Не даром наш великий учитель Суворов часто задавал солдатам самые разнообразные вопросы и был особенно доволен, когда получал незаурядный ответ, показывающий на высокую сметливость его знаменитых чудо богатырей. Нашему народу, живому и находчивому, вообще несвойственны машинность и задалбливание, это — достояние прусской системы обучения, а не нашей, русской.
Наш солдат так сметлив, а наш язык так богат, что грешно заставлять солдат вливать его мысли в мертвые формы, гораздо правильнее дать широкий простор для его живой, образной речи.
Но среди заучиваемых солдатами казенных мертвых фраз есть одна, на которую следует обратить особое внимание и которая крайне нежелательна — это фраза: «Не могу знать». Почему именно этот ответ так ненавидел наш великий генералиссимус князь Александр Васильевич Суворов; почему он так высмеивал всех, произносивших эту фразу, называя их: «немогузнайками, лживыми, лукавками, вежливками» и пр.?
Постараемся вдуматься в это. Что собственно выражают слова: не могу знать? Это значить, что то, о чем меня спрашивают, я никак не могу понять; что это настолько превышает мои умственные способности, что усвоить его я никоим образом не был в состоянии.
Если бы я сказал «не знаю», то еще можно было бы подумать, что я, хотя сейчас и не знаю, но, если захочу и постараюсь, то все же смогу это узнать; но, сказав «не могу знать», я как бы признаю свою окончательную беспомощность даже когда-либо узнать то, о чем меня спрашивают: я не могу этого знать. Здесь центр тяжести именно в слове могу. Не поэтому ли и Суворов, считавший, что надо «все мочь», надо только «уметь хотеть» так ненавидел этот ответ?!.
Ответ этот, совершенно безнадежный, по большей части не соответствует степени важности вопроса. Какие же в большинстве случаев задаются солдату вопросы, на которые он отвечает «не могу знать»? Да почти всегда самые простые, которые он именно-то и «может» знать, например, «как называется эта деревня. Как фамилия твоего командира полка» и т. д. И на такие-то вопросы приходится получать в ответ: «не могу знать».
В таких случаях невольно хочется сказать солдату: «нет, братец, ты можешь это знать, но ты поленился это узнать; если же ты захотел бы, то обязательно мог бы это узнать».
Во время настоящей войны мне пришлось проезжать через одну деревню. В этой деревне размещалась рота одного из наших славнейших полков, имеющего особо близкое отношение к памяти нашего народного героя, незабвенного князя Александра Васильевича Суворова. В этой деревне была полная чистота, был образцовый порядок.
На изящных арках красовались надписи: «Глазомер, быстрота и натиск. Сам погибай, но товарища выручай» и прочие афоризмы великого полководца. Встреченные солдаты производили самое отрадное впечатление своим бравым видом, своею чудною военною выправкою.
Спрашиваю одного из славных солдатиков: «скажи, пожалуйста, братец, кто командует вашей дивизией». Услышав мой вопрос, солдат остановился и, отдав по всем правилам установленную воинскую честь, нисколько не смущаясь, ответил: «не могу знать».
Иду дальше. Вижу идет унтер-офицер. Спрашиваю его: «скажи, пожалуйста, где живет ваш начальник дивизии» и слова получаю в ответ: «не могу знать».
Больше я никого и не спрашивал: мне стало невыразимо грустно, мне было больно за тень великого человека, память и заветы которого эта прекрасная воинская часть обязана была бы особенно бережно хранить.
Конечно, могут быть случая, когда ответ «не могу знать» вполне законен. История сохранила нам случай, когда сам Суворов остался доволен ответом «не могу знать».
Раз как-то во время своего итальянского похода фельдмаршал спросил одного офицера, присланнаго кем-то из генералов в главную квартиру за приказаниями: «скажите, сударь, что такое ретирада?»
Офицер ответил: «не могу знать». Тогда Суворов начал бегать по комнате и кричать: «немогузнайка, лживка, лукавка» и проч.
Офицер молча слушал гневную речь князя, но когда тот замолчал, то спокойно и почтительно доложил ему: «Я, ваше сиятельство, служу в таком полку, в котором ретирады не знают».
Суворов остановился, выслушал находчивого офицера и бросился его обнимать. Случай этот характерен: он показывает, что Суворов не признавал ответа «не могу знать» именно как нелепаго, нелогичного ответа; когда же этот ответ был уместен, то Суворов, не только мирился с ним, но считал его совершенно правильным.
Да иначе и быть не могло: разве мог такой тонкий психолог, такой великий знаток человеческой души, каким был Суворов, напрасно, без глубоких оснований, в течение всей своей жизни так беспощадно клеймить позорными кличками лиц, имевших несчастье необдуманно и некстати произнести этот неудачный ответ.
Одно из основных наших несчастий — это то, что мы не умеем чтить заветы великих людей. Одним из наших величайших людей, нашей гордостью, нашей славой, был Суворов. Какое богатое духовное наследство он нам оставил, а между тем пользуемся ли мы им в должной мере. К стыду нашему должны сознаться, что нет. Разве его военная система, основанная на исключительном, прямо-таки чудодейственном проникновении в самые тайники русской души, в должной мере использована? Нет. Во многом мы следуем немецким образцам, забывая, что в основе своей, по духу своему, наше родное военное искусство, выразителями которого были такие титаны духа как Суворов, Петр Великий, Румянцев, несравненно выше немецкого.
«Побеждая везде и всюду врагов своего отечества», Суворов имел полное право сказать: «Русские— прусских всегда бивали, что же тут перенять».
Действительно, тут, казалось бы, перенять нечего. А вот у Суворова перенять есть что, что немцы и делают. Так, германские густые колонны разве это не Суворовский прием атаки? Ведь этот прием наш, родной, русский, Суворовский. Но для того, чтобы успешно перенимать этот прием, надо соответственно, по-суворовски, воспитывать войска еще в мирное время.
Следовательно, и в этом отношении наши враги учатся у нашего великого полководца, хотя, конечно, официально не сознаются в этом. Воздать должное таланту Суворова, включить его в число великих полководцев мира, на это немцы не согласны, но заимствовать у него основы военного дела, это они могут. Впрочем, это и не удивительно: нравственная порядочность, не в их природе. Уважение к памяти нашего великого полководца обязывает нас бережно относиться к его заветам, свято чтить их. Будем же чтить его великие заветы, но в то же время не будем проходить мимо и малых его заветов. Одним из таких малых его заветов является его отрицательное отношение к «немогузнайству».
Поэтому отнесемся внимательно к этому вопросу и постараемся вывести его в нашей армии. Как было бы хорошо, если бы «немогузнайство» раз навсегда было искоренено приказом по армии. Это была бы прекрасная дань памяти великого человека.
К. Желтухин.
|
