Материал из журнала "Нива" за июнь 1916 г.

Во всех материалах по старым газетам и журналам сохранена стилистика и орфография того времени (за исключением вышедших из употребления букв старого алфавита).

Вопрос о крестьянском равноправии в

Государственной Думе

(Вопросы внутренней жизни)

31-го мая Гос. Дума приступила к обсуждению вопроса о крестьянском равноправии.

В яркой, по обыкновению, и талантливой речи докладчик комиссии В. А. Маклаков прекрасно обрисовал великое государственное значение крестьянскаго вопроса.

„Никакое возрождение России,—сказал он,—невозможно, пока не будет разрешен и разрешен до тла крестьянский вопрос. Возрождение крестьянства—будущность государства. Если мы поднимем крестьянские урожаи до уровня частновладельческаго, то Россия будет покрыта золотом, и валютный вопрос будет решен. Если крестьянство будет богато, будет разрешен и вопрос о поднятии национальной промышленности. Правовое же раскрепощение крестьянства нужно уже не из народолюбия,—оно стало так же необходимо, как в былое время для помещиков было необходимо здоровье и благоденствие его крепостных. Война уже заставила властно распроститься с величайшим грехом нашей государственности—со спаиванием крестьянина водкой. Тяжелое время после войны поведет нас и дальше. Оно не потерпит, чтобы закон был привилегией меньшинства.

„Когда уничтожится сословная организация волости, крестьяне станут гражданами России не только потомственными и почетными, а просто российскими гражданами.“(Шумные аплодисменты в центре и слева).

„Если бы Гос. Дума занялась крестьянским вопросом не в начале второго, а в начале перваго десятилетия своего существования и поставила бы его в первую очередь своих работ с первых дней своего существования, ея собственная судьба, ея роль в истории России и, может быть, даже судьба всей России была бы иная. Русь Московскаго периода сложилась и выросла на сплотнении, организации и государственном обслуживании крестьянства. Она росла и крепла, как мужицкое царство с царем во главе.

Профессор Милюков усматривает отличительную черту Московской Руси от других государств того времени в полной независимости царской власти от каких-нибудь классовых влияний, которыя господствовали, например, в шляхетской Польше, в магнатской Венгрии и на всем феодальном западе Европы.

Даже в тираническое царствование Ивана Грознаго, по свидетельству профессора Сергеевича, было сделано очень много для земельнаго устройства новгородских и псковских крестьян.

Профессор Латкин в очень розовых красках рисует картину широкой свободы крестьянскаго и вообще местнаго самоуправления в Московской Руси. По тем временам сравнительно с феодально-абсолютической Европой и деспотической Азией Россия была действительно самым демократическим из государств. Она опиралась на крестьянскую массу и считала крестьянство тем китом, на котором стоит мир. После воцарения Бориса Годунова, искавшаго поддержки в боярах, прежние порядки несколько поколебались. Установление Юрьева дня прикрепило крестьян к земле и послужило началом закрепощения. Петр 1 феодализировал отношения помещиков к крестьянам по германским образцам, но дальнейший рост русской государственной культуры в основу оздоровления и возрождения России ставил освобождение крестьян, пока заветная мечта о свободе не осуществилась на Руси наконец под благовест колоколов и радостные клики народа при Царе-Освободителе.

„По удачному выражению Маклакова", до 1861 г. весь крестьянский вопрос выражался в одном слове—освобождение. После 1861 г. перед нами властно и настойчиво стоит другой лозунг—уравнение. Крестьянское уравнение или крестьянская обособленность—вот два основных понятия, борьба между которыми наполняет собою историю крестьянскаго вопроса. Это не простая, не случайная борьба. За каждым из этих двух лозунгов стояла определенная политическая идеология, стояли старая и новая Россия, столкнувшаяся в вопросе о крестьянах.

Настоящее царствование, которое стоит на рубеже перелома государственных судеб России, и в крестьянском вопросе отразилось переходом России на другие рельсы, как отразилось в вопросе о народном представительстве. Настоящее переходное царствование заполнено борьбой двух пониманий. Они нашли себе отражение в актах Верховной власти.

Так, в Высочайшем указе Сенату 8 января 1901 г., испрошенном Плеве, было сказано:

„Мы признали необходимым сохранить крестьянам сословный строй".

А через 11 месяцев, 12-го декабря того же года, в другом знаменитом указе Сенату было сказано:

„Мы повелеваем, чтобы работы эти привели законы о крестьянах к объединению с общим законодательством Империи".

Вот два полюса политической мысли, в которых один исключает другой. Можно остановиться на защите любого из них, безнадежна только попытка их сочетать.

„Для Думы, вытекающей из акта 17-го октября, для Думы, как народнаго представительства, для Думы, которая имеет в себе представительство крестьян, лозунг один: это новый лозунг новой России—полное уравнение крестьян с другими сословиями (Шумные аплодисменты на скамьях оппозиции, октябристов, части националистов, крестьян и священников).

Практическое осуществление крестьянскаго равноправия требует, по мнению Маклакова, учреждения всесословной волости и всесословнаго сельскаго общества и подчинения крестьян общему суду. Все специально крестьянския учреждения должны быть реформированы, частью упразднены. В одной только области,—правда, самой важной и существенной, — оратор не хочет настаивать на уравнении крестьянских прав и даже считает таковое чрезвычайно опасным.

„Уравнение в этой области всего труднее, а в некоторых отношениях нежелательно и невозможно. Нежелательно потому, что есть некоторыя ограничения, уничтожить которыя было бы неосторожно. Таков, например, закон о неотчуждаемости крестьянских земель. Пока крестьянин бесправен и беден, разрешение продавать его землю привело бы к обезземелению. Невозможно потому, что основа имущественных прав владения крестьян землею покоится на совершенно особенных основаниях, которых нет в Десятом томе; уравнение крестьян в этих правах означало бы нарушение чьих-то прав, как это было сделано указом 9-го ноября с семейной собственностью.

„После указа 5-го октября можно утверждать, что вне того имущественнаго права, которое принадлежит крестьянину, как члену сельскаго общества и собственнику крестьянской земли, он и сейчас может руководиться общим законом. В своем владении капиталом или городским имуществом крестьянин может поступать по общим законам — завещать, и наследовать по Десятому тому. Если Сенат держится иной практики, то это только потому, что он не усвоил всего значения указа 5-го октября. А, с другой стороны, лица всех состояний, поскольку они являются членами сельскаго общества, в отношениях по его земле, будут руководиться не общим законом, а специальными обычными нормами. Таким образом в эту сферу входят впервые люди иного правового воспитания, иных правовых навыков".

Логически, быть может, будет немножко трудно связать требование равноправия и охрану своеобразнаго земельно - правового строя крестьянской жизни. Оратор идет даже дальше и требует от Гос. Думы, чтобы она закрепила формы обычнаго права в области крестьянскаго землепользования, наследования и т. д.. совершенно отличныя от того правового порядка, которым регулируется жизнь верхних классов в России.

Существует течение, которое утверждает обратное, что специальныя крестьянския права подлежат умиранию, что кодифицировать их—значило бы их закреплять. Такое рассуждение было бы правильно, если бы вымирание шло быстро и касалось небольшого круга явлений. Но когда эти нормы охватывают большинство русскаго крестьянства и умирают десятками лет, то предоставить их естественному умиранию—значило бы оставлять яд в теле России. Но, настаивая на кодификации, не скрываю от себя тех условий, в которых она должна быть произведена. Нельзя забывать, что эти правила все же временныя и что в самом уставе должен быть предоставлен простор  переходу к нормам общаго права“.

Таким образом депутат Маклаков приглашает Гос. Думу поддерживать медленно умирающий крестьянский правопорядок, вносить сегодня в закон уже отживающия правовыя понятия и распространять силу этого гальванизированнаго законодательства даже на тех иносословных членов крестьянскаго общества и волости, которые „воспитаны в иной правовой культуре".

Едва ли ему, выдающемуся думскому оратору, удалось в крестьянском вопросе, что называется, свести концы с концами. Корень его ошибки ясен: он одновременно придерживается в правовом вопросе двух направлений — и славянофильства и западничества.

Покойный Столыпин был убежденным западником, считал крестьянския правовыя понятия лживым пережитком старины и решительными ударами законодательнаго меча счел своим долгом добить умирающаго. Отсюда проистекало принудительное разрушение общиннаго строя, упразднение семейнаго права на землю и утверждение за домохозяином единоличнаго права на владение и даже на продажу надела, который служил обеспечением земледельческаго труда его предков и его потомков.

Маклаков тоже верит в торжество и в правду единоличнаго права, но считает своим долгом охранять живую археологию народных обычаев. Возможна еще и средняя точка зрения, несколько иначе формулирующая вопрос. Она должна провозгласить полное равенство крестьян с остальными сословиями во всех общечеловеческих и гражданских правах и прежде всего в праве на пользование гарантиями против стесняющих проявлений административнаго произвола, но во имя той же свободы гражданина объявляющая неприкосновенной для каких бы то ни было вторжений внутренний строй жизни крестьянскаго общества и его право руководствоваться в своих распорядках своими собственными правовыми понятиями.

Насильственное подчинение чужим правовым воззрениям равносильно насаждению бесправия, оно глубоко деморализирует народную душу и вносит в нее начало государственнаго распада.

Еще по теме